Быстрый взгляд в зеркало под стук и трель звонка. И почему ключами не открыл? Улыбаюсь. Какой же он все— таки нетерпеливый.

Я открываю дверь и ахаю, когда вижу на пороге не Платона.

— Андрей? — я его узнала. Он напряженный и торопится.

— Ты уже оделась? Давай живее.

— Куда, — отступаю. Ничего не понимаю. — Куда живее.

— Аврора. Сейчас нужно не задавать вопросов, а ехать со мной. Но быстрее.

— А Платон? А куда мы поедем?

— Платон приедет уже туда, но нужно торопиться— он разговаривал со мной медленно, словно пытался донести важную мысль, как решается элементарный пример. Дважды два. Только вот в моей голове никак не складывалось четыре.

— А садик, а докторская. — начало меня трясти. Все ведь только налаживаться начало. — Да и куда я поеду?

Андрей, закатив глаза, прошел в комнату и быстро подхватил мою сумку, кивая на Мишку.

— Если хочешь, чтобы он не вернулся в детский дом, поехали!

— Ты мне угрожаешь!

— Да не я! Аврора! — он потерял терпение и начал орать. Если честно, не завидую Алине, если ее любовник так срывается. — Ну!

— Ладно, ладно, — странно уходить с кем — то вот так. Андрей даже двери не дал закрыть. Более того, не дал спуститься по лестнице. Мы стали подниматься выше, а в спину я стала слышать громкие шаги по лестнице. — Что происходит? Где Платон?

— Тихо! — Андрей вдруг затащил нас в подсобку, где хранятся принадлежности для уборки и набирают воду. — И пацана уйми.

Я погладила Мишку по голове и включила ему на телефон мультик, который моментально зомбирует.

Я часто дышала, пыталась не издавать ни звука. Но в голове ураганом метались мысли, мне хотелось сесть и понять, что происходит. Кто был внизу на лестнице. Почему мы прячемся, почему нам нужно бежать.

Спустя несколько минут мы все-таки спустились на парковку, но едва дошли до нужной машины, я увидела свет фар и несколько крупных мужчин, которые бежали в нашу сторону.

— Держись, — только и рявкнул Андрей, который сумел вытащить нас без потерь в этом лабиринте. Но мне было так страшно, что я не выдержала.

— Объясни, что происходит!

— Платон объяснит.

— Нет, я требую чтобы ты объяснил прямо сейчас! Иначе я выскочу на светофоре!

Как только я об этом сказала, двери заблокировались, а Андрей прибавил скорость. Он вез нас из города, а я ревела белугой. Я не хотела уезжать, я хотела на работу, я хотела свою устаканившуюся жизнь.

Мы ехали всего ничего, но я за этот час я возненавидела и Андрея, и Платона, и себя. Себя особенно. За мягкотелость.

Зачем я связалась с Платоном?

Почему не дождалась когда мне вернут Мишку?

А вернули бы?

А что теперь?

Я вечно в подвешенном состоянии. Вечно в неведении о том, как он Распутин поступит со мной завтра. Хочется столько вопросом задать, но я прижимаю к себе Мишку и тихонько напеваю его любимые "Белые кораблики".

Мы в итоге заехали в какую — то глушь. Здесь стояли домики, которые только начинали строиться. Работали строители в некоторых, но в основном было пустынно. И тихо.

И вот проехав по пустынным улицам, мы остановились у недостроенного двухэтажного домика.

— Выходите.

Андрей помог нам выбраться, помог пройти в дом и показал, где включается генератор.

— Центрального электричества пока нет, но это нам и на руку. Этого поселка нет на карте. Никто здесь искать не будет

— Андрей, — спускаю я Мишку с рук, чтобы осмотреться. — Пожалуйста, объясни кому и зачем нужно меня, нас, искать?

— Платон просил ничего тебе не объяснять. Он приедет сегодня ближе к вечеру. С продуктами. Вот его и мучай вопросами.

— Это из-за него? — говорю ему в спину. Теперь та змейка, что стекала по спине, обвилась вокруг шеи, я просто задыхаюсь. — Ответь!

— Аврора. Вы странные. Вы — женщины. Неужели сложно понять, что ввязываясь в отношения с сыном влиятельного, не совсем адекватного человека, всегда приходится разгребать последствия… — мне кажется он говорил не только о нас. — Мы блять, не в сказке живем. Это долбанная реальность, в которой ХЭ это сдохнуть, чтобы избежать проблем.

Я закусываю губу, чтобы не закричать ему в след на нервах. "Я не ввязывалась, у меня выбора не было!"

И кажется я поняла это ещё у первую нашу встречу. Поняла насколько глубоко увязну в этом сложном, противоречивом мальчишке.

Настолько глубоко, что когда он появляется тем же вечером уставший, с пекетами — когда Мишка уже уснул — я вместо сотни вопросов, мучавших меня последние несколько часов, просто лечу в его обьятия.

Принимаюсь жадно расцеловывать его лицо, впитывать в себя его запах, его энергетику, демонстрировать насколько я все таки бессильна рядом с ним. Обыкновенная тряпка, готовая быть с ним где угодно. Даже в этой глуши. Даже рискуя жизнью.

Жмусь у нему все ближе, хочу стать единым целым.

Стягиваю в кулаках его волосы, словно боюсь что он окажется сном.

Пакеты в его руках падают, а руки принимаются нагло шарить по моему дрожащему от волнения телу.

Но вдруг голову стягивает от боли, Платон дёрнул меня за волосы и хрипло спросил.

— Любишь меня?

Задай он этот вопрос в любой другой день, в любое другое время, я бы ответила что не готова ответить, но сейчас он здесь. Возможно последний раз пришел ко мне. Возможно уже завтра я останусь одна, а возможно это сон. Так что не смею врать…

— Люблю.

— Тогда пообещай, что будешь со мной. И в радости, и в горе, и в нищете.

— Платон, что происходит?

— Пообещай, Аврора! Прямо сейчас или не пизди, что любишь…

— Я не вру, — глотаю слезы, повторяя клятву, будто подписывая себе смертный приговор… — Я люблю тебя. Я буду с тобой. В радости, в горе, в нищете.

Мы ещё долго смотрели друг другу в глаза. Впитывали образы, делились чувствами, эмоциями, что переполняли. Впервые мы занимались любовью ментально. Это просто чудесно. Ещё никогда я не была так близка к небесам.

Я не ощущала ничего, кроме ошеломляющей невесомости, когда наши губы соприкоснулись — его твердые, сухие, мои мягкие, мокрые от слез.

Лишь на мгновение он прерывается, чтобы узнать.

— Пацан че? — режет конечно это его «пацан», словно он не хочет его к себе приближать, но сейчас это кажется не важным. Завтра помучаю себя на эту тему.

— Спит, спит, — шепчу ему. Обнимаю, прижимаюсь всем телом.

— Заебись. Иди сюда…

Обогрев в доме я поставила только в спальне, где положила Мишу, но сейчас мне не холодно. Сейчас мне очень жарко.

Огонь сладкий, ласковый охватывает все тело. Хлещет словно веником в русской бане. Везде, где касаются его руки, особенного там, куда спускаются его губы.

Жалящие поцелуи в шею сопровождаются шорохом одежды, которая тут же улетает в сторону.

Платон почти грубо стаскивает с меня кофту, юбку, с приятным треском рвет колготки. Молча, методично, словно поставил перед собой задачу, как можно скорее освободить меня от одежды.

Но и я не остаюсь в долгу. Порывисто стягиваю его футболку, открывая для своего удовольствия любимое тело, кубики. Царапаю их ногтями, целую плоские соски, чувствуя, как идеальное тело сильнее напрягается. Чувствую, как меня саму несет, как между ног все ноет и горит. Хочу его. Сейчас хочу.

Нетерпеливо дёргаю за пряжку ремня, но кажется сильно тороплюсь, потому что Платон тормозит мои руки, тихонько усмехаясь.

— Тише, тише малыш. Он никуда теперь от тебя не денется. Ты сама подписала себе пожизненный эротический приговор.

— Приведи его уже в исполнение…

Платон подхватывает меня под бедра. Такой сильный. Мне даже держаться не надо. Но я все равно цепляю его за шею, царапаю тугую кожу, словно наказывая его за свою боль. Ведь после таких признаний я не смогу без него. Никогда.

Платон относит меня в совершенно темную спальню, последнюю по коридору, где нет ни отопления, ни света. Только лунный заглядывает в окно, обволакивая наши возбужденные тела.