Альдан отвел взгляд в сторону. Шелиара рассмеялась:

— А Иолая права, тебя легко смутить. Брось, ты все правильно сделал. Боюсь, я никогда не смогу отблагодарить тебя…

Альдан невольно представил Рибана, хихикающего над этой фразой. Мысленно отмахнувшись, Альдан пожал плечами.

— На самом деле даже не знаю, что на меня нашло. Обычно я не отличаюсь… э, излишним желанием творить безумные поступки.

— Тут ты не прав. Безумный поступок творила я, а ты лишь разгребал его последствия, — поправила его Шелиара, после чего издала едва слышный вздох.

Альдан помедлил, не уверенный, что стоит вот так сразу переходить к теме, напрямую связанной с ее проблемами… Но, с другой стороны, когда, если не сейчас? Стараясь тщательнейшим образом подбирать слова, он произнес:

— Пока ты отдыхала… Герцог поделился со мной тем, что… гложет тебя… изнутри.

— Про Голоса? Как мило с его стороны. Значит, мне не придется рассказывать все по второму разу.

Альдан посмотрел на Шелиару с подозрением. Девушка старалась говорить бодро и даже с нотками веселости, но дергающийся взгляд выдавал ее: на самом деле она была полна беспокойства. Не удивительно, впрочем.

Может, ему все-таки не стоило сюда заявляться? Может, одно его присутствие напоминает ей о вчерашнем и сводит с ума?..

Словно в подтверждение его мыслей, за окном забарабанил дождь.

— Послушай. — Альдан нервно сжал руки поверх стола. — Возможно, мне вообще не стоило поднимать эту тему. Мне не хотелось бы показаться навязчивым или…

— Все в порядке. Я же понимаю, что ты хочешь поговорить об этом не из праздного любопытства. К тому же, я обязана тебе жизнью. Поэтому спрашивай, о чем хочешь услышать. Мне теперь нечего скрывать.

Альдан постарался собраться с мыслями. С чего начать? Стоя перед дверью, ему казалось, что он готов к подобному разговору, теперь же отнюдь не был в этом уверен.

Словно прочитав его мысли, Шелиара сказала:

— Давай, я для начала просто расскажу о себе. О том, что в конечном итоге привело меня к Мосту Королев. Ты же не против? — Альдан пожал плечами, но Шелиара заметила: — Не отрицай, я же вижу, как ты то и дело поглядываешь на мое кольцо. Ничего, мы дойдем и до этого. Так, с чего мы начать, дай подумать… По большому счету, моя жизнь не пестрит каким-то особо яркими эпизодами. Ну, до последних дней, по крайней мере. — Шелиара неуверенно посмеялась. — Наверное, начну с того, что наш род, некогда, говорят, довольно знатный и богатый, уже много веков обитает в Танаане… Ты когда-нибудь был в Танаане?

— Не довелось. Но я слышал, что это красивый древний город.

— Так и есть. Хотя с уверенностью не могу судить — на его улицы меня почти не выпускали. Сам понимаешь — знатное происхождение накладывает на тебя много ограничений…

«Но не так много, как бедное происхождение», — подумалось Альдану.

— А вообще я, наверное, несколько забежала вперед. Мне кажется, все пошло наперекосяк с Первого Закона, принятого нынешним Верховным Иерофантом по получении им Кресла. Из-за него мой отец, он же Диондор Нирааль, после смерти моей матери при моих родах больше не имел права жениться и, соответственно, обрести наследников мужского пола…

Шелиара замолчала, потупив взгляд — рассказывать о таком наверняка было не просто. Воспользовавшись паузой, Альдан поспешил вставить:

— Да, я когда-то читал о том Первом Законе. Его считают одним из самых неодназначных за всю историю Первых Законов Триамны. Верховный Иерофант, слывший самым благочестивым человеком во всей Претории, хотел упрочнить семейные узы в соответствии с Рассветными Канонами… — «Теми самыми, что не рекомендуют мешать самоубийцам». — А в итоге получилось, что тем самым лишь изрядно подпортил жизнь многим семействам… которые оказывались в подобных описанной тобой ситуации.

— Так и было, — согласилась Шелиара. — У отца по сути не осталось выбора; ему пришлось делать ставку на меня. Я всегда понимала, что однажды, дабы поправить идущие на спад дела поместья, он выдаст меня замуж. — Альдану показалось, что уголки глаз Шелиары слезятся. Или это просто игра света от лампы? — Отец дал мне неплохое по меркам Танаана образование, но… Мне всегда хотелось не столько учить предметы и практиковаться в различных видах искусства, сколько хоть раз увидеть его улыбку. Я переживала об этом, даже не подозревая, что мне Боги Рассвета по Преображении пошлют не менее суровое испытание Проклятьем. Поначалу я справлялась, даже не испытывала практически никаких неудобств, но со временем Голоса будто… Погоди-ка. — Шелиара замерла в неподвижной позе. — Ты слышишь?

— Дождь? Он уже минут пять, как…

— Да нет же! Вслушайся.

Альдан напряг слух и попытался прорваться сквозь монотонную мелодию моросящего дождя. И вскоре понял, что имела в виду Шелиара.

— Набат, — прошептал он, ошеломленный нежданной новостью. — Милостивые Боги, все городские колокольни бьют набат.

— Вовремя же мы его вспомнили…

Они с Шелиарой тревожно переглянулись. Слова были лишними.

Набат, звучащий по всему Священному Исхирону, мог означать лишь одну вещь: Верховный Иерофант, стоявший во главе Триамнийского государства почти двадцать пять лет, скончался.

Приближалось время Священного Синклита и Выборов.

Время перемен.

Ленивым, но точным движением ночь накрыла своим чернильно-бархатным плащом Священный Исхирон.

С каждым часом триамнийская столица все больше погружалась в царство тишины и сна. Городские ворота заперлись на тяжелые засовы. Закрылись торговые лавки и ремесленнические мастерские. Погас свет в окнах Университета, Префектуры Архонтов и Дворца Верховного Иерофанта. Стихли молитвословия в храмах; разве что наиболее благочестивые иерофанты остались, чтобы при свете свечи вознести всенощный молебен об их усопшем главе и светлом будущем Триамны. Жилые кварталы — как бедных, так и богатых районов — также мало-помалу погружались в ночной покой. До последнего сопротивлялись вечно шумные портовый и гергельярский кварталы — но и те через пару часов после полуночи подуспокоились, оставив все заботы на попечение следующего дня. Разве что в нескольких трактирах и тавернах, как и всегда, бурлила жизнь, полная спиртного, аркан, веселых историй и не менее веселых драк — но на фоне раскинувшегося на несколько миль во все стороны города жизнь эта оставалась практически незаметной.

Город спал. Как и его жители.

Впрочем, находились и исключения.

Завершив длившуюся около трех часов медитацию, Шагаюший-сквозь-Тьму медленно открыл веки и поднял голову, делая глубокий вздох полной грудью. Будто бы нарочно скапливаясь вокруг нагромождений облаков, на темном полотне серебристо-белыми жемчужинками блестели созвездия. Как и много столетий назад, все так же взмахивала крыльями Ласточка, натягивал лук Стрелок, поднимал в благословении руку Иерофант. Даже Рассветный Менестрель, держа под мышкой подобие музыкального инструмента, все так же продолжал шагать в неведомые небесные дали.

Ночь была любимым временем суток Шагающего-сквозь-Тьму еще в те времена, когда он носил иное имя. В ней все было прекрасно. Никакой суеты вечно куда-то спешащих горожан. Никаких гуляний шумных компаний. Ничего такого, что отвлекает от дел. Город, в который Шагающий прибыл спустя почти месяц после событий на Безымянных Перекрестках, погрузился в безмятежную спячку, до конца которой оставалось еще несколько часов. Более чем достаточно, чтобы выполнить то, за чем он сюда явился, преодолев пешком сотни миль по дорогам и бездорожью.

Шагающий-сквозь-Тьму попытался вспомнить: сколько времени прошло с тех пор, когда он был здесь в последний раз? Кажется, он посещал Исхирон тридцать пять лет назад, чтобы помочь Линнадину спланировать карательную экспедицию в логово Отнимающих — ту самую, что должна была раз и навсегда положить конец этим демонам в людской шкуре. Ту самую, что вроде бы увенчалась успехом. Однако, как выяснилось недавно, успех оказался временным.