– А чего ты с ним сразу не поговорил? – спросил я. – Знал же, что я захочу с ним познакомиться.

Брат пожал плечами, засмущался.

– Решил, что ты после таких новостей видеть меня не захочешь.

Я потрепал его по волосам, пусть и Генке это не слишком понравилось.

– Думал так легко отделаться от меня, брат? Нет, не выйдет. Мы семья. Помни об этом. Я твой старший брат. Ты с этим Костей сколько знаком? Меньше года. А мы с тобой знаем друг друга всю жизнь. Для меня ты намного важней, чем для него. И если кто-то будет говорить, что это не так – плюнь ему в морду. Или ты считаешь иначе?

Генка стоял, хлопал ресницами, затем выдал «ага». На этом мы распрощались.

Смыв с тела армейскую пыль, разложив вещи по местам, три раза обойдя кругом квартиру – заново к ней привыкая, я пришёл на кухню и присел у стола. Настало время всё толком обдумать. Выставил на стол бутылку белой, нарезал нехитрую закуску, долго сидел и сам себя мариновал. Затем убрал так и непочатую бутылку в холодильник и позвонил Ирке.

– Как ты, малая? – Она старше, но я всегда её так называл.

Мы мило поговорили, я послушал, как плачет ребёнок, и пошёл проторённым маршрутом – пригласил себя в гости сам.

– А я тебя жду, – сказала сестра. – Зачем спрашиваешь? Гена тебе должен был передать, чтобы ты к нам приходил. Я и еды наготовила, блинчики с мясом и всё, что ты любишь. А Гена с тобой придёт?

– Нет, он занимается. Какой-то там семинар у него, на завтра надо готовиться.

– Угу. – Ирка помолчала. – Говори прямо, вы с ним поссорились?

– С чего бы мне с ним ссориться? – Я тоже замолчал.

– Нетелефонный разговор, – сказала сестра. – Обсудим вечером. И не думай, что я не поняла. Ты уже знаешь о Косте и Генку осуждаешь.

– Нетелефонный разговор, – ответил я. – А ты пока подумай, что скажешь, когда я спрошу, почему ты с этим ничего не сделала? Он свою жизнь гробит, а ты молчишь. Не могла сама решить вопрос, так хоть бы мне сообщила.

– И что бы ты сделал? – резко спросила она. Захныкал ребёнок, и Ирка вздохнула. – Ладно. Мне мелкого надо уложить. Встретимся лично и всё обсудим.

Я был только «за» всё обсудить. Ира отнюдь не глупышка, она может дать толковый совет, как вытащить брата из этой задницы – в буквальном и фигуральном смысле. Я одного не понимал, как она могла это допустить? Если знала, то почему не запретила? Генку она научила борщ варить ещё зимой, а сейчас уже всё цветёт, скоро лето. И если не поспешить, ягодки завяжутся, и что тогда с ними делать? Если об экспериментах Гены узнают, то от вылитых на него тонн дерьма будет крайне тяжело отмыться. Пострадает вся наша семья.

– Да, Ира, скоро встретимся, – сказал я и пошёл одеваться.

Интересно, а Пингвин тоже знает?

За то время, что меня не было, квартира, где Ирка жила с мужем, а теперь ещё и с сынишкой, преобразилась. Всё здесь дышало уютом, семейным теплом. Кто постарался – конечно, сестра. Даже в том, как цветочные горшки стояли на подоконнике, чувствовалась её заботливая рука. Каждый был обёрнут цветной тканью, украшен вышивкой и тесьмой. Вроде бы ерунда, а выглядело особенно по-домашнему. И так во всём.

Она и дома этим заморачивалась. Единственный выживший после её переезда цветок – зелёный такой, с белыми полосками, напоминающий осоку – рос в похожем горшке, обвязанном бантами и лентами. Я сегодня его, иссохшего как в пустыне, как раз поливал, вот взгляд и на Иркиной оранжерее зацепился – красиво.

Сестра настояла, чтобы до всех малоприятных разговоров мы сели за стол и хорошенько поели. Еды, как обычно, наготовила как на роту солдат. Ира всегда очень старалась, принимая гостей, выдумывала разные блюда. С женой Пингвину повезло, и не только в плане кулинарных талантов, и я надеялся, что он это хорошо понимает и ценит. Но если что – я ему всё объясню, да он и так знает, что Ирку нельзя обижать.

Пинвин тоже был дома, прибежал, шурша пакетами из супермаркета, буквально через минуту-две после моего прихода. Ирка носила еду на стол в гостиной, Пингвин отмывался после работы, а я приглядывал за малышом.

С Тошкой мы виделись впервые, родился он без меня. Фотографии я, конечно, видел, но вживую встретился с племяшом в первый раз. С последней виденной фотографии Тоша заметно подрос и отрастил себе хохолок пушистых светлых волос. Ира сказала, что их цвет ещё изменится, и без лишних разговоров вручила мне малыша.

Я сидел на диване, держал на весу перед собой вполне себе такого увесистого младенца с одуванчиковым хохолком и в одуванчиковых ползунках. Пингвинёнок ходить ещё не умел, но сидеть – без вопросов, держал голову гордо, как спортсмен-чемпион. Я смотрел на него, а он на меня ясными серо-голубыми глазами. А ещё кривил рот, морщил нос (хороший такой, папин, не кнопку) и всем видом выражал сомнение в моих способностях присмотреть за ним, пока Ирка носится между кухней и гостиной, заставляя стол всё новыми и новыми блюдами. Пахло, кстати, так, что слюнки текли.

– Аргх, а-аргх, – решил он высказать своё недовольство, и Ира, как по волшебству, появилась в дверях с тарелкой в руках.

– Мамочка здесь, – сообщила она кряхтящему и сучащему ножками малышу. Поставила на стол салатник с оливье и погладила Тошку по хохолку. – Побудь пока с дядей Даней.

– Не учи малыша дурному, – сказал я. – Приятно познакомиться, Тоша. Меня дядей Дэном зовут.

– Аргх, а-аргх, – морщась, вновь заявил Тошка. Смотрел на меня обвиняющим взглядом, но что он мог понимать? Ещё «мама» не мог сказать, но ругаться пытался.

– Ты его не так держишь, – заметила сестра и улыбнулась. – Просто посади его к себе на колени. Не нужно его так долго держать на весу. Конечно, ему это не нравится.

Неплохая идея, но всё закончилось тем, что Тошка насквозь промочил мне джинсы. Ладно уж, я это дело быстро замыл.

– Я надеваю ему памперсы, – извинилась Ира, – но только на прогулку.

– С ними в разы проще, – заметил Пингвин.

– Да, но не полезней. Мне несложно пелёнки постирать, – твёрдо сказала сестра, и на этом обсуждение прекратилось.

Я не стал ввязываться в спор, который даже не был спором, так быстро победила сестра. Кто в доме хозяин, сразу стало понятно.

Ира ушла укладывать Тошку, и мы с Пингвином остались в гостиной одни. Он помалкивал, я тоже молчал. Говорить не хотелось, тем более о проблемах, тем более объевшись так, что болт на джинсах пришлось расстегнуть.

– Ира сказала, ты уже знаешь, – прервал молчание Пингвин.

– И ты знаешь? – спросил я.

– Давно уже. Ещё осенью видел его. Они прямо возле дома в машине сосались.

Э-э, что?

– Целовались, – уточнил Пингвин, и у меня от души отлегло. Самую малость. – Я с Геной поговорил и попросил, чтобы он в мой дом больше не приходил. И своего мнения не изменю. Пока он живёт с этим мужиком, его ноги в этом доме не будет.

Расклад сразу стал ясен. Генке отказали от дома. Я не был удивлён – это же Пингвин! Толерантностью он не отличался. Удивляло, что Ира не смогла его переубедить, да ещё и за всё это время. Да, такие вещи не все принимают, но за Генку мне стало обидно.

Ира вошла в гостиную, бросила взгляд на мужа, вздохнула.

– Ты не прав, – сказала она.

– Он твой брат, так что я тебя понимаю. Но у нас сын, и я не хочу, чтобы он думал, что однополые отношения – это норма. Такого не будет. От влияния Гены Антона нужно оградить.

Пингвин не стал спорить с тем, пелёнками пользоваться или памперсами, но здесь стоял будто камень. По их тону, выбору слов и даже выражению лиц я видел: этот разговор повторялся уже много раз, и ни сестра, ни Пингвин не собирались сдавать позиции.

– Тоше семь месяцев, – сказала сестра. – Какое такое негативное влияние Гена может на него оказать?

– Такое, – резко ответил Пингвин. – Мало ли, чем он от того мужика заразится. Или с кем он ещё спит. В этой среде… сама знаешь… болезни… Это помимо всего остального!