– Можно мне выпить? – тотчас осведомилась француженка, углядев на столике возле ложа кувшин с вином и два кубка. Иоанн молча кивнул. Он сидел на ложе, следя за девушкой с любопытством. Нос у неё был пожалуй что длинноват, но всё остальное выглядело вполне безупречным.

– Как тебя звать? – спросил Иоанн, когда она осушила кубок.

– Мари. А тебя?

Иоанн ответил. Поставив кубок, француженка села в кресло. Полы её плаща слегка задрались. Поглядев на то, что они скрывали, владелец дома решил ни о чём серьёзном больше не спрашивать.

– Неплохие у тебя ножки!

– Да, ничего, – согласилась девушка, не особо польстившись на комплимент. И мигом дала возможность полюбоваться также своими зубками, широко и шумно зевнув. Похоже было на то, что она сегодня встала не с той ноги.

– Как ты очутилась в Константинополе? – вновь посмел обратиться к ней Иоанн.

– Я, вообще, из Франции…

– Это слышно.

Да, говорила она с акцентом. Голос был слегка хриплый, резкий, похожий на стрекотание белочки. Помолчав, она продолжала:

– Когда моя мать умерла, её третий муж отдал меня за долги одному купцу. Тот в Марселе перепродал меня генуэзцам. Мне пришлось плыть с ними в Константинополь. Тут я от них сбежала и без труда затерялась. Город – огромный, и в нём кишит такое число людей со всех концов Света, что бесполезно было меня искать! Никто и не стал этим заниматься.

– Давно ты здесь?

Она призадумалась.

– Год. Нет, два! А может, все три. Короче, давно.

– Тебе, стало быть, понравился этот город?

– Я говорю – легко затеряться! И заработать.

– Сколько же заплатил тебе логофет?

Красивые брови вскинулись.

– Логофет? Вот странное имя! Нет, оно мне незнакомо.

– Это не имя. Кто тебя нанял, чтоб ты меня развлекала?

– Я обещала не выдавать его, – равнодушно ответила проститутка, как бы нечаянно ещё выше оголив ноги.

– Если ответишь, дам тебе золотой.

– Никифор Эротик, – сразу же прозвучал ответ. Иоанн слегка приподнялся.

– А как он выглядит?

– Как, ты его не знаешь? Странно! Он мне сказал, что ты – его друг.

– Как он выглядит? Такой уже немолодой, да?

– Нет, наоборот, совсем ещё юноша. Можно я ещё выпью?

– Нет, погоди! А ты его раньше где-нибудь видела?

– Да, конечно. Множество раз. Этот человек служит во дворце. Его знают все.

– Во дворце? И как, ты сказала, его зовут?

– Его зовут Никифор Эротик!

Ответив так, Мари поднялась, подошла к столу, и, схватив кувшин, стала пить большими глотками. Приняв сидячее положение, Иоанн задрал на ней плащ до рёбер. Под ним никакой одежды не оказалось.

– У тебя очень гладкая кожа, – вымолвил Иоанн, проводя рукой по её бедру. Мари, тяжело дыша, утирала рот.

– Что? Гладкая кожа? Очень возможно. Я – всё же знатная дама, а не крестьянка!

– Поставь кувшин.

Она это сделала. Распахнув на ней плащ, Иоанн дал волю рукам. Француженка застонала, дрожа ресничками. Но вдруг вырвалась. Нежность мигом исчезла из её глаз – как пыль с подоконника, по которому прошлись тряпкой.

– Прекрасный юноша! Ты мне кое-что обещал.

– Сперва сними плащ.

Но Мари опять залезла с ногами в кресло. Взор её пылал гневом.

– Я презираю людей, бросающихся словами! Ты, как я вижу, один из них!

– А не призираешь ли ты людей, продающих друга за золотую монету?

– Он мне не друг! Так, приятель!

– И тем не менее.

– Никаких оговорок здесь быть не может! Никаких тем не менее! Меня продали не дороже! Кто ты, вообще, такой, чтоб судить меня? Знаю я вас, таких судей! Когда-нибудь я вас всех убью! Я – знатная дама, а не добродетельная подстилка! Я – из Гаскони!

– Ангел мой, выпей ещё вина.

Но Мари в ответ ощерилась так, что юноша вздрогнул. Не сводя глаз с француженки, он нащупал в кармане своих штанов арабский динар и молча швырнул его знатной даме. Монета была поймана на лету.

– Не путай меня с гречанками, – посоветовала Мари, пряча золотой, – я – дочь рыцаря!

Иоанн любовался ею.

– Знаешь ли ты ещё кого-нибудь из дворца? – спросил он.

– Да, знаю. Рагнара, который в соседней комнате.

– А ещё?

– Больше никого. Когда эти свиньи приходят к нам, они, как ты сам понимаешь, не представляются. Кто из них из дворца, кто ещё откуда, почём я знаю?

– Мари, ты – прелесть!

– Да, ничего, – холодно кивнула Мари, – остались ли у тебя ещё какие-нибудь вопросы ко мне?

– Разве что один. Хотела бы ты встречаться со мной почаще?

Она презрительно усмехнулась левой стороной рта.

– Ну, давай ещё про свадьбу заговори!

– Ого! А если заговорю?

– Будешь послан в задницу! Если я тебе очень нравлюсь – назови цену, и я подумаю, что смогу тебе предложить.

– Ты не хочешь замуж?

– Нет, не хочу, – холодно качнулась гордая, белокурая голова, – и думать об этом нет у меня желания. Выйдешь замуж – начнутся дети. А я ещё не убила кое-кого.

Глаза её потемнели. Встав, она снова взяла кувшин.

– Налей мне, – потребовал Иоанн. Приняв из её рук кубок, он осушил его и вновь лёг. Мари ещё долго бродила взад и вперёд по комнате, бормоча какие-то глупости. Иоанн за ней наблюдал. Потом он закрыл глаза. Он уж засыпал, когда ощутил прижавшееся к нему упругое тело девушки. Её плащ валялся посреди комнаты.

Лев Мелентий начал свою дворцовую службу двадцатилетним юношей. Это было при василевсе Романе, в 942 году. Отпрыском незнатных родов в те годы трудно было рассчитывать на стремительную карьеру. Но Льву Мелентию повезло. Поступив на службу в звании кандидата, он был зачислен младшим секретарём в контору селенциария. Секретарей различного ранга в этой конторе трудилось полторы сотни. Все они отличались приятной внешностью, потому что селенциарий был человек со вкусом. Жена у него имелась, но Лев Мелентий вскоре почувствовал, что нужна она исключительно для отвода глаз. Штат секретарей вельможа обновлял часто, но ни одного юношу он ни разу не бросил на произвол судьбы. Старательный Лев Мелентий после полутора лет безупречной службы был удостоен рекомендации на хорошую должность в ведомстве легатория. Его приняли и слегка повысили в чине. Он стал спафарием.

Осенью 943 года ударил гром над Империей. Архонт Игорь опять напал на Константинополь. Этого князя прозвали на Руси волком. Слава Олега всё не давала ему покоя. Он учёл опыт двухлетней давности, когда шторм уничтожил его суда и включил в состав своих полчищ конницу – орды угров и печенегов. Они обложили Константинополь с суши. Корабли руссов заполонили Босфор и пристали к гаваням. Загорелись предместья. Над городом пополз дым. На союзников, то есть на дунайских болгар и волжских хазар, рассчитывать было нечего. Стольный город был неприступен, но василевс, опасаясь голода, всё же начал переговоры о мире. Игорь потребовал по два фунта золота для каждого из своих воинов. Пришлось дать. Это исчерпало сокровищницу до дна. Получив своё, грабители убрались за море, на Киммерийский Боспор. К нему примыкает край обширных солончаков и лихих бродяг – Готские Климаты. В этих местах Игорь два года тому назад едва спасся от победивших его ромеев. На сей же раз варвары пировали там чуть ли не до самой зимы, и было им чем заняться – ведь караванных путей через те края пролегает много. Спустя ещё пару лет князь-волк был убит на своей земле одним из подвластных ему племён, собирая дань. Жена его, Ольга, взяла власть в Киеве. Её крепкой опорой в межплеменной войне, тут же разгоревшейся на Руси, сделались варяги, дружинники князя-волка. Их предводителями были некие Свенельд и Асмуд.

Нашествие варваров приостановило карьерный рост Льва Мелентия, потому что страна ослабла и обеднела. Роман Лакапин, насколько это было возможно, сокращал должности, а не раздавал их. К счастью для Льва Мелентия, этот василевс вскоре умер, и трон вернулся к прежней династии. Императором стал некто Константин Багрянородный, македонянин. Он очень быстро заметил умного и любезного ловкача из ведомства легатория и приблизил его к себе, а позже возвёл в чин протоспафария. В тот же день Лев Мелентий смог стать помощником логофета, чего давно добивался. Руководитель ведомства, некто Пётр Катакалон, уже туговато соображал и дышал на ладан. Сделавшись его правой рукою, тридцатилетний протоспафарий мгновенно вник во все сферы внешней политики, как до сих пор вникал во все сферы внутренней. Но, к его досаде, Пётр Катакалон никак всё не умирал, а царь никак не желал его отстранять. Бедный Лев Мелентий уже прикидывал, на какой из лестниц дворца должен оступиться хромой старик, чтобы сломать шею наверняка, как вновь начались огромные хлопоты, связанные опять с северными варварами.