«Если бы мне предложили убить моего отца с правом занять его титул, я бы не раздумывала ни секунды», — признала Гидра. — «Но всё-таки диатр Эвридий — совсем не поганый шакал, как Тавр. Убивать такого человека должно быть… стыдно?»

Она пожала плечами.

«Меня, похоже, ждёт монастырь или изгнание куда-нибудь на фронт к Энгелю», — подумала она. — «Стоит подумать, могу ли я что-нибудь сделать. Похоже, диатрис Монифа пока что на стороне Энгеля — что неудивительно — и хорошо было бы заполучить козырь, который даровал бы мне её благосклонность, если придётся искать пути отступления».

Сидя на полу, Гидра обернулась к Леснице. Та сердито слизывала кунжутное масло со своей шёрстки. Диатрисса сконцентрировалась и подумала, старательно воображая нужную картину: «Я хочу знать, кто этот предатель при дворе».

В конце концов, лестью добывать чужое расположение она не умела, а вот какие-нибудь грязные факты вполне могли сыграть ей на руку. Если бы коты указали на Эвана — что ж, это было бы интересно.

На следующий день с острова Дорг прибыло ещё больше столичной знати, а на день после — сам Иерофант Рхаат в зелёных одеждах, помазанник Великой Матери на земле. Одно его появление говорило о том, что во власти произошёл раскол, раз диатрис и Иерофант разных мнений об Эване.

Вместе с Иерофантом прибыл и диатрийский трон. Украшенный золотом и бриллиантами, со спинкой в виде двух свивающихся драконов, он был поставлен в главном зале Лорнаса.

На коронацию Гидре пришлось одеться по-столичному, чтобы не привлекать нежелательных взглядов к голому животу. Для этого она выбрала лёгкое и довольно свободное розово-сиреневое платье. Аврора же, что помогала ей уложить волосы, напротив, облачилась в тёмно-зелёный наряд.

По случаю своей коронации Эван запретил кому-либо быть в трауре, но тёмным оттенком одежды Аврора упрямо пыталась выразить свою позицию.

— Коронуется в ссоре с братом… — сдавленно шептала она, мягкой щёткой делая волны на волосах диатриссы. — Не выдержав даже семидневного траура по отцу… Будут гневаться боги, ох будут…

«Главное, чтоб не на нас», — мысленно отвечала ей Гидра.

Коронация прошла по протоколу с присутствием лорда-распорядителя, которым был назначен адмирал Хойя. В основном зале Лорнаса, в присутствии всех лордов Рэйки, Иерофант провёл долгое вступление, обращаясь к милости богов. А потом лорд-распорядитель спросил:

— Марлорд Благовеста, Вазант Мадреяр, заверяете ли вы право диатрина Эвана Астрагала на престол?

— Заверяю, — кивнул Вазант, одетый в красно-сине-золотые цвета своего рода. Полы его сюртука и его плащ занимали место как целая свита.

— Марлорд Аратинги и Лавиля, Тавр Гидриар, заверяете ли вы право диатрина Эвана Астрагала на престол?

— Заверяю, — спокойно сказал Тавр, тоже в цветах Гидриаров: чёрное с серебром.

Верховный Иерофант кивнул и обернулся к коленопреклонённому диатрину. Он возложил драконью корону из золота и серебра ему на голову. И провозгласил:

— Да поднимется новый диатр Рэйки, марлорд Дорга, Тиса и Мелиноя, Эван Астрагал!

И Эван встал в полный рост под аплодисменты и овации лордов. Обернулся к своим подданым: в его глазах была суровая решимость.

«Даже если сейчас ты диатр, в душе ты всё равно тот же принц, к которому на коронацию не приехала мать», — подумала Гидра, вяло хлопая вместе со всеми. День был столь же паршивый, как и её собственная свадьба. Но теперь она хотя бы не была обязана оставаться в трапезной весь день.

Забили колокола, Мелиной загудел, а в Лорнасе начался пир. Гидра пощипала угощения, выпила немного мандаринового вина и собралась уходить, но наткнулась на свою самую младшую сестру, Летицию. Та смотрела на неё большими глазами, держа в руках пирожное.

— Гидра, — улыбнулась Летиция, складная, будто куколка, с каштановыми волосами и розовыми губками. — Ты стала лучше выглядеть. Тут, видимо, лучше кормят?

— Тут мать в бок не тычет, — ответила Гидра.

— А что с тобой будет теперь?

— Не твоё дело, — резко вклинился между ними Тавр. Он отпихнул Гидру плечом чёрного дублета и за руку притянул Летицию к себе. — Не говори с ней, милая. Эта псина изменника, и место ей на эшафоте.

Гидра вытаращила глаза и так расхохоталась, как никогда в жизни. У неё даже бокал из рук выпал.

«Ещё три лунара назад я была твоей псиной, а теперь всё ну совсем иначе, верно?»

Ей стало так весело, что она решила задержаться и послушать разговоры в зале. Оказалось, всё довольно серьёзно: Эван расторг помолвку с цсолтигской принцессой, мотивируя это тем, что Цсолтига не поможет им в войне, и он не намерен поддерживать пустые союзы. Тут же незамужние девицы из Мадреяров, что вновь сплетничали о Рыжей Моргемоне, стали обворожительнее улыбаться и тянуться к новоявленному диатру.

Но парой бокалов спустя тот объявил, что женится на дочери Тавра. Он не сказал имени, но речь явно шла о Ларе. Та остолбенела, раскраснелась, но на виду у всех сдержала себя в руках и даже обменялась взглядами с Гидрой.

«Пока у Тавра есть драконы, его дочери будут самыми завидными невестами Рэйки, и этим стервам из Мадреяров пора это запомнить».

Пир продолжался до позднего вечера, и Гидра продержалась там на удивление долго. Она слушала редкие шепотки о том, что фронт разорван, и войска Энгеля потерпели поражение, а Лукавый, похоже, улетел обратно на Аратингу: о том были свидетельства жителей побережья. Одни говорили, что скоро Мелиной падёт, а другие — что лучше б Эван нашёл, с кем обручиться, среди барракиток. Третьи утверждали, что видели дракона рядом с горами Сакраала, а четвёртые предполагали, мог ли это быть сам Сакраал. Так или иначе, настрой был совсем иной: знать действительно скучала по своему безупречному герою, белогривому диатрину Энгелю. Но скрывала эти разговоры от слуха нового дитра.

О супруге Энгеля все забыли, но так ей было даже удобнее.

Переваривая всё съеденное и обдумывая услышанное, Гидра с наступлением темноты решила выйти в сад. Надвигалась очередная йименская гроза. Тучи налегли на звёзды, и прохладный, но душный мрак опускался на побережье.

Диатрисса медленно шагала по дорожке замкового сада. Она решила посидеть на своей излюбленной скамейке. Но там её, как ни странно, ожидала Лесница. Трёхцветная кошка вдруг вздыбилась, соскочила со скамьи и устремилась куда-то вбок, за белые цветы плюмерии. И остановилась, ожидая.

Гидра насторожилась. Запахнулась в свою накидку покрепче и крадучись последовала за кошкой. Поднырнула под кроны мандаринов…

И замерла, услышав прорвавшийся сквозь шелест листьев стон. Сквозь ветви густых кустов было видно движение обнажённых тел, а в тишине отчётливо слышалось дыхание двоих.

Лесница тут же ускользнула, распушённая, будто её напугали собаки. А Гидра всмотрелась в тех, кто решил уединиться в глубине замкового сада. По голосам она легко узнала обоих.

— Нет, обещай мне, всё же обещай, что никогда больше не станешь ухаживать за ней на моих глазах! — простонала Лаванда, чьи светлые локоны рассыпались, как золотой песок, в смуглых пальцах капитана иксиотов.

— Да я и так больше не стану. Титулы-то она теперь уже не выдаст, — хрипло отвечал сэр Леммарт. В просвете между листьев Гидра увидела, как он жарко приник губами к плечу Лаванды, затем — к её шее. После чего привычным в Рэйке жестом любви лизнул её в нос.

— Ах, мне так это надоело! Ну хоть с Эваном не ссорься, может он дарует тебе кусок земли…

— Да никто из них не дарует, одни жмоты на троне. Энгель обещал, да теперь, видать, тоже уже не вернётся.

— Ну потому теперь дружись с Эваном и прекращай свои протесты в дозоре!

— Сначала ты сказала мне ухаживать за Моргемоной, а теперь предлагаешь ухаживать за диатром? — расхохотался сэр Леммарт.

И Лаванда рассмеялась вместе с ним.

Пальцы Гидры заледенели. Она сморгнула холодную влагу с глаз и дрожащей ногой нащупала землю позади себя. Перенесла вес назад. И, пятясь, выбралась из садовых зарослей. Кровь шумела в ушах.