– Провалиться мне на этом месте! – злобно прошипела Рогнеда. – Это же наша Кейт!

– И при-ииинц! – восторженно выдохнули обе её дочери.

– Значит, он так и не забыл её! – задумчиво произнесла злая женщина, мысленно прикидывая, что именно могло бы означать подобное предсказание будущего.

«Возможно, артефакт предупреждал её о том, что узнав о кончине Кейт, принц Стефан не смирится и назначит расследование… – размышляла она. – Или что ещё хуже, у королевской семьи тоже может оказаться какой-то магический артефакт! Но с другой стороны, позволить Кейт жить, значит позволить ей и Стефану сблизиться. А значит, она и её дочери могли бы породниться с королевской семьёй… Если, конечно, Кейт не зазнается!»

– Стоп! Принц и Кейт ведь почти незнакомы! – ударив себя по лбу, уже вслух воскликнула Рогнеда. – Так на кой ледостав мне Кейт, если с королевской семьёй может породниться одна из её дочерей?!

Нет, решила она, сама Кейт ей не нужна. Ей нужна только внешность девушки.

Рогнеда не была сильной ведьмой, и поэтому не только не практиковала, но и тщательно скрывала свои способности. Да и не в чести были ведьмы у них в королевстве. Их боялись и обвиняли во всех несчастьях. Сильным ведьмам – на это, разумеется, было плевать. А вот слабым – жилось ой, как нелегко. Настолько нелегко, что многие, очень многие их них не выдержав косых взглядов и бесконечных обвинений – уходили жить далеко в лес либо высоко в горы, то есть куда-нибудь подальше от людей.

Рогнеда посмотрела на дочерей, и мысленно вернулась в прошлое. В ту ночь, когда взбешенные продолжительной засухой односельчане ворвались в её дом и, обвинив её мать в том, что это она наслала на них порчу, схватили ни в чём неповинную женщину и поволокли на костёр. Рогнеда была тогда совсем ещё малышкой. Предчувствующая беду мать разбудила её, как только услышала за окном неистовый лай их сторожевого пса, вручила артефакт и ведьмовскую книгу и приказала прыгать в окно и бежать, куда глаза глядят.

И Рогнеда побежала. Ей удалось спастись, но каждый раз, когда она брала в руки ведьмовскую книгу или артефакт, она возвращалась в ту кошмарную ночь и у неё сами собой начинали дрожать от страха руки.

Она хорошо запомнила страшный урок судьбы. Никто не знал её тайну. Только дочери. Да и им она рассказала о себе лишь потому, что у обеих её девочек обнаружился ведьмовский дар.

Все эти годы она была очень осторожна и пользовалась своей силой только в крайнем случае. Что ж сегодня был именно такой крайний случай…

Рогнеда поставила артефакт на стол и достала из сундука спрятанную под бельём и нижними юбками – ведьмовскую книгу.

Она не очень была сведуща в колдовских делах, но для того, чтобы призвать из мира Тьмы одно из демонических существ – не нужно было быть ни сильной ведьмой, ни особо сведущей. Всё, что ей нужно было – это ведьмовская книга и жертва. И у неё было и то и другое.

Рогнеда загадочно улыбаясь, посмотрела на дочерей.

– Мне понадобится ваша помощь!

Узнав, что задумала их мать, Мальфрида и Улитта в первую секунду так обрадовались, что захлопали в ладоши и закружились на месте. Однако во вторую секунду… обеих озарила одна и та же неприятная мысль:

«Но выйти замуж за принца может только одна из нас! И не факт, что это буду я!»

И как только данная мысль их посетила, только что прыгающие от счастья сестры, враждебно сузив глаза, злобно уставились одна на другую.

– Я – старшая и притом уже совершеннолетняя! Значит, мне и быть принцессой! – зашла сразу же со своей самой сильной карты Мальфрида.

– А я… Я – умная! А это важней! Не веришь, спроси у мамы!

– То есть, я значит – дура?! Ты это хочешь сказать, Улитта?! – упёрла руки в боки старшая сестра.

– Ну-ууу… – задумавшись над ответом, протянула младшая.

Мальфрида в отличие от Улитты не думала, она реагировала. Схватила первую попавшуюся ей под руки увесистую вещь, коей оказался ночной горшок, разумеется, полный и запустила в обидчицу. Та, разумеется, пригнулась, и горшок угодил… в лоб матери.

Пока Рогнеда пересчитывала звезды, а Улитта брезгливо оттряхивалась от содержимого ночного горшка, которое почти целиком досталось ей, Мальфрида времени не теряла – прыгнула на младшую сестру, и вцепилась той в волосы.

– Стефан мой! Ты слышишь меня, Стефан мой! – вопила она. – Попробуй только его у меня отнять и я все патлы тебе повыдёргиваю! Фу-ууу вонючка! – отпрянула она, вдохнув впитавшееся в ночную сорочку сестры амбре из ночного горшка.

– Сама вонючка! – оскорбилась младшенькая и врезала своим лбом в лоб старшей.

– Прекрати-иииить! – завопила пришедшая в себя после полученного в лоб от ночного горшка «поцелуя» Рогнеда. – Немедленно прекрати-ииить!

Но увлекшиеся дележом принца дочери даже не отреагировали, они продолжали кататься по полу и отсыпать друг дружке по-сестрински щедрых и крепких тумаков.

– Маленькие идиотки! Да что ж вы делаете-то?! Вы что забыли, что у нас времени в обрез?! Вы что уже забыли, что я говорила вам о Чёрной луне? Которая случается всего раз в три года? Я же вам рассказывала, кретинки вы маленькие, что ритуал призыва демонических существ можно проводить только на второе новолуние месяца, которое случается только в те годы, когда в году не двенадцать, а тринадцать новолуний! И сегодня как раз такая ночь! Ночь Черной луны! Ночь, которая не повторится ещё почти три года! Вы слышали, что я сказала? Нам придётся ждать три года!

– Три года?! Ждать три года? Что значит ждать три года? – недоуменно уставились на мать обе соперничающие стороны.

Страдающая от головной боли и взбешенная бессмысленным и недальновидным поведением дочерей Рогнеда, чтобы взять себя в руки, несколько раз вдохнула и выдохнула.

Немного успокоившись, она в который раз объяснила дочерям, что любой ритуал, в котором происходит отнятие души, невозможен без призыва демонического существа. Того самого демонического существа отдельно подчеркнула она, которое можно призвать только в ночь на Черную Луну, или, её ещё называют, ночь Тринадцатой луны. И сегодня, в очередной раз напомнила она дочерям, именно такая ночь. А следующая такая ночь случится только через три года!

– Поэтому бегом тащите в вашу спальню жаровню, угли, свечи, ладан и мирру, – еле слышным шепотом скомандовала Рогнеда, которой вдруг стало как-то тревожно. Ведь не зря говорят, что и у стен есть уши, а потому лишняя предосторожность, решила она, не помешает. – А о кинжале и золе, чтобы нарисовать пентаграмму я сама позабочусь.

– Но мама! – хором возмутились обе сестры.

– Я всё ещё не решила, которая из вас получит тело Кейт! – ответила мать на их незаданный вопрос. – Но будьте уверены, как только решу, сразу же вам сообщу! А теперь делайте то, что я сказала!

Однако Рогнеда солгала, она уже решила, что принцессой станет Улитта. Во-первых, её младшая дочь в отличие от старшей и в самом деле дурой не была, а во-вторых, Улитта неоднократно публично заявляла о том, что мечтает сбежать из села в город. Вот якобы и сбежит. На осле и с тысячей златников, которые ей покойный отчим в наследство оставил.

«А Мальфриде я объясню, что она сама себя наказала, потому как не нужно было без моего ведома вносить в завещание дополнительные пункты!» – мстительно усмехнулась своим мыслям Рогнеда.

Ох и зла же она была на дочь-аферистку, прочитав, что та отписала себе мельницу, Улитте осла и тысячу златников, а Кейт – песца! Но и она тоже хороша, справедливости ради пожурила себя Рогнеда, нужно было перечитать то, что её старшая дочь вписала в завещание до того, как Ансельм его подписал, а не после.

– Зато теперь, всё очень удачно складывается! – удовлетворенно хмыкнула коварная злодейка. – А я всё голову ломала, как сделать так, чтобы про меня с дочерьми по всему королевству не поползла дурная молва из-за смерти Кейт и завещания, которое мы с Мальфридой подсунули на подпись находящемуся в горячечном бреду больному Ансельму вместо того, которое он продиктовал! Теперь, когда я окружу «Кейт» заботой и любовью и помогу ей якобы справиться с горем, никто и не подумает сомневаться в том, что Ансельм поступил очень мудро, когда отписал всё своё состояние мне и моим дочерям, а не своей родной дочери. Все будут думать, что он знал – я позабочусь о его кровиночке лучше, чем она сама о себе позаботится и именно потому, что умирал с лёгким сердцем – он и завещал ей в шутку песца!»