Конечно же, зря.

Вместо этого с энтузиазмом окунулась в разработку системы оценки предложений. Вернее, подкрутки давно разработанной «FIBO» матрицы возможностей и весов. Пару дней ушло на то, чтобы заставить менеджмент «АТОМИКА» сформулировать самые главные «хотелки», а также ранжировать их по приоритетам. Еще пару дней на комбинацию их виденья с нашей стандартной шкалой и синтез чего-то, что не походило бы на дитя носорога и верблюда — уродливое и бесполезное.

Полученным результатом я была довольна как слон и в кабинет Андрея шла за заслуженной похвалой, совершенно забыв о том, каким мудаком он может быть.

И как я реагирую на это его мудачество.

— Не согласен с твоими рекомендациями, — холодно припечатал волчара, как только я явилась пред его ясны очи.

— Эм?! — ничего более связного не выходило.

— Выводы сумбурные, анализ поверхностный, критерии сомнительные. Именно в таком порядке, — гад откинулся в кресле. — Как понимаешь, выпустить такое под маркой «FIBO» не могу.

А у меня аж руки опустились, как так?

— Но могу помочь исправить.

Очередное предложение с подвохом, к гадалке не ходи. Послать бы его лесом, или еще куда подальше, но…

— Дай сюда, — требовательно протянула руку к распечаткам на его столе.

— Любуйся, — ехидно разрешил волчара.

Полюбоваться было чем. Возмущение таяло по мере того, как я вчитывалась в его комментарии. Логика в пометках была, очень даже. Я так увлеклась красивой и понятной формой представления данных, что упустила из виду старую, добрую истину — слушай клиента, но делай как нужно. Конечно, учитывать мнение «АТОМИКА» обязательно, но я поставила их критерии во главу угла, а они… Ну, мягко говоря, были противоречивы, если смотреть со стороны.

— У них вопрос с ликвидность, все так, но оба инвестора в краткосрочной перспективе его решают, — «разжевал» Андрей то, что мне и так уже стало понятно. — А вот в долгосрочной…

— Нужно моделировать, — вздохнула я. — Многофакторно.

— Именно, — кивнул волчара. — Так что схалтурить не получится.

Хотела возмутиться, ляпнуть что-то в духе оскорбленного профессионала, но… Он был прав. Халтурка получилась. При этом исправлять ее нужно срочно — презентация завтра. Бессонная ночка ждет тебя, Игнашева, да не такая, как обычно, а в офисе, за мерцающим монитором.

— Не кисни, помогу. Разделим модели, а потом скомпонуем в общий результат.

— Спасибо! — искренне, от всей души поблагодарила.

Пусть критика была подана в обычном стиле Топольского — жестко и бескомпромиссно, но он все же был лидером, а не «начальником». Четко указал на ошибки, но не отправил тонуть в одиночестве, а бросил спасательный круг и сам готов был грести рядом.

Вот так рядом мы и просидели до конца рабочего дня. Я за своим ноутбуком с одного конца стола, он за своим с другого. Периодически обменивались вопросами и мнениями, перекидывались цифрами и идеями по коэффициентам роста, да все так слаженно и продуктивно, словно мы всю жизни вместе ваяли сложные финансовые модели.

И все же времени катастрофически не хватало. Черновую модель мы скомпоновали, но ее до нужной кондиции доводить и доводить.

— Леся, давай прервемся, и так уже обед пропустили. Мозги нихера не варят, нужно подкрепиться.

При слове «обед» желудок сделал кульбит, как радостный щенок, а потом противно заурчал, подтверждая мудрость волка. Даже на уменьшительное имя не среагировала, так захотелось даже не есть, а ЖРАТЬ!

— Пиццааа! — прозвучало примерно, как «мозгиии» в дешевом фильме про зомби, но Топольский был солидарен.

— Пеперони… с двойным сыром, — мечтательно закатил глаза. — Сейчас слюной захлебнусь…

Сглотнула и я, но не только из-за собачьего рефлекса, но и… Потому что лампа за окном очень таинственно освещала фигуру Андрея, а монитор делал тени на лице глубже. Почему-то именно в этот момент я еще острее осознала его звериную натуру. В полумраке вдруг блеснули чистым золотом волчьи глаза:

— Нужно зажечь свет, совсем засиделись, — так хрипло, словно в горле наждачка.

Волк ничего не сказал, но принюхался. Мой новый слух параноика уловил и то, как он втянул воздух, и то, как тяжело выдохнул. С места подорвалась, словно за мной кто-то гнался. Белый свет резанул по глазам, заставив зажмуриться на секунду, а потом еще пару секунд моргать, пытаясь адаптироваться.

— Ты от усталости такая дерганная или есть и другие причины? — ехидный вопрос прозвучал как-то слишком близко, он же на другом конце комнаты должен был быть.

Ан нет, стоял на расстоянии вытянутой руки. Моей, а значит глубоко в личном пространстве, там, где его быть не должно. Оттолкнуть бы его, но это означает прикоснуться, а я за себя и так не отвечаю.

— Андрей… — опять хрипела и нечего не могла с этим поделать.

Должно быть, прозвучало как приглашение, потому что он сделал еще полшажочка навстречу. Плечи напряжены, челюсть сжата. Я и сама походила на один сплошной оголенный нерв. И дело было не только в физическом влечении, в одержимости желанием прикоснуться.

Дело было в том, что я была влюблена в Андрея, как кошка. До потери логики, пульса, сознания и прочих признаков жизни. Понимание этого ударило грузовиком, проехалось по мозгам, оставляя настолько глубокие вмятины, что контролировать слова уже не было никакой возможности:

— Помоги мне снять Метку! — выпалила и застыла.

Следующее мгновение растянулось на бесконечность. Долгое, тяжелое молчание, от которого стало очень и очень не по себе. Тело сковало ознобом то ли страха, то ли предвкушения. Я хотела пояснить, продолжить, но слова застряли в горле, стоило попасть в плен карих глаз.

— Я могу это сделать.

Сердце ухнуло в пятки от его холодного, арктического тона.

От произнесенных слов перехватило дыхание. Да он совсем охамел! Двинуть бы по наглой морде, но что-то удерживает руку. Возможно то, что в сказанных словах слишком много правды. Зациклилась ли я? Еще как! И все же это не отменяет некоторых фактов.

— Уж ты, волк, должен был бы понять меня — свобода дороже всего, — произношу так спокойно, как могу, хоть эмоции и пытаются прорваться безобразным скандалом.

Ассоциативная цепочка в голове проста и линейна — волк, Метка, кошмар, потеря всего, вечные прятки, осторожность, переходящая в паранойю… Дальше будет только хуже. Было бы, если бы я не сделала все от меня зависящее, чтобы разорвать сковывающие цепи.

— Ты постоянно противопоставляешь Метку и свободу, почему? Что такого плохого в том, чтобы быть кому-то нужной?

Вопрос, от которого выдержка почти сдает. В нем сразу столько всего, что хочется орать и топать ногами, отрицая, оправдываясь, отбрыкиваясь от… очевидного. «Что плохого в том, чтобы быть кому-то нужной» — он и сам не понял, как близок к цели.

— Может быть я не хочу быть нужной только из-за Метки? — вот, я произнесла это.

Установившуюся тишину можно резать ножом, такой густой и тяжелой она стала. В лицо дохнуло жаром похлеще, чем от огня в камине. Андрей поднимается медленно, тягучим движением, то ли давая мне время отступить, то ли переняв мою тактику — замедление в момент высшего накала страстей.

Нас разделяет всего один шаг. Этого расстояния уже не хватает, чтобы мыслить здраво и дело не только в ауре Альфы, ее я, кстати, сейчас почти не ощущаю, словно ликан втянул ее, свернул коконом. Мысли путаются от одного его присутствия. Его, Андрея, мужчины, которого я…

— Ты, действительно, думаешь, что когда-либо была нужна мне, как «волчья невеста»?

Часть меня понимает, что он не пытается меня задеть, наоборот, хочет сказать что-то важное и нужное, но другая часть, та, что столько времени страдает из-за неуверенности, скрытых и явных страхов, та, травмированная тут же обрастает ядовитыми иголками:

— О, я не питаю пустых иллюзий! «Топольские не смешивают кровь», ведь так про вас говорят? Твой друг, Конрад, кажется, тогда очень удивился увидев тебя со мной! Да и ты был не рад, что рядом со мной заметили такую, как я!