— Очень зря, — заявляю на полном серьезе. Мне даже немного обидно, что Лиза не поверила моим словам. — Я бы водил тебя на романтические свидания, дарил цветы, провожал до дома, целовал у подъезда и держал свои руки при себе. Но зато когда бы тебе исполнилось 18… — я многозначительно на нее смотрю, не заканчивая фразу.

— Что бы ты сделал? — тут же загорается любопытством.

— Как в той старой песне группы «Руки вверх». Прямо в день твоего 18-летия увез бы тебя за сто морей и целовал бы тебя везде.

Лиза смеется, а я в подтверждение своих слов начинаю целовать ее везде.

Утром я отвожу Лизу в институт и еду на учебу сам. Потом занимаюсь делами в клубе, а вечером снова встречаюсь с Лизой. В этот раз она остается у меня. Все настолько хорошо, что даже не верится.

Так идут дни.

А однажды я заезжаю в тату-салон своего приятеля, потому что давно его не видел, и неожиданно решаю сделать еще одну татуировку. Единственную из всех, которая будет иметь для меня значение.

— Готово! — объявляет друг, выключая машинку.

Я встаю с кресла, подхожу к зеркалу и довольно улыбаюсь, когда вижу на всю грудь слово Nirvana.

— Ты с ума сошел!? — восклицает Лиза, когда видит мою новую татуировку.

— Да, по тебе. — Притягиваю ее к себе и целую.

Но Лиза вырывается из моих рук и вновь приступает рассматривать татуировку. Мы не виделись несколько дней, за это время покраснение сошло, и слово Nirvana отлично смотрится.

— Я не буду делать в честь тебя татуировки! — сердито изрекает. — Это бред какой-то!

— Не делай, — смеюсь. — Я тебя не заставляю.

Сегодня я остаюсь у Лизы, завтра у нее день рождения. Мы так и живем весь месяц: одну ночь я у нее, следующую она у меня. Лиза не захотела нормально съезжаться, поэтому просто остаемся друг у друга.

И это космос какой-то. Обожаю чувствовать ее дыхание себе в шею, обожаю слушать ее стоны, когда она подо мной, обожаю прижимать ее к себе во сне. Хочу, чтобы так было всю жизнь.

Мы еще не обсуждали наши отношения, но на публике я стараюсь избегать поцелуев и объятий. Только если Лиза сама за ними потянется. Учитывая, что она без стеснения может поцеловать меня, например, в кинотеатре, пока мы ждем, когда начнут запускать в зал, Лиза и не думает скрывать наши отношения. Может, она и права, но я пока не хотел бы сильно афишировать.

Утром я просыпаюсь от звонка курьера, который привез Лизе цветы. Быстро принимаю огромный букет ее любимых нежно-розовых роз и иду к девушке. Аккуратно кладу их на свою половину кровати и склоняюсь над ней.

— С днем рождения, любимая, — шепчу ей на ухо и целую нежно в висок.

Лиза улыбается сквозь сон, лениво тянется и, наконец, открывает глаза.

— Чем так приятно пахнет?

— Твоими любимыми цветами, — киваю в сторону роз рядом с ней.

Она поворачивает голову и удивленно смотрит на охапку цветов.

— Откуда ты знаешь, какие мои любимые цветы?

— Я все про тебя знаю.

Я поворачиваю ее лицо на себя и крепко целую. За этот месяц я неоднократно дарил Лизе цветы, но это были просто красивые букеты из магазинов. Отдельно охапку ее любимых роз я дарю Лизе первый раз.

Наш поцелуй прерывает звонок в дверь.

— Ой, это, наверное папа приехал меня поздравить, — Лиза быстро подскакивает с кровати и спешно переодевается из шелковой ночнушки в спортивные штаны и майку.

— Ты не говорила, что он приедет, — осторожно замечаю.

— Забыла, — отвечает, как ни в чем не бывало.

Звонок повторяется, и Лиза несется со всех ног в прихожую.

— С днем рождения! — слышу веселый голос отца и шелест каких-то пакетов.

— Ой, папа, спасибо! — восклицает Лиза. — Чай будешь?

— Если только очень быстро. Как твои дела?

Лиза закрывает дверь и, продолжая переговариваться, они идут на кухню. Я по-прежнему стою в спальне и не знаю, что мне делать: оставаться прятаться тут или выйти поздороваться с отцом? Четыре дня назад день рождения был у него, я заезжал домой к родителям поздравить папу, но не обмолвился о нас с Лизой ни словом. Даже немного обрадовался, что она приехать не смогла и поздравила папу только по телефону.

Но рано или поздно семье придется про нас сказать, а прятать голову в песок, как страус, и притворяться, что ничего не происходит, — отнюдь не выход. Пора уже сделать это важное объявление.

Глубоко втягиваю в легкие воздух, чтобы набраться смелости, и направляюсь на кухню, откуда доносятся веселые голоса Лизы и папы.

— Привет, — произношу, вставая в дверном проеме.

Отец резко вскидывает на меня изумленный взгляд и так и замирает.

— Миша? — говорит всего одно слово и тут же замолкает.

На столе стоит торт, видимо, только что привезенный отцом, и две кружки: одна для него и одна для Лизы.

— Тебе кофе? — невозмутимо спрашивает меня она.

— Да.

Лиза кивает и отворачивается к кофемашине.

— Пап, мы с Лизой вместе, — твердо заявляю. — Думаю, тебе пора уже об этом узнать.

От меня не укрывается его растерянность, но он бы не был профессиональным адвокатом, если бы не мог быстро взять себя в руки.

— Давно? — спокойно спрашивает.

— Месяц.

Отец молчит несколько секунд, видимо, обдумывая эту информацию.

— Я рад за вас, — произносит таким траурным голосом, как-будто кто-то умер.

— Спасибо, — я прохожу на кухню и сажусь за стол напротив него.

Лиза ставит передо мной кофе, наливает себе и отцу чай и принимается резать торт.

— Ой, ты купил мой любимый маскарпоневый, — счастливо улыбается.

— Конечно, — отвечает папа и делает глоток чая.

Лиза ставит перед нами тарелки с тортом и тоже садится за стол. Я смотрю на нее и не могу понять: она на самом деле такая счастливая сейчас или делает вид?

Мы едим торт под Лизино щебетание об учебе. Отец изредка задает ей вопросы, спрашивает, когда она наведается к нему в фирму, потом интересуется моими делами в клубе.

Чувствую я себя, мягко говоря, плохо. Вспоминаю, как давал отцу обещание, что между мною и Лизой ничего не будет, и настроение падает ниже плинтуса. Но делать нечего: однажды он бы все равно про нас узнал.

Засунув в рот последний кусочек торта, папа тут же встает со стула и объявляет, что ему пора в суд.

— Миша, проводишь меня, пока Лиза будет убирать со стола?

Вообще-то Лиза явно сама намеревалась проводить его и еще раз поблагодарить за подарок в цветной упаковке, что стоит на столешнице. Но отец настолько четко и грамотно задал вопрос, что нам с Лизой ничего не остается, кроме как сделать то, что он сказал: мне его проводить, а ей начать убирать со стола.

Я послушно выхожу в прихожую следом за папой. Он не спеша завязывает шнурки на туфлях, надевает пальто и только после всего этого с укором смотрит мне в глаза.

— Прости, что не сдержал обещание, — первый прерываю затянувшееся молчание. Лиза гремит на кухне посудой, поэтому можно не переживать, что она услышит. — Но мы с Лизой будем вместе, нравится тебе это или нет.

— Я могу хотя бы попросить вас быть осторожными в общественных местах? Пока мы с мамой не решим, что со всем этим делать.

— Да, конечно. — Тут же спешу его заверить. — Мы не собираемся никак афишировать наши отношения.

— Спасибо. — Берясь за ручку, отец поворачивает голову. — Миша, пожалуйста, не подведи. Ты должен понимать, как это все выглядит со стороны. Это будет очень серьезный репутационных удар. Я не возражаю против ваших отношений, но я прошу вас быть осторожными.

— Я все понимаю, пап. И я обещаю тебе сделать все возможное, чтобы никак не бросить тень на ваше с мамой имя.

— Я очень на это рассчитываю, Миша.

Я закрываю за отцом дверь и приваливаюсь к ней лбом. Гадкое чувство, что я подставляю самых близких и родных мне людей, медленно разливается по всему телу, заставляя чувствовать себя паршиво. С тяжелым камнем на душе возвращаюсь на кухню и застаю там сияющую от счастья Лизу.