Никто не сдвинулся с места. Решительно скрестив руки на груди, Сара воинственно посмотрела в глаза нарушителю спокойствия:

– Вы не имеете права распускать класс, капитан Хорн. Тем более что мы еще не закончили урок. Я как раз рассказывала историю о...

– Да-да, знаю. Вы как раз пересказывали «Лисистрату».

В глазах мелькнуло удивление, однако учительница тут же взяла себя в руки и холодно взглянула на непрошеного гостя.

– Да, вы правы, именно «Лисистрату», – произнесла она любезным тоном. – Надеюсь, капитан Хорн, вы не собираетесь запретить мне знакомить учениц с великими произведениями мировой литературы.

– Ни в коем случае, – в тон ей ответил Гидеон. – Вот только выбор материала представляется не самым удачным. Не кажется ли вам, что комедия Аристофана немного сложна для восприятия неподготовленной аудиторией?

Сара не сразу смогла справиться с изумлением, и мгновенное замешательство гордой особы доставило Гидеону искреннее удовольствие. Но вот она пришла в себя и, не обращая внимания на шепот подопечных, вскинула голову:

– Можно подумать, вам действительно что-нибудь известно об Аристофане.

– Для того чтобы знать литературу, вовсе не обязательно быть отпрыском английского аристократического семейства. Мне хорошо известны все эти чертовы авторы, которых вы, англичане, превозносите до небес. Любой из них оказался бы куда полезнее для учениц, чем Аристофан.

Сара ушам своим не верила, а Гидеон лихорадочно перебирал в памяти сотни стихотворных строк, которые отец-англичанин в прямом смысле этого слова вбил ему в голову.

– К примеру, можно было бы выбрать «Укрощение строптивой» Шекспира. Как прекрасно сказано:

Ну-ну! Не морщитесь так мрачно, так сурово

И стрел презрительных не посылайте взглядом.

Неужто ранить вы осмелитесь хозяина, владыку,господина?

Так давно не приходилось вспоминать любимые строки отца, и все же они звучали в уме свежо и живо, как будто выученные только вчера. А уж пользоваться литературой как оружием Гидеон умел лучше всех. Не зря отец обожал терзать сына цитатами о непослушных детях.

Сара забыла обо всем, не в силах отвести изумленный взгляд от лица необыкновенного пирата. Женщины, в свою очередь, с недоумением наблюдали за этой сценой.

– Как... то есть откуда вы знаете...

– Это не имеет значения. Существенно лишь то, что вы рассказываете историю о Лисистрате, вместо того чтобы читать Шекспира:

Твой муж – твой лорд, твой господин и твойзащитник.

Властитель, суверен; лишь он заботы полн.

Тревожась о тебе, не знает он покоя

Ни на земле, ни в шуме бурных волн.

Сара перестала удивляться и с легкостью узнала отрывок из знаменитой пьесы Шекспира. Да, именно такими словами Катарина признает Петруччио своим господином и хозяином перед всеми гостями отца.

Глаза учительницы блеснули. Она уже полностью овладела собой и сделала шаг вперед, словно принимая вызов.

– Но ведь мы еще не жены. А у Шекспира есть и такие строки:

О, не вздыхайте, леди, не вздыхайте.

Всегда к обману был мужчина склонен.

Одной ногой на суше, а другой на море,

И постоянство – лишь мечты услада.

– Ах да, конечно, «Много шума из ничего». Но заметьте, даже Беатриче в конце концов изменяет свое мнение. По-моему, это ее слова:

Прощай, презрение! Прощай, девичья гордость!

Что толку в этих предрассудках праздных?

Сдаюсь тебе на милость, Бенедикт,

И сердце укрощенное твоей любви вверяю.

– Но ее обманом заставили их произнести! И силой принудили принять Бенедикта – точно так же, как вы силой принуждаете нас!

– Принуждаем вас? – не сдержавшись, крикнул Гидеон. – Да вы не знаете, что такое принуждение!

Заметив, что женщины наблюдают за происходящим с нескрываемым страхом, Гидеон замолчал. Девчонка умудряется передергивать слова так, что он выглядит настоящим чудовищем!

– Вон отсюда! – вне себя от гнева, закричал капитан. – Убирайтесь немедленно, все до одной! Я буду разговаривать с мисс Уиллис наедине!

Дважды повторять не пришлось. Усталые, измученные духотой, испуганные ученицы ждали лишь команды подняться на палубу. Все бросились к лестнице. Охваченная отчаянием, Сара смотрела им вслед.

– Вернитесь! Он не может заставить вас уйти! Не имеет права!

– Простите, мисс, – виновато прошептала последняя из отступниц и, низко склонив голову, подтолкнула к лестнице детей.

Едва наступила тишина, Сара с горящими от гнева глазами набросилась на того, кто так бесцеремонно нарушил ее планы и уязвил ее гордость:

– Как вы смеете?! Никто не давал вам права врываться сюда и прогонять моих учениц! Вы... вы просто тиран!

Тот факт, что обвинение определенно содержало долю правды, вовсе не делало его менее обидным. Всего несколько шагов, и Гидеон оказался рядом с непокорной англичанкой.

– Мне уже надоело выслушивать оскорбления, Сара. Да, мы действительно захватили корабль, но разве после этого с вами хоть раз обошлись плохо, неуважительно? Били? Насиловали? Запирали в каюте?

– Нет, но все это вопрос времени! Вчера вы уже применили силу!

Сара тут же пожалела о сказанном. О вчерашнем поцелуе следовало забыть навсегда.

Гидеон мгновенно напрягся – настолько, что шрам на щеке побелел и стал сильнее заметен на загорелой коже. Подойдя к ней вплотную, он крепко сжал тоненькую талию – с такой силой, что Саре пришлось забыть о независимости и гордости.

– Так что же произошло вчера? Я нескромно навязал вам свое внимание, свои ласки? Я вас целовал, а вы покорно терпели мои дерзкие, бесстыдные поцелуи? Странно, но мне вчерашние события вспоминаются немного иначе.

Теперь уже пират не кричал, даже не говорил, он шептал – и от этого слова казались куда весомее, значительнее, серьезнее.

– Я хорошо помню, как ваши губы раскрылись навстречу моим. Как страстно вы прижимали к себе мою голову. Большинство женщин несколько иначе реагируют на насилие.

Да, негодяй безжалостно отхлестал непокорную ее же собственной слабостью. Сара отчаянно уперлась кулачками в широкую грудь, но пират с силой прижал ее к себе, заставив мгновенно ощутить сильное, мускулистое тело.

– Вы понятия не имеете о насилии. Может быть, пришло время показать, что это такое?

– Не-ет, – попыталась возразить Сара, однако горячие губы не позволили протестовать.

Поцелуй получился жадным и беспощадным, а объятие едва не лишило ее сознания. Все попытки освободиться оказались напрасными. Сразив жертву огненным взглядом, разбойник легко ее приподнял и посадил на высокий сундук. Сжав запястья, завел руки за спину и, крепко удерживая их одной рукой, другой обнял за шею, чтобы целовать еще и еще.

В этих поцелуях не было нежности. Они должны были послужить наказанием, вызвать обиду и ненависть. Так и случилось. Сара ненавидела его в этот момент.

– Вот что такое насилие, милая девочка, – почти прорычал пират.

И вдруг выражение его лица стало мягче. В голосе прозвучали ласковые нотки.

– Я вас не виню. Мне и самому не по душе насилие.

Его глаза впитывали каждую черточку, каждую тень ее лица. Гидеон нежно провел пальцами по тонкой белой шее.

– Куда больше мне нравится обнимать вас такой, какой вы были вчера: мягкой, податливой, очаровательной.

Он не отрывал взгляд от ее губ. От этого магического взгляда по спине у Сары побежали мурашки. Усилием воли Сара поборола предательское чувство.

– Вы вообще не имеете права меня обнимать.

– Неужели? – На его губах заиграла снисходительная улыбка. Гидеон склонил голову, и Сара приготовилась отразить еще один безжалостный поцелуй. Однако он прижался губами к мягко проступающей на шее голубоватой пульсирующей жилке.

Сейчас губы оказались теплыми и удивительно мягкими – совсем не такими, какими были всего несколько мгновений назад. Сара изо всех сил старалась не поддаваться искушению, однако не могла унять дрожь. Чувства захлестывали и уносили на гребне волны.