– Эй, вот она! – послышалось сзади.
– Ладно. Три, две…
Не успела досчитать, как руки сами опустились.
Момент полёта.
Действительно, всего один момент и уже на земле. Должно быть, я здорово отбила ноги, но не почувствовала этого от шока. Приземлилась на скользкую от дождя траву. В голове опять слово – «Бежать!» Потом новые:
«Прятаться»
«Лес»
Не смогу сказать сколько бежала, но знала наверняка, что ноги ещё поболят. Когда мне потребовалось присесть и отдышаться, я уже была далеко в чаще. Села под одно из многочисленных деревьев, отчаянно пытаясь не терять сознание.
– Дышать. Просто глубоко дышать.
Но ничего не получалось. В какой-то момент я поняла в чём дело. Шок и усталость быстро начали переходить в очередной приступ. Лёгкие заполнились мерзкой горячей жидкостью. Тело перестало подчиняться.
«Как романтично умереть под деревцем…» – только и успела подумать, прежде чем окончательно отключиться.
***
Глаза всё ещё не открывались, но сознание потихоньку возвращалось. От боли практически ничего не осталось. Было лишь чувство лёгкости и… Полёта?!
Тут снова пришлось напрячься. Я отчётливо понимала, что перемещаюсь. Чувствовала это. Через некоторое время удалось сообразить, что меня несут на руках. Я ощущала прикосновения своей спиной и ногами. А ещё ладонью.
Поднять веки удалось всего на мгновение. Последнее, что помню – лапы. Лапы, что крепко держат моё тело и несут по направлению к дому. И рука. Тёплая женская рука, держащая мою ладонь и словно дарующая жизнь.
Зрение потеряно. Очередной провал в сон.
***
Мгновенное пробуждение.
Дом. Гостиная. Диван. Сидящий на ковре Крис возится с конструктором. Сон? Очередной сон? Нет. Больше я на это не куплюсь.
Совершаю первую попытку подняться на ноги. Безуспешно.
– Тео! – Брат заметил, что я очнулась, и со всей своей привычной любвеобильностью уже спешил начать доставать.
– Не сейчас! – отрезала я, как поняла после, слишком уж грубо.
Вторая попытка встать увенчалась успехом. На шатающихся ногах добралась до ванной комнаты и плотно закрыла за собой дверь. Мне было нужно зеркало. Сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем решилась посмотреть на себя. Убедилась. Точно не сон.
– Жуть.
Напротив меня стояла девушка, левая половина лица которой была испачкана краской, а глаз её покраснел из-за химического ожога. На шее виднелись синяки. Первая мысль была о том, что Крис уже всё это видел.
– Крис!
Умывшись, я закапала несчастный глаз и поспешила вернуться к брату. Он по-прежнему оставался в гостиной.
– Крис, – не успел бедный мальчик опомниться, как я уже засыпала его горой вопросов. – Как долго я спала? Когда вернулась домой? Кто меня принёс? Расскажи всё, что знаешь!
Брат оставался неподвижным. Глаза его покраснели, будто он готовился разрыдаться.
– Почему ты злишься на меня?
– Да, не злюсь… – Тут я поняла, что следует понизить громкость голоса. – Извини. Я не злюсь, просто это, правда, очень важно. Скажи, это… Этот твой Деамайн принёс меня?
Крис успокоился и просветлел. Он увлечённо начал повествовать.
– Да, Деамайн! Он спас тебя. Нашёл в лесу и спас! Он и его подруга.
– Подруга? – перебила я. – Тоже лиса что ли?
– Не знаю, я её не видел.
Ребёнок быстро отвлёкся на свой конструктор, а я продолжала прибывать в ступоре. Вопросов становилось только больше. Но кое в чём я была почти уверена.
«Воображаемый друг Криса – вовсе не воображаемый.
Я точно не схожу с ума, происходящее мне не мерещится.
И последнее…»
– На этом всё не закончится.
3
Неделя отстранения от занятий прошла менее красочно, чем я ожидала. Отойти от шока удалось лишь спустя сутки, поле случившегося на швейной фабрике. Тогда-то я наконец почувствовала боль в отбитых ступнях, из-за которых, собственно, и провалялась в кровати следующие шесть дней. Родителям пришлось соврать про внеочередной приступ. Рассказала не очень убедительную историю о том, как, поднимаясь по лестнице, начала терять сознание и ударилась лицом. Гений. Нет, они, разумеется, сделали вид, что поверили каждому слову. Оно и к лучшему. Так обеим сторонам куда спокойнее. Но чует моя пятая точка, что о данной истории уже оповещена школьная мозгоправка, а значит – на следующем занятии она будет отчаянно пытаться вытянуть из меня правду-матку.
Сегодня учебный день. Я сижу за круглым деревянным столом и равнодушно рисую ложкой невидимые узоры на своём омлете. Аппетита ноль. Традиционный семейный завтрак. Точнее говоря, завтрак был только у меня, мамы и Криса. Отцу сегодня опять пришлось уехать на работу с самого утра. Оставалась какая-то бумажная волокита с очередной сделкой, которая, к слову, играла на пользу родительской компании. В связи с этим мама сегодня пребывала в особо приятном расположении духа. Даже, стоя у плиты, напевала заезженную мелодию из девяностых. Брат же давно окончил трапезу. Теперь он, разбросав по всему столу цветные карандаши и неприятно пахнущие спиртом маркеры, активно пытался что-то закрасить в своём альбоме. Периодически Крис переворачивал листы, а мама подходила к нему и интересовалась, что же такое удивительно он нарисует теперь.
– А это, я так понимаю, собачка? – предположила она. Только что был закончен очередной шедевр.
– Нет, это лисёнок! – обиженно возразил мальчик.
– Ах, да… – Мама слегка сконфузилась, а я отчаянно пыталась не выронить смешок. – Точно… Лисёнок. Я так с начала и подумала. Твой друг?
При упоминании друга Криса меня бросило в холод. Лишь недавно мне удалось ненадолго выбросить его из головы. И вот опять.
Как бы я ни старалась, адекватное объяснение произошедшему найти так и не удалось. А чем больше я думала, тем больше убеждалась, что такого объяснения просто нет. Это одновременно и пугало, и, что самое удивительное, вызывало интерес. А вызвать у меня интерес – настоящее достижение.
– Нет, – не менее обиженно выдавил брат. – это другой лисёнок.
После этих слов мальчик встал из-за стола, собрал все канцелярские принадлежности и скрылся в своей комнате. Я смиренно подождала звук закрывающейся двери, после чего, наконец, решилась заговорить с мамой.
– Знаешь, я, конечно, могу и ошибаться, но всё же искренне считаю, что вы отдали на растерзание психолога не того ребёнка.
Начала издалека. Старалась придерживаться привычной манеры общения, дабы не вызывать подозрений. Мама непонимающе нахмурила брови.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, знаешь, – Требовалось максимально верно всё сформулировать. – вначале фантазии Криса казались чем-то забавным, но теперь он уже достаточно подрос, и этот его воображаемый друг…
– А! Поняла, о чём ты. Друг – лисёнок.
– Именно. Друг лисёнок, – подтвердила я. – Что ты об этом думаешь?
– А что должна думать?
– Да хотя бы то, что Крис уже не настолько маленький ребёнок. Он ходит в школу, у него там есть друзья, а эта глупая фантазия всё никак не может исчезнуть.
– Это проблема? – Мама вскинула брови. В определённый момент мне начало казаться, что она уже просто прикалывается. Это раздражало. Тон стал увереннее.
– Конечно проблема. Дети в его возрасте не занимаются подобным. Они… – тут мои слова заглушил звонкий смех родительницы. – Что такого я сказала? Почему ты смеёшься?
– Нет-нет, ничего такого, – Ей стоило некоторых усилий заставить себя успокоиться. – просто забавно слышать подобные слова от тебя. Сама-то давно перестала играть с этим лисёнком?
Мир остановился второй раз за завтрак.
– В смысле? – только и сумела выдавить я.
– Теодора, да что с тобой сегодня? В самом прямом смысле. Ты ведь тоже всё детство рассказывала нам про своего друга – большого волшебного лисёнка. Помню, мы потом ещё с папой шутили, что Крису он передался по наследству. Странно, что ты забыла.