— Мы уходим, — объявляю Виолетте, когда возвращаюсь к нашему столу.

Она прерывает разговор с мамой и поднимает на меня удивленное лицо.

— Уже? — опускает глаза на мою грудь. — Что с твоей рубашкой?

Автоматически смотрю в то же место на своем теле, что и она. Посередине грудной клетки на белоснежной ткани большое яркое пятно: черный, красный, коричневый и бежевый цвета вперемешку. Лиза плакала мне в грудь, и ее косметика размазалась.

— Испачкался.

— Чем?

— Что-то пролил на себя. — Говорю первое, что приходит на ум. — Поехали, — бросаю нетерпеливо.

Мама все это время молча за нами наблюдает. Поворачиваюсь к родительнице.

— Передай дедушке поздравления и подарок, — киваю на синий глянцевый пакет, что висит на моем стуле.

Мама поднимается с места.

— Мог бы и лично дедушку поздравить, он уже скоро вернется.

— Мне пора.

— Куда?

Хороший вопрос. Подальше отсюда. Подальше от Лизы.

— В клуб. — Быстро обнимаю маму. — Ладно, увидимся. Скажи папе, что я уехал.

Беру Виолетту за руку и уже собираюсь уйти, как замечаю, что Ира танцует с Ярославом. Наши с бейсболистом взгляды встречаются, и улыбка с его лица тут же исчезает. Секунду посомневавшись, я решаю все-таки не вмешаться. Ира всегда была умной и никому не позволит лишнего по отношению к себе. К тому же мама все видит и наверняка контролирует.

Но Ярослав сам решает догнать меня, когда мы с Ветой уже подходим к машине.

— Миша.

Останавливаюсь, слыша его голос. Киваю Виолетте на пассажирское сиденье, давая понять, чтобы залезала в машину. Она послушно открывает дверь и забирается в салон.

— Чего? — поворачиваюсь к нему.

— Где Лиза? — подходит ко мне вплотную. Смотрит серьезно.

— Спит в доме.

— С чего вдруг она спит средь бела дня?

Я мгновение молчу, разглядывая его сведенные брови. Он напряжен.

— У тебя какая-то особая тяга к девушкам с фамилией Самойлова? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ты всю жизнь ошивался вокруг Лизы, а теперь взял в оборот Иру. Лучше оставь их обеих.

— А то что? — повышает голос и усмехается.

— А то зубов не досчитаешься.

Яр скептически смеется. Как же он меня бесит. С детства. Эта их дружба с Лизой меня всегда просто вымораживала. Вечно он везде с ней. Весь Инстаграм в совместных фотографиях что у нее, что у него. И бейсбол этот, в который Лиза играет вместе с ним…

Что это вообще за игра дебильная?

— А я смотрю, ты все не успокоишься по поводу нашей с Лизой дружбы. — Говорит, отсмеявшись. — Завидуешь? Или ревнуешь?

Последнее слово вгоняет меня в ступор. Потому что, черт возьми, оно как никак лучше подходит к тому, что я чувствую, когда вижу их вдвоем.

И это как чистосердечное признание самому себе.

Ведь нет ничего сложнее, чем признаться самому себе в том, в чем признаваться не хочется.

— Я тебя предупредил, — выдавливаю, глядя в глаза Ярославу, и сажусь в машину.

За секунду завожу мотор и бью по газам, оставляя придурка стоять в столбе пыли. Я выжимаю педаль почти до упора, хотя Золотой ручей это всего лишь небольшой элитный поселок, и максимально допустимый здесь скоростной режим — 60 километров в час. Но это признание самому себе разъедает внутренности, словно ядовитая кислота, заставляя творить на дороге безумные вещи.

— Миш, давай чуть помедленнее, — осторожно говорит Виолетта, которая уже вжалась в кресло.

Я и сам понимаю, что пора бы успокоиться, но не могу, потому что руками и телом до сих ощущаю тепло Лизы. Как она прижималась ко мне в ванной, когда я ее обнял. Как схватила за шею и притянула к себе, когда я опустил ее на кровать. А ее запах… Он всегда не давал мне покоя.

Постепенно беру себя в руки и снижаю скорость. Мы уже выехали на трассу и действительно не хочется, чтобы на хвосте повисли менты, требующие в громкоговоритель остановиться. Еще минут через десять мне окончательно удается совладать с собой, и я даже включаю музыку.

— У тебя очень милая семья, — подает голос Виолетта.

— Ты им тоже понравилась.

Замечаю боковым зрением, как она улыбается.

— У тебя такая крутая мама! Она училась в Гарварде! — восхищенно выпаливает. — Это же обалдеть просто! Гарвард!

— Угу.

— Теперь понятно, почему твои родители так хотят, чтобы ты получил диплом, — слегка смеется. — У них ведь такое престижное образование.

— Да, и только я один в нашей семье всегда ненавидел учиться.

— Но внешне ты на своих родителей не очень похож, кстати.

— Мама говорила, что я пошел в ее бабушку.

Однажды лет в 13 я и сам задал родительнице этот вопрос: почему Ира и Леша похожи на них с папой, а я — нет? Мама ответила, что я точная копия ее бабушки, которой уже давно нет в живых.

Вета тянется ко мне рукой и взлохмачивает волосы на макушке. Затем аккуратно ведет пальцами к затылку, спускается по шее, слегка царапает ее ноготками. Ненасытная кошка.

Сворачиваю машину на проселочную дорогу и отъезжаю метров 500 на безлюдный пустырь. Виолетта уже расстегивает мои брюки и забирается на меня сверху. Я же спешу расстегнуть молнию ее платья и спустить его вниз, оставляя девушку лишь в красивом белом лифчике. Несколько секунд просто смотрю на Виолетту.

Кареглазая брюнетка с загаром. Мой идеальный типаж. Именно таких девушек я всегда себе выбирал. Бывали еще шатенки, рыжие с веснушками, крашенные в экстремальные цвета типа розового или зеленого, но чаще все-таки брюнетки. И только блондинок у меня никогда не было.

Давай, Миша, скажи честно самому себе, почему у тебя никогда не было блондинок. Сделай еще одно чистосердечное признание.

Расстегиваю ее лифчик и бросаю на соседнее сиденье. Привлекаю Виолетту к себе и глубоко вдыхаю приторно сладкий запах девушки. Мне нужно вытравить из головы запах айвы. Беру в ладонь длинные черные волосы и просеиваю их сквозь пальцы. Нужно вытравить из памяти светлые волосы.

У меня нет ничего кроме чертовой интуиции, а записывать себя в извращенцы очень не хочется. Поэтому и не было никогда блондинок. Потому что любая светлая женская голова слишком напоминает.

Утром ближайшего понедельника я вместо осточертевшего института еду в клинику, специализирующуюся на анализах ДНК. Я не колеблюсь ни секунды. Со мной только моя интуиция, а против меня все остальное: факты, доказательства, здравый смысл… Но я все равно делаю это.

— Здравствуйте, мне нужно провести анализ ДНК, — говорю на ресепшене девушке в белом халате.

— Что именно хотите проверить? Генетическую предрасположенность к заболеваниям, этническую принадлежность, родство?

— Родство!

— С кем?

— С девушкой, с которой у меня предположительно общий отец. Матери разные.

— В вашем случае нужно делать анализ ДНК «Универсальное родство», — она просовывает мне в окошко какую-то бумажку. — Заполните анкету и привозите биоматериал. Анализ будет готов через пять дней после того, как мы получим образцы: ваши и вашей предполагаемой сестры.

— У меня с собой биоматериал. Волосы.

Сотрудница регистратуры отрицательно качает головой.

— Стандартный биоматериал — это забор слюны ватными палочками с внутренней стороны щеки. Называется буккальный эпителий. Палочки необходимо запечатать в чистый белый конверт…

— У меня нет слюны, — перебиваю ее. — Разве нельзя сделать тест по волосам?

Она немного медлит.

— Можно, — наконец-то говорит. — Но это уже будет нестандартный биоматериал, а значит, результата ждать на пять дней дольше. Волосы с луковицами и неокрашенные?

— С чем? — не понимаю ее вопрос.

— Волосы выдернуты из головы? И ваша предполагаемая сестра их не красит?

— Волосы срезаны, — отвечаю, а затем мгновение медлю, вспоминая, красилась ли Лиза когда-нибудь. По-моему, она год назад или чуть больше свои светлые волосы еще как-то дополнительно осветляла. — И да, наверное, немного окрашенные.