Дэн принялся застёгивать рубашку, скрывая от моего взгляда свой офигительный торс.

– А мы друзья? – спросил он строго.

«Нет, конечно!»

– Разумеется, да. Мы друзья. Мы сегодня спали в одной постели. Если мы не кровные родственники, то такое может случиться лишь в двух случаях: ты или мой друг, и мне не плевать, что ты в дупель пьяный, или ты мой любовник. Третьего, прости, не дано. Ну, кем будешь? Другом или любимым?

Дэн покачал головой.

– Ты такой балабол. – Он хлопнул себя по бедру. – Ненавижу подачки.

– Не смей, – сказал я. – Я серьёзно. Это всего лишь дружеская услуга. Я мог, и я сделал. Хватит уже об этом говорить. Ты не просил, чтобы я тебе подавал.

– Ненавижу просить.

Ну ещё бы. Дэн наверняка из тех дремучих мужчин, которые, заблудившись в незнакомом городе, до последнего будут пытаться разобраться самостоятельно и не спросят дорогу. Просьбы для них – признак слабости, табу.

Моё мнение – это глупо. Просьбы открывают множество нужных дверей. Люди, которые оказывают просящим услугу, потом относятся к ним намного лучше, чем к тем, кто для них самих что-то сделал. Закон жизни. Мы любим помогать, но нам не нравится быть обязанными.

– А вот я не прочь попросить. Съездишь со мной к Костику на квартиру?

Дэн приподнял брови.

– Я вчера там бросил машину. Ты настоял, чтобы я не садился за руль.

– Если ты был хотя бы наполовину пьян, как я, то мы бы убились.

– Именно. – Я хлопнул его по плечу. – Своей правильностью и занудством ты спас мне жизнь. И теперь, – я улыбнулся, – от меня и моей благодарности просто так не отделаешься.

Это удивительно, правда, но Дэн вёлся на всё, на что я его подбивал. Не знаю, почему так. При первом знакомстве он не показался мне податливым, скорей, жёстким и принципиальным. Но это сначала, а потом, за столом, он настолько расслабился, что я увидел его с другой стороны. Теперь, когда он послушно сел в такси на заднее сиденье рядом со мной, у меня из головы не шли воспоминания о вчерашнем. Как он, напившись, дурил, как сладко спал, всю дорогу привалившись к моему плечу, каким уютно-тяжёлым был, как мы поднимались ко мне.

– Чему ты так загадочно улыбаешься? – спросил он, и я ответил предельно честно:

– О вчерашней нашей поездке в такси.

Дэн нахмурился.

– Я тебе денег должен. И за такси, в том числе, и за то, что пришлось платить сверху за испачканную машину.

– Не беспокойся об этом.

Только что мягкий и податливо соглашающийся со всем, что я ему предлагал, Дэн принял вид сфинкса. Я оценил его мужественный профиль на фоне проносящегося мимо серого города, но, несмотря на очевидную привлекательность, мужественность и прочие прелести, особого удовольствия мне такой его вид не доставил.

Что самое поганое – это не я мысленно достал калькулятор и подсчитывал долги с процентами. Это делал Дэн, хотя я его прямо просил забыть о деньгах, одолжениях и прочем. Это он переводил наши отношения в товарно-денежные, хотя я предложил ему дружбу, и это как минимум.

Про любовь, Дэн, разумеется, пропустил мимо ушей. Если что-то не укладывалось в его картину мира, то он это не замечал. Но если в отношении мужской любви я всё ещё надеялся его просветить, то деньги – их наличие у меня, их отсутствие у него – могли всё испортить.

Если бы Дэна звали Вадим, то я бы уже услышал десятки вопросов: и откуда у меня такая квартира, и кто мой отец, и где я работаю, и где отдыхал, какие у меня связи и какой пассивный доход, сколько лет моей тачке? Немного природного обаяния и артистизма, и я бы ответил на все, и совместный завтрак получил бы для меня приятное продолжение в виде прекрасно выполненного минета.

С Дэном такой номер бы не прошёл. Сто процентов, у него ноль опыта в минетах. Тысяча процентов – он так старательно пытается отгородиться от моих денег, что вместе с ними совсем не против избавиться и от их хозяина, то есть меня.

Что-то мне подсказывало, что он мог смириться со мной, трахающимся с мужиками – простил бы мне эту слабость, как своему брату, очевидно, простил. Но силу денег – нет, этого бы он не забыл. Дэн из-за них в разы больше напрягался, чем из-за голубоватых намёков. Я мог бы поклясться, что прав. И это неслабо мне шелестело по нервам.

Когда мы подъехали к дому Костика, я сразу пошёл к своей блестящей нарядной девочке. Беспокоиться особо не стоило – у Кости хороший район. И к дому просто так не подъедешь – въезд через ворота с охранником. Он не усердствует, документы не проверяет, только присматривает за порядком, но и этого для спокойной жизни жильцов хватает. Так что с моей красной мази всё было ок.

– Красивая машина, – заметил Дэн. – Только непрактичная. С такой низкой посадкой ни в лес не съездишь, ни на рыбалку. На первой же кочке всё дно себе оторвёт.

Так мою Леди Рэд ещё никто не оскорблял.

– Ты знаешь, за сколько секунд она до ста км разгоняется? – да, я за свою красотку разобиделся страшно.

– А какое это имеет значение, когда ты паркуешься в жилой зоне с ограничением двадцать и ездишь по городу, где преимущественно сорок-шестьдесят?

Что я мог на это ответить? Практически ничего. Дэн был прав. Я мог выгулять мази как следует, только нарушая ПДД. И нарушал, когда очень хотелось. Но не говорить же об этом – ни ему, ни сейчас.

Я представил, как посадил бы его рядом с собой и выжал бы максимум из своей девочки. Дэн не красотка, чтобы визжать от восторга и страха, но я бы очень хотел увидеть его лицо, когда ветер начинает бить в лобовое стекло, и мотор ревёт во всю мощь.

Дэн пожал плечами, очевидно теряя интерес к прежней теме, и предложил:

– К малым зайдём?

– Да.

Костик был на пару лет меня старше, но я не стал Дэна исправлять, всё ещё злился. Ездить на рыбалку, блин, моя красавица ему не подходит – ну ё-моё ж! Да ты бы знал, сколько она стоит! Сколько таких, как она, в нашем городе – только одна!

Я правда хотел видеть от Дэна больше восторгов. Да он проявил в разы больше эмоций, когда я рассказывал, как мой отец заказывал во Франции модульный паркет, приглашал оттуда мастеров по укладке, а потом, разругавшись с ними, нанимал местных – потому что ну не умеют те делать так аккуратно, как наши. Вот эта история Дэна заинтересовала, а новёхонькая тачка, подаренная мне отцом всего месяц назад – ну вообще нет.

Непрактичная – нет, ну надо же такое ляпнуть! А паркет практичный? И уходовые спецсредства ему нужны, и масло раз в полгода обновлять, и специальные накладки под ножки мебели. И девочкам в каблуках по нему ходить нельзя ни в коем случае… Гемора – масса, денег – не мази, но слишком близко рядом, чтобы об этой сумме просто забыть. И Дэн – единственный, кто за все годы оценил паркет настолько, чтобы бросить на него второй взгляд. В отличие от машины – уж её-то замечали и видели все… кроме некоторых, кривоглазых.

Что я мог по этому поводу сделать? Принять, простить и забыть.

Мы вошли в лифт.

– Я перед тем, как в армию уходил, машину продал, – сказал Дэн, будто наш разговор не прервался. – Не хотел оставлять Генке. Он ещё мелкий, хотя и вымахал ростом. Но ума… Не дай Бог бы разбился, я бы себе этого не простил.

– Тебе правда не понравилась моя тачка?

Дэн усмехнулся.

– Непрактичная, небезопасная. – Он поднял руки, когда я хотел возразить. – Роскошная тачка, чтобы девочек на секс раскручивать… или мальчиков.

– Без разницы, лишь бы трезвых и совершеннолетних.

– Я помню, – сухо прокомментировал Дэн и нажал кнопку звонка.

Дверь открывать вышел Генка – с торчащими дыбом волосами, подозрительно яркими губами и свежим засосом на шее. Дэн, увидев брата, застыл без движения, и я подтолкнул его в окаменевшую спину.

– Заходи. Гена дорогим гостям сейчас кофе организует.

Гена с моим предложением моментально согласился и, предложив нам чувствовать себя как дома, скрылся в глубине квартиры.

Дэн двигался рвано, движения стали резкими. Я поставил диагноз сходу: мягко говоря, столь очевидно существующую личную жизнь брата Дэн не одобрял.