– Феофано, ты – Афродита, – тихо сказал Иоанн ей на ухо. Она сладко хихикнула, мимолётно скосив на него блестящие очи.

– Я это без тебя знаю! А дальше что?

– Ничего.

– Ну, так пошёл вон отсюда!

И он послушно ушёл.

В поисках Мари он долго бродил по северной части города, заходя в кабаки и с помощью денег пытаясь разговорить проституток. Они клялись, что с ночи её не видели. Императорские червонцы с гербом, которыми он, забежав домой после храма, набил все свои карманы, конечно же впечатляли девушек, но от этого пользы никакой не было. Он стал с ужасом понимать, что пойдёт сейчас во дворец и сделает что-то страшное. Но внезапно одна чахоточная оторва лет тридцати, довольно ещё красивая, согласилась ему помочь. Она привела его на какой-то очень дрянной постоялый двор. Его обитатели уставились на патрикия как собаки на кусок мяса, но кровохаркающая красавица, прокричав, что плюнет в лицо тому, кто тронет его хоть пальцем, собственным своим пальчиком указала на дверь конюшни.

– Я думаю, она там. Ну а если её там нет – я тогда не знаю, где ты сумеешь её найти!

Иоанн дал ей две золотые монеты и осторожно поцеловал её в щёчку. Она сказала ему, что её зовут Ангелина. Они расстались друзьями.

Мари, действительно, оказалась там. Свернувшись калачиком, она очень крепко спала на охапке клевера, между стойлами. Кони и даже ослы разглядывали её с большим удивлением. Вероятно, их так не били. Следы кнута на её худосочном теле нетрудно было заметить, так как рубашка на ней сильно задралась, а кроме рубашки не было ничего. Но странное дело – вином от неё тянуло очень приличным, точно не из кабацкого погреба. Иоанн её разбудил. Взглянув на него мутными глазами, она зевнула и начала тереть их, будто решив затолкать поглубже.

– Кто тебя бил кнутом? – спросил херсонит. Кое-как одёрнув свою рубашку, знатная дама приподнялась и села на пятки.

– Это не твоё дело. Пошёл отсюда!

Голос её был неузнаваемым.

– Это дело как раз моё, – заявил патрикий, – кто тебя бил? Они?

– Нет! Оставь меня, ради бога!

– Об этом ты даже и не мечтай.

Он взял её на руки и пошёл с ней искать другой постоялый двор. Она не сопротивлялась. Идти пришлось через улицу – к счастью, не слишком людную, а потом ещё и обогнуть рынок. Второй постоялый двор был куда приличнее, и купцы с погонщиками затихли при виде странного юноши и его ещё более странной ноши.

– Комнату, – сказал Калокир хозяину, – золотую монету получишь сразу.

Медлить с исполнением такой просьбы никто не стал. Усадив Мари на кровать, Иоанн спросил:

– Где твоя одежда?

– Не помню я! Ничего не помню.

Он со всех ног побежал на рынок. Купив там женские башмаки, рубашку, юбку и чёрный плащ с капюшоном, так же быстро вернулся. Мари спала.

– Ты не голодна? – спросил Иоанн, опять растолкав её.

– Я не смогу есть.

Иоанн сел в кресло. Француженка лежала к нему спиной, на боку, прижав к животу голые коленки.

– Тебя избили за то, что ты подошла ко мне без их ведома?

– Ничего не помню. Правильно сделали, что избили! Я была пьяная.

Он вздохнул. Помолчав немного, сказал:

– Мари, я завтра уеду.

– Куда?

– На Русь.

Она слабо шевельнулась. Точнее, по её телу прополз озноб.

– Это далеко! За морем, за степью. Долго придётся мне тебя ждать.

– Всё будет в порядке. Я попрошу Рагнара заботиться о тебе.

– А! Рагнар хороший.

Иоанн встал, подошёл к Мари и перевернул её на спину. Это оказалось нетрудно. Она была словно кукла. Она моргала.

– Ты и вина не хочешь?

– Я хочу яда.

– А как же дочка? Ведь она крошечная!

– Они отдадут её Ангелине. Иного Бог не допустит. Он очень добр.

В глаза Иоанну опять вонзился стальным клинком взгляд Христа со свода святой Софии. Юноша содрогнулся.

– Мари! Пожалуйста, помоги мне, – глухо произнёс он.

– А чем я могу помочь тебе, Иоанн? – не сразу прошелестел её голосок, – я – тряпка. Об меня все вытирают ноги. Спасибо, что ты этого не делаешь. Ты – святой.

Он выпрямился. Провёл ладонью по лбу.

– Мари, я схожу с ума. Я должен, я хочу знать, зачем я живу. Всё кончится. Рухнет в пустоту, в бездну. Я так хочу, чтоб осталось хоть что-нибудь! Хоть полоска света, который вечен. Хотя бы воспоминнание о едва заметной полоске света! Дай мне его.

– Откуда у проститутки свет, Иоанн? Это издевательство. Впрочем, я могу правдиво и твёрдо сказать тебе – ты мне нужен.

Патрикий стал быстро мерять шагами комнату. Кулаки его были сжаты.

– Чёрт бы тебя побрал! – проговорил он, – ведь нас здесь никто не слышит!

Она вздохнула.

– Там, в кабаке, нас тоже никто не слышал.

– Там была куча людей!

– А здесь – уйма крыс.

Иоанн уселся.

– Ты мне связала руки, – произнёс он, – понятно это тебе?

– Конечно. Убей меня. Тебе ведь это – раз плюнуть.

На его бледных губах возникла насмешка.

– Как ты права! Ты даже не представляешь, как ты права, моя дорогая. Кто-то дьявольски точно всё рассчитал, узнав меня лучше, чем я сам себя знаю! Кто ж эта тварь? Кому принадлежит этот адский замысел? Кто стоит за этими дураками? Хоть намекни! Я ведь должен знать!

– Но здесь полно крыс, – тихо повторила француженка.

– Где их нет?

– Ах, я уже не знаю! Я ничего не знаю.

– Так значит, ты оставляешь меня с пустыми руками перед опасным, как чёрт, врагом, который сидит верхом на коне, закованный в латы, с крепким щитом и острым мечом в руках?

– О боже, какая разница, если ты всё равно его победишь!

Он приподнял брови.

– Ты так уверена?

– Да, конечно. Может ли быть иначе? Ведь речь идёт о спасении моей дочки!

– Ну, хорошо. Я предположу. Его зовут Никифор Эротик?

Мари в ответ рассмеялась так, что у юноши не осталось сомнений в том, что он сказал глупость. Но, тем не менее, он прибавил:

– Я его видел на улице с Феофано.

– И что с того? Она каждый день болтает, гуляет и пьёт вино с десятками самых разных людей! Но только не думай, что я ответила. Я действительно ничего не знаю.

– А если я… – начал Калокир, но сразу осёкся.

– Что – если ты?

– Если я не отправлюсь в Киев, они, пожалуй, оставят тебя в покое.

Он не отрывал глаз от её лица.

– Им надо, чтоб ты плыл в Киев, – произнесла она, – а если не поплывёшь, они догадаются, что причина отказа – я. Тогда моя дочь умрёт.

«Это не Джафар», – решил Калокир, – «Джафар не колеблясь отдал бы руку свою за то, чтоб я не плыл в Киев! Кто ж тогда, кто? Как это узнать? Ровно через час состоится трапеза во дворце. Может быть, на ней я хоть что-то выясню? У меня остался последний вечер. Не может быть, ну просто не может быть такого, чтоб кто-то столь убедительно разгромил меня по всем пунктам!»

Вскочив, он молвил:

– Ну, всё! Мне пора бежать.

– Когда ты вернёшься? – спросила девушка, сквозь ресницы глядя ему в глаза.

– Я точно не знаю. Может быть, через год. Или через два. Но и без меня здесь всё будет так, как я захочу. Ты даже не сомневайся.

– А если мне будет нелегко?

– Проси тогда помощи у Рагнара. Он каждый день будет тебя спрашивать, не нуждаешься ли ты в ней. Ещё я оставлю тебе вот это.

Он вытащил из кармана кошелёк с золотом и вложил его ей в ладонь. Но пальцы Мари не пошевелились, и кошелёк упал на пол. Она опять повернулась лицом к стене. С ней что-то произошло. Она начала тяжело дышать.

– Мари, что с тобой? – спросил Иоанн.

– Я, кажется, заболела. Я вся горю.

Сделав над собой некое усилие, он поднял кошелёк, поглубже впихнул его под тюфяк, примятый её плечом, и положил руку на её лоб. Она говорила правду. Он растерялся.

– Так что, мне не уезжать?

– Откуда я знаю? Я ничего не желаю знать. Тебе нужен свет? Вряд ли, думаю, ты его найдёшь.

Её голос делался всё слабее.