— Спит? — поднимает он взгляд, а я качаю головой.

— Он голодный. Мы сейчас сходим, поедим и вернемся.

— Ага и снова ищи вас по всей стране. Я купил тут всего по-немногу. Сам жрать хочу. Так что давай уже корми его и укладывай.

— Ладно, — киваю и иду за сыном, а вслед мне летит.

— И прекрати делать из себя великовозрастную мученицу! Могла бы и спасибо сказать?

Серьезно? Спасибо?! Ну почему, почему он постоянно выводит меня на эмоции, почему именно рядом с ним мне хочется рвать и метать как дикой кошке.

— Спасибо?! А на кой мне говорить тебе спасибо? Если я все равно еще не оплатила за твою помощь?

Платон бросает нож на разделочную доску и шагает ко мне. Злой, беспощадный и такой чертовски красивый, что дух захватывает. А я так устала, что сил даже, чтобы попятиться нет. Ни на что сил нет. Он поднимает руку резко, словно как для удара и вжимается в мой лоб, стискивая на затылке волосы.

— Я много прошу, скажи мне? Может требую тебя в порно сняться или на улицу голой выйти. Я блять урод, с которым тебе противно нормально потрахаться без твоего нытья, какой я плохой?

— Ты не урод, конечно, — только и отвечаю, хотя внутри все от возмущения узлом закручивается.

— Тогда какого хрена я за тобой как сайгак бегаю. Ты хоть понимаешь, что я вообще ни за кем никогда не бегаю.

Я закрываю глаза, не в силах его смотреть. Понимаю. Наверное, поэтому и бегу как можно дальше. Что сложного признаться в себе, что на подсознательном уровне мне хотелось стать его добычей, подчинить его себе, чтобы наконец быть любимой вот таким вот человеком, который может решить любую проблему.

Но ведь это глупая сказка, а я давно из них выросла. Мне просто нужно принять свою жизнь такой какая она есть, просто понять, что однажды интерес этого сложного человека ко мне иссякнет, тем более учитывая его отношение к моему сыну и детям в принципе. Он действительно мне помог, может быть я даже смогу защитить докторскую и восстановиться в вузе, может быть я наконец смогу жить не оборачиваясь назад. Благодаря тому, что Распутину захотелось меня трахнуть. Просто и без условий. Так чего я паникую, чего начинаю играть в игры, правил которой никогда не смогу узнать?

Быстро стрельнув взглядом на дверь комнаты, где Мишка сидит в телефоне я сползаю на пол и расстегиваю джинсы Платона. Смотрю на застывшее в изумление выражение лица и быстро достаю все его объемную плоть в свои руки. Вбираю в рот прежде чем смогу подумать и стараюсь взять как можно глубже. Сжимаю губами, стараясь дышать через нос, чувствуя, как пальцы на затылке только сильнее сжимаются.

— Ты не последовательна, — вжимает он меня в себя, так что я носом касаюсь паха. Но в этот момент вибрация телефона в заднем кармане Платона добирается и до меня. — Ну что за дерьмо….

Выпускаю с громким чавкающим звуком и смотрю в лицо Платона. Он с мученскими выражением лица достает телефон и смотрит на экран. Могу только предположить, что звонит кто — то очень неприятный ему. И тот, на вызов которого он не может ответить.

— Мне нужно уехать.

— Мне точно стоит здесь оставаться? Квартира слишком большая.

— Зато будет где трахать тебя.

Он шумно дышит, сжимая челюсти. Потом заправляет член в штаны и поднимает меня к себе, сразу накидываясь на губы. Не успеваю даже осознать происходящее, а он уже отпустил меня и прошел к двери. Затем оставил на тумбочке карточку.

— В пакетах все есть, заеду после девяти.

Он уходит, но странное дело, дышать становится тяжелее. Словно мне дали вдохнуть опиум, а теперь выгнали на свежий воздух.

Дурацкое чувства. Но я душу его в зачатке, чтобы, когда все закончится попрощаться с Платоном без сожалений. А то, что все закончится сомневаться не приходится.

— Спасибо, — говорю в закрытую дверь и иду на зов Мишки, у которого очевидно чувство голода победило желание смотреть мультики.

***Платон***

Срываюсь в весеннюю прохладу, заметив что оставил куртку в квартире. Тут же замерзаю и бегу до тачки. Прыгаю туда и только тогда нажимаю: принять вызов отца, который долбит последние полчаса. Хорошо еще наряд спецназа не прислал. Он может, как однажды, когда я загулял на шестнадцатилетие.

— Да?

— Ты в край охуел! — заорал он тут же, словно готовился заранее. — Ты чего там устроил!?

— Смотря, что именно, ты имеешь ввиду. И чего орешь, словно у тебя завод отбирают.

Тот замолкает, но это спокойствие обманчиво. Мама вседа умела утихомирить его ярость, порой одним касанием, а я наоборот вечно углей подбрасываю.

— Значит так, сейчас приедешь на квартиру и расскажешь, что за шлюху ты разыскиваешь по всей стране, и почему она теперь живет в квартире, которую я покупал для тебя!

— Она не шлюха, — все, что я могу сказать.

— Вот приезжай и расскажи мне.

— Давай завтра, па.

— Сейчас! Иначе снова отправишься в Усть— Горск и будешь с мужиками угли таскать.

— Я и так там окажусь, — бросаю трубку, ненавидя отца сейчас, как никогда. Он всегда сука помыкал мною, считая, что раз я единственный сын олигарха, то должен усраться и жопу его целовать в благодарность, потому что у него в этом возрасте ничего не было, а я на всем готовом.

Срываюсь с места, бросая последний взгляд на площадку. Передергивает. От мысли о том, что скоро у меня появится ребёнок, который мне на хер не сдался, становится не по себе. Еще и у Авроры ребенок. Словно проклятие какое — то. Сжимаю пальцы вокруг руля, вспоминая, как она взяла в рот, как губы кольцом плотно член сжали. Он тут же поднимается и требует к себе внимания, а мне остается только сжать челюсти и ждать вечера, когда я не буду бояться, что пацан выйдет из комнаты, увидит все и еще, не дай бог, папой меня назовёт.

Приезжаю в квартиру к отцу, где всегда пусто, потому что живут они здесь крайне редко. На пороге меня встречает мама. И порой я ненавижу ее больше отца, потому что она ничего не может ему противопоставить, потому что она лишь приложение к миллионам, которыми он ворочает. Она милая, добрая, но порой кажется что абсолютно пустая. Аврора другая, с ней всегда на грани, с ней хочется разговаривать, и она может ответить, могла. Сегодня она была больно покладистой. И это в ней, черт возьми, мне тоже нравится.

— Чай будешь? Покушать, — она целует меня в щеку, а я отнекиваюсь.

— Не, меня же на ковер вызвали, а не чаи распивать.

— Милый, прости, ты же знаешь…

Отмахиваюсь от матери и иду в кабинет отца. Он как обычно решает важные рабочие вопросы, а потом видит меня и моментально прощается.

— Сядь, сын. Тебе вот чего не хватает. Телок? Чего ты эту херь в семью тащишь?

— Я вроде как привел Аврору в свой дом, если конечно ты не пиздел и реально считаешь эту квартиру моей.

Нет конечно. У меня своего ничего нет. Все взятое взаймы. Интересно, а старик не боится, что я его хлопну. Не только у меня возникает такое желдание. Распутин старший не умеет договариваться и всегда находит причину для конфликта. То что он еще не сидит, единственная заслуга матери, она как-то умеет управляться с его гневом. Хотя понятно как.

На столе лежит папка, а на ней фотка Авроры, та самая из досье Гриши. Заебись.

— Предлагаю тебе новую сделку, сын.

— Валяй.

— Я не трогаю твою девку, а ты спокойно женишься на Ингрид, играешь в примерного отца ровно два года, а потом тихонько разводишься. Эту. — он наверное тоже думает, что она в порно снималась. Как и я думал. — Молжешь оставить при себе, раз тебе так нравится в грязи валяться.

Я не хотел жениться на Ингрид, хотел вообще забыть, что меня что — то с ней связывало, но отец может расправиться с Авророй по щелчку пальцев. Щелк, и она снова в Германии под своим мужем. Щелк, и она будет подметать полы, а ее сына никто больше никогда не увидит. Да и я прекрасно осознаю, что через пару месяцев желание быть с ней исчерпает себя, а ссориться с отцом и оставаться без штанов не хочется.