Время близилось к полуночи. Несмотря на разгар июля, вечера в Алых лесах были особенно беспощадны в своей холодности. Жители общины попросили не тушить костры до утра, каждый беспокоился о здоровье своих детей. Герберт Вольф стоял так близко к жару, что, казалось, ещё немного и огонь опалит его густые суровые брови. Предводитель общины внимательно слушал своего советника, прикрыв глаза, пока над костром умиротворённо парил Беленус – его верная серая неясыть. Хотя, серым его вряд ли можно было назвать, ведь малыш появился на свет с ярко выраженным альбинизмом.

Герберт слушал о течениях рек и о том, что погода скоро изменится не в лучшую сторону. Он возглавлял местный народ уже больше двадцати лет, и это порядком успело ему наскучить.

– Ну-с, Арлен, – произнёс сильный мужской голос, в этот раз звучавший непривычно тихо. – какими ещё вестями ты разочаруешь меня сегодня? Перестань же мяться как юная девица. Ведь вижу – тебе есть, что мне сказать.

– Правну… наследник Джеральда Мак-Кинли родился сегодня. – Старик начал переминать края рукавов своей рубахи. Вольф только усмехнулся.

– Мало ли у Мак-Кинли было наследников? Нет, не мало, скажу тебе. И все как один – щенки. Пустые и бездарные щенки. Чему и удивляться?

Арлен хотел было что-то добавить, но сумел выдать только бессвязное кряхтение.

– Ну-с, что ещё? – Предводитель начинал выходить из себя. Его раздражало это благоговеющее, трясущееся существо. – Побойся бога, где твоя мужественность?

– У этого ребёнка есть дар, сэр.

Герберт с минуту всматривался в огонь. Откровенно признаться, он изначально знал, к чему всё идёт.

– Значит, он скоро умёт. Сила слишком велика, сердце обычного человека не выдержит.

– А если всё же…

– Если всё же нет… – Мужчина молчал, пытаясь объективно прикинуть масштаб проблемы, с которой им всем может предстоять столкновение. – Либо нам всем несдобровать. Вы ведь помните Мак-Кинли? Безумцы, чистые безумцы!

Невольно оба вспомнили Джеральда. И его недавнюю смерть, с которой видящие вздохнули с облегчением.

– Сэр…

– Да?

– Либо? Мне показалось, вы сказали "либо"?

– Либо этот ребёнок будет с нами. И не станет тогда ведать бед наш народ.

Тут в кустах послышалось шевеление. Виновник звука хотел было скрыться, но лишь усугубил своё положение, так как начал двигаться беспорядочно и создал только больше шума. Беленус немного покружил возле него и, вернувшись к хозяину, приземлился на его плечо.

– Выходи, – спокойно сказал Герберт. – Выходи или твоя мать тоже узнает.

Из кустов показалась девочка лет пятнадцати с персиковой кожей и волосами, цвету которых могли позавидовать даже языки пламени. Вид у неё был провинившийся.

– Аделаида, дочь моя, – по взгляду мужчины невозможно было понять сердится ли он или ему всё равно. – ты подслушивала?

– Никак нет, отец, я бы никогда… Я просто возвращалась… – Тут она поняла, что пора прикусить язык.

– Ты совсем замёрзла, подойти ближе к огню.

Проделав несколько неуверенных шагов на хрупких ногах, девочка сократила расстояние между собой и главой общины. Она ни за что не решилась бы заговорить первой.

– Опять выбиралась в город с этим человеческим щенком?

Она продолжала молчать. Беспомощный взгляд на собственные ступни означал правоту отца.

– Ох, Аделаида, – Беленус слетел с плеча хозяина. – не такой я хотел тебя видеть.

Спустя мгновение по хорошенькому девичьему лицу пришёлся грубый удар тыльной стороной ладони. У Герберта были сильные руки, по-настоящему сильные руки. Дочь согнулась и отпрянула назад. Ещё несколько миллиметров и её распущенные волосы охватили бы языки пламени.

Когда отец был недоволен, надо было смотреть на него. Всегда. И ни в коем случае не плакать. Аделаида подняла раскрасневшиеся глаза на Герберта. Неясыть вновь вернулась на его плечо.

– Знаешь, дочь моя, – на лице мужчины не дрогнул ни единый мускул. – сегодня на свет появилось дитя, которое уже в твоём возрасте могло бы повести за собой весь наш народ и любого нашего врага. Подумай об этом.

– …и вы уже прошли по дощатому мосту. Ваши босые ступни ощущают влажный мох, покрывающий это старое деревянное сооружение. Вы чувствуете особую связь с эти местом. Вы бывали здесь раньше. В далёком-далёком детстве. Вы вспомнили и реку. Спустившись и обогнув мост, вы заприметили свою цель и мигом сократили расстояние. Теперь же ваши ноги ощущают теплоту голубых волн. Вам удалось полностью слиться с природой. Это то, чего ваша душа просила долгое время. Желание выполнено. Что вы чувствуете?

Хоть, глаза и были закрыты, но я отлично понимала, что на меня глазеет эта сумасшедшая. Наверняка, опять взглядом, после которого хочется отмываться три часа. Скоро уже это закончится?

– Теодора, вы что-нибудь чувствуете?

– Не-а, – Наконец я распахнула веки и отстранилась от спинки кресла. Быстро, на сколько это было возможно, сфокусировала зрение на настенных часах. – упс, похоже, моё время вышло. – Схватила сумку и телефон с наушниками. – Всего хорошего, миссис Макнил.

Всё внутри ликовало. Этот ад закончился. Бог мой, как я ненавижу походы к школьным мозгоправам. До дверной ручки оставалось так немного, но раздражающая своей слащавостью дама преклонного возраста решила, что сегодня я слишком мало страдала.

– Теодора.

Я выдохнула с такой силой, что спадающие на лоб пряди слегка пошевелились.

– Дааа?

– Быть может… В следующий раз вы хотя бы попытаетесь? – Дурацкая привычка обращаться к подросткам на "вы". – Я делаю всё, что в моих силах, но результат не появится, если не способствовать ему.

Моё лицо продолжало пародировать покерного игрока.

– Я вас услышала. – Воцарилось неловкое молчание. Невольно мой взгляд упал в угол кабинета психолога. – Я могу забрать свой скейтборд?

– Забирай. – В этот раз на "ты". – Встретимся через неделю, – крикнула Макнил уже закрывающейся двери.

Я решила сделать вид, что не услышала её. Меня куда больше волновал факт нахождения на свободе, если, конечно, так можно говорить, будучи в стенах родной школы.

Поставила свой транспорт на пол, расположив на нём одну ногу. Воткнула наушники в уши, выбрала подходящую под настроение песню и оттолкнулась второй ногой. Через считанные секунды я уже держала путь к кабинету биологии.

«Бесит. Бесит. Бесит.

Почему мама не может понять, что мне противно посещать эти еженедельные консультации? Она считает, что в семнадцать лет иметь нестабильное психическое состояние – норма. Но я, напротив, как она выразилась недавно, слишком… Аморфная?? Интересно, если в следующий раз укушу за нос эту мозгоправку, родители очень обрадуются? Они хотят, чтобы я стала более эмоциональной и начала что-то чувствовать. Стоп. А у них получилось! Я раздражена.»

Песня играла всё громче. Уже задумалась, а так ли необходимо было надевать наушники?

«Уже год как я перестала испытывать какие-либо эмоции, кроме негативных. Все считают, что это проблема. Да, не проблема это нихрена! Во всяком случае, заставлять человека лыбиться через силу – не её решение. Господи, миссис Макнил… Эта пришибленная на полном серьёзе считает, что кого-то могут вывести из депрессии (которой у меня нет!) её причитания о голубой водичке и зелёной травке? Кое-кто явно купил диплом.

Мне даже захотелось вырубить музыку из-за боли в голове. Мерзкое острое чувство резко ударило по мозгам.

– Опять… – фыркнула себе под нос.

Понадеялась, что в этот раз всё пройдёт гладко, и боль стихнет быстро. Но как бы не так. Напротив, теперь и глаза ощущали это неведомое что-то, поселившееся в черепе. В них потемнело. Хотя, темнота и длилась не более пары секунд, но этого времени вполне хватило.