Свет потускнел, и Нона услышала шаги по камню — несколько людей несли ее ящик. Звук отдавался эхом. Нона почувствовала, что снова ускользает в темноту. Она стиснула зубы, яд наркотика поднимался сквозь нее, как тошнота:

— Я убью их. Все до последнего.

Это первая разумная фраза, которую ты сказала. Голос Кеота последовал за ней в глухую темноту. Возможно, за всю жизнь.

• • •

НОНА ПРИОТКРЫЛА ГЛАЗА непонятно сколько времени спустя. Они уложили ее на живот, по крайней мере двое из них, в тускло освещенной комнате. Один застегивал на ее шее что-то вроде ошейника, другой надевал браслеты на лодыжки. Нона повернула голову так быстро, как только могла, и рванулась, пытаясь укусить ближайшее запястье, но ее зубы не сомкнулись ни на чем, рука отдернулась слишком быстро. Другая рука с ужасающей силой прижала ее голову к твердому полу, и первый человек вернулся к закреплению ошейника.

— Дело сделано. — Мягкий голос, лениво.

Еще кто-то стоял на коленях у Ноны за спиной, борясь с чем-то. Внезапный щелчок и звон цепи. Руки Ноны скользнули по бокам, безжизненные, но больше не скованные в запястьях.

Все трое отступили на несколько шагов. Нона попыталась подняться, но ее руки безвольно висели, боль от возвращения кровообращения только начиналась, по венам побежали булавки и иголки.

Первое ведро воды застало ее врасплох, ледяное и внезапное. Она втянула воздух в свои почти парализованные легкие и начала ругаться, когда на нее вылили второе ведро, и почти сразу — третье. Где-то в середине всего этого ей пришло в голову, что она голая.

— Перекатись. — Тот же мягкий голос, лишенный насмешки или сострадания.

Нона осталась лежать там, где была, дрожа вокруг своей боли. Она не думала, что сможет перекатиться, даже если захочет.

Одна из темных фигур приблизилась и низко наклонилась. Нона усилием воли заставила свои клинки хлестнуть человека по ноге, но ее рука только свесилась с боку. Ее похититель перешагнул через нее и, схватив Нону за противоположное плечо, перевернул на спину.

Фигура снова отступила, последовало еще несколько ведер ледяной воды. Когда последнее обдало ее и она перестала бормотать, Нона услышала, как вода журчит в ближайшем сливе.

— Встань.

Нона попыталась. Она встала на колени, но, почти не имея помощи от рук, терзаемая волнами тошноты и смятения, она в конце концов упала на бок и осталась лежать, неудержимо дрожа. Двое из похитителей подняли ее на ноги. Оба были одеты в серые одеяния с длинными рукавами, их волосы были подстрижены на ширину пальца. Ноне было трудно угадать их возраст или пол. Возможно, тот, что слева, был женщиной, возможно, тот, что справа, — мужчиной, оба не молодые, но и не старые.

Третий подошел с белой льняной сорочкой, который они и надели на Нону. При этом она заметила, что на запястьях и лодыжках у нее были металлические браслеты, вероятно, такие же, как и на шее.

Нона потрясла руками, пытаясь вдохнуть в них побольше жизни. Она не могла видеть большую часть комнаты. Единственный свет просачивался через зарешеченное окошко в двери. Судя по намекам, которые давал полумрак, комната казалась довольно маленькой и пустой, возможно, умывальная.

Для людей, которые пошли на многое, чтобы похитить ее и держать недееспособной, похитители Ноны, казалось, не были особенно осторожны. Она была озадачена. Они должны были знать о ее Путь-хождении, и, вероятно, знали и о ее клинках. Если они взяли на себя труд найти ее, они должны были взять на себя труд сначала узнать о ней.

— Идем. — Самый высокий из троих подошел к двери, постучал и вышел наружу, когда та открылась.

Нона последовала за ними, сопровождаемая и иногда поддерживаемая двумя другими. Четвертый человек, так же подстриженный и одетый, ждал в коридоре и присоединился к эскорту. Нона предположила, они знают, что наркотики все еще действуют на нее, и поэтому чувствуют себя в достаточной безопасности от любого проявления насилия с ее стороны.

Одинокие свечи горели через неравные промежутки в нишах вдоль коридора, достаточно яркие, чтобы в самых темных местах можно было разглядеть намек на окружающую обстановку. Двери, мимо которых они проходили, были похожи на двери камер, тяжелые, каждая с маленьким зарешеченным окошком и большим железным замком. Нона молча поблагодарила Гессу за то, что та показала ей, как с ними обращаться. Госпожа Тень учила их преодолевать различные механизмы с помощью дюжины странных отмычек или флакона с кислотой, но Нона никогда не преуспевала в этом — возможно, ей не хватало мотивации тех, кто не может открыть замок, потянув за нить.

В коридоре висела вонь канализации. Нона знала, что — до того, как ее облили водой, — от нее пахло еще хуже. Вонь напомнила ей о тюрьме Хэрритон и решетках в ее камере — она не вспоминала о них целую вечность. Запахи сделают это за тебя, протянут руку и потянут тебя назад через годы. Она вспомнила, как ее и Сайду — двух маленьких девочек — вели в камеру, и только она одна вышла наружу без сломанной шеи.

— Здесь. — Женщина впереди — теперь Нона была уверена, что это женщина — остановилась у двери, ничем не отличавшейся от предыдущих полудюжины. Из-под одежды женщины появился ключ, и, как только дверь открылась, она вошла внутрь. В черноте, сгустившейся у задней стены, женщина каким-то образом нашла цепочку и пристегнула застежку на ее конце к стальному браслету на лодыжке Ноны. Нона подумала было ударить ее ногой по голове и убежать, но она чувствовала себя слабой и больной. Лучше сбежать попозже, когда она будет одна.

Четверо похитителей ушли, не сказав больше ни слова, и заперли за собой дверь. Нона предположила, что, по крайней мере, один из них должен иметь прикосновение марджал и владеть искусством плетения теней, чтобы так уверенно действовать в таком мраке.

У тебя неприятности. Кеот прошелся по ее ключицам, жгучий, как старый ожог.

— Сначала мне нужно снять эту цепь. — Нона попыталась заставить свои дефект-клинки появиться на свет, но ничего не вышло. — Клянусь кровью! Я попробую позже. Если только ты не сделаешь что-нибудь, чтобы очистить мою кровь от этой гадости.

Это ничего не изменит. На ошейнике и браслетах выгравированы сигилы. Я не могу двигаться под ними. Они должны были разрушить твои способности... что они и сделали.

— Черт побери. — Нона почувствовала на запястьях металлические наручники. Ее пальцы снова начали чувствовать.

Браслеты на руках и ногах представляли из себя тяжелые куски металла, соединенные шарнирами, запертые, гладкие, за исключением тех мест, где были выгравированы сигилы — глубокие извилистые линии. Сестра Сковородка говорила ей, что запечатление силы при помощи сигила — акт, требующий гораздо большего, чем просто нанесение правильного символа. Марджал полн-кровка должен был бы обучаться этому в течение половины жизни, и даже после такой подготовки установка одного сигила могла занять от нескольких часов до нескольких дней, или даже месяцев для самых мощных сигилов. Мечи и доспехи с сигилами лежали за пределами карманов даже многих из Сис. Такие вещи передавались от лорда к наследнику как сокровища дома.

— Если я выйду отсюда в этом, то стану богаче, чем Джоэли Намсис.

Нона прислонилась к стене, чувствуя, что ей холодно и неудобно. Ее тело, казалось, целиком состояло из болей, соединенных болями. Ее вырвало, затем она собрала всю свою волю и попыталась найти Путь. Ее глаза не видели ничего, кроме темноты. Она попыталась расфокусировать свое зрение, заглянуть за пределы мира в сеть нитей, лежащих подо всем, включая тьму. Опять ничего.

— Мне придется сделать это трудным способом.

Бравада была для любых ушей, которые могли подслушивать. И это тоже была ложь.

• • •

— ОДИНОКАЯ ТРОПА, СЕСТРА. Ты заблудилась? — Мужчина шагнул на тропинку из-за линии деревьев, и мгновенно сердце Чайник забилось вдвое быстрее.