— Да что ты из себя целку строишь? — разозлился крокодил. — Только что ноги до ушей задирала и задницей крутила, а теперь монашку изображаешь! Ноги раздвигай, кому сказал, и заткнись уже!
— Нет, не надооо… — а вот это уже были рыдания.
Я ворвалась в комнату в тот момент, когда стриптизерша отчаянно попыталась оттолкнуть огромную тушу Аллигатора, а тот, выйдя из себя, ударил ее по щеке.
— Отпусти ее, эй, слышишь? — сказала я, постаравшись придать голосу твердости. Но из-за рыданий девушки Аллигатор, похоже, меня не услышал. С силой разорвал ее кофточку и ударил еще раз.
— Отпусти ее! — еще громче потребовала я. — Немедленно!
Наконец этот громила меня услышал. Недовольно встал и повернулся, а ужасно напуганная девушка забилась в угол. Как когда-то я…
— Че надо? — неприветливо спросил Аллигатор. — Хочешь присоединиться?
— Хочу, чтобы ты оставил ее в покое.
— Какого хрена я должен тебя слушать?
— Должен, потому что я тоже состою в группировке.
— И че?
— А то. Эта девушка мне нужна. И я прошу тебя ее отпустить.
Не обращая внимания на его злобный взгляд, я подошла к танцовщице и подала ей руку. Бедняжка плакала, не переставая, и дрожала, как от озноба. Стоило на секунду притихнуть, как она бросала испуганный взгляд на Аллигатора и опять начинала реветь. Я словно видела себя со стороны и прекрасно понимала ее чувства. Тогда меня спас Ворон. А эту девушку выручу я.
— Пойдем, — я помогла ей подняться и потянула за собой к двери.
— Ты не охренела?! — взревел Аллигатор и, обойдя нас в два шага, остановился на пороге. — Ты будешь мне указывать, кого трахать, а кого нет? Не зли меня, крошка. Не зли, а то пожалеешь!
— Что у тебя с памятью? Ты забыл, что сказал Ворон?
Неподдельная ярость сверкнула в его глазах. Схватил меня за шиворот, и я буквально увидела в них свое отражение.
— Ты играешь с огнем, куколка. Я могу прямо сейчас, в этой комнате, поиметь тебя на полную катушку, а Ворон никогда об этом не узнает. И никто из братков даже не пикнет.
— Хочешь тронуть то, что принадлежит главарю? Будешь так рисковать ради какой-то стриптизерши?
Наши взгляды скрестились, как мечи на поединке. С минуту шла молчаливая борьба. А потом Аллигатор резко отпустил меня и скрипнул зубами. Я обняла дрожащую девушку за талию, и мы побрели в соседнюю комнату. Напоследок в мою спину полетели слова:
— Ты мне за все ответишь, сучка!
Я усмехнулась. Пистолет приятно оттягивал карман, придавал уверенности. И даже Аллигатор меня больше не пугал. Когда шли мимо гостиной и натыкались на бесстыжие парочки, танцовщица испуганно всхлипывала и до боли сжимала мою руку. Наконец доковыляли до спальни. Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, а обессиленная девушка села прямо на пол и, закрыв лицо руками, снова заплакала. Я смахнула испарину со лба и сказала:
— Ну все, хватит реветь, никто тебя не тронет. Давай лучше знакомиться. Меня зовут Алина. Представь себе, я живу с этими животными бок о бок и, как видишь, научилась защищаться. Так что давай, бери себя в руки и рассказывай, как ты здесь очутилась.
Но вместо ответа девица лишь вздохнула:
— Я тоже хочу себе пистолет.
— Ну, это не мой… — замялась я. — Я его одолжила.
— Жаль. С такими тварями без оружия никак нельзя.
Стриптизерша пересела на краешек кровати и поправила порванную кофточку. Только это мало помогло: одежда уже не годилась для ношения и больше напоминала рваные тряпки. Да и вид у бедолаги был, мягко говоря, не очень: под глазом назревал синяк, на руках и шее виднелись синяки и царапины. Крашеные черные, слегка вьющиеся волосы, достающие до плеч, растрепались, тушь поплыла, яркая помада размазалась по лицу. Да, хорошенько Аллигатор ее потрепал.
— Ах да, я Ксюша. В общем, работаю я в одном ночном клубе… Ну как работаю. Танцую там. С неделю где-то. Еще толком не знаю, что к чему. Место престижное, публика собирается приличная, ну и, сама понимаешь, зарплата немаленькая. Конечно, я, когда сюда переезжала, надеялась найти нормальную работу, только без образования и опыта меня не взяли, а таскать тяжести или постоянно сидеть на телефоне совсем не хочется. Вот и пошла работать на пилоне… До этого Pole dance рассматривала как хобби. В общем, сначала все шло неплохо. А вчера начальница подошла ко мне, обняла за плечи и как-то подозрительно мягко сказала… Хотя она стерва еще та — я уже тогда должна была заподозрить неладное! Так вот, сказала, что есть хорошая подработка, где щедро заплатят, все пройдет цивилизованно и прилично, в одном загородном особняке. Я, конечно, заинтересовалась. Деньги лишними не бывают, тем более, квартиру съемную надо оплачивать да и жить как-то… Правда, я удивилась, что клиент выбрал только одну меня… Но начальница уверяла, клялась всеми богами, что знает заказчика и давно с ним работает. Что девочки наши чуть ли не дерутся за этот заказ, а мне типа повезло, что именно меня выбрали. Вот и поехала. А тут, оказывается, одни мужики, еще и бандиты. А этот такой громила, кошмар, он чуть меня не раздавил! Господи… — Она закрыла лицо руками и всхлипнула. — Если бы не ты, на мне бы живого места не осталось! Он бы мне все порвал…
Я присела рядом с ней.
— Ну, теперь будешь думать, прежде чем соглашаться на такие подработки.
— Шутишь? Я в этот клуб больше ни ногой! Буду опять что-то искать, если найду… Завтра за квартиру платить, а нечем. Не думаю, что этот громила мне заплатит…
— Что, все так плохо? А откуда ты?
Ксюша опустила глаза и замолчала. Ее трясло. Причем еще сильнее, чем раньше. Я не понимала, в чем дело. Вроде бы задала обычный вопрос, почему она так реагирует?
— Эй, ты чего? — дотронулась до нее, а она вздрогнула, как от разряда тока. — Я что-то не то спросила?
— Прости, просто… неприятные воспоминания… — Ксюша смахнула злую слезинку. — Понимаешь, мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было пятнадцать. И меня долго мучило чувство вины перед ними. Они так мечтали, что я вырасту хорошим, воспитанным и порядочным человеком. А я стала распутной девкой, развязной, бесстыжей… Которая крутит задницей перед такими как этот Аллигатор, — она закрыла лицо руками и немного помолчала. Как будто набиралась храбрости, чтобы продолжить: — Развязные и бесстыжие, да. Я отзывалась так о всех, кто, по моему мнению, занимался чем-то предрассудительным. Мои родители на таких вешали ярлыки, поэтому по максимуму ограничивали мое общение со сверстниками. Я росла в полной изоляции, как тепличный цветок. Общалась только с теми, кого они для меня тщательно отбирали, только из хороших семей, потому что остальные — не для меня, слишком распущенные, пошлые. Мне всегда не хватало общения, детского коллектива. Почти все свободное время я проводила с родителями или играла сама с собой. А потом они умерли, я осталась совсем одна и… столкнулась с суровой реальностью. Через пару лет квартиру прибрала тетка, которая была моей опекуншей, я фактически осталась на улице. Абсолютно не приспособленная к жизни, ничего толком не умеющая… Мне пришлось опуститься на самое дно, чтобы выжить, но чего мне это стоило! Я оказалась среди всех этих «отбросов», как называл их папа, бессовестных и распущенных, и думала, что сойду с ума. А потом поняла: а кто я, собственно, такая, чтобы их осуждать? Порицать то, чем они занимаются? Я ведь не знаю, почему они сбились с пути, поэтому не имею право судить их. Сколько раз встречала тех, кто танцует стриптиз, кто работает в секс-индустрии, и знаю, что многие не от хорошей жизни начали таким заниматься. А еще я сделала открытие, которое не просто удивило, оно повергло меня в шок… Сколько раз родители убеждали меня, что это плохие люди, что в них нет ничего человеческого, твердили, чтобы не вздумала даже с ними разговаривать и всегда смотрела свысока. А я, когда очутилась среди них, сделала другие выводы.
— Какие? — заинтересовалась я.
— Оказывается, даже на самом дне есть поддержка, дружба и бескорыстие. Такие люди могут быть чище душой, чем те, кто считает себя праведными. Праведному легко делать добрые дела, это уже входит в привычку, а тому, кто барахтается во всей этой грязи сделать что-то хорошее — настоящий подвиг. Но, знаешь, некоторые способны на подвиги. Помогают. Сострадают. Смиряются. И это… это настоящее чудо. — Она вымученно улыбнулась и дотронулась до моей руки. — Вот как ты сегодня. Казалось бы, разве может быть добро среди оргий, разврата и преступности? Оказывается, может. Жизнь не перестает меня удивлять.
