На третью ночь дождь лить перестал, и сразу после рассвета на горизонте показался остров Климента. За ним из дымки выплыли скалы Таврики, над которыми были лишь облака и нежно сияющие в лучах розового солнышка купола церквей Херсонеса. Кормчий выправил курс на скопище кораблей, теснившихся в бухте гавани Символов. Глубина у её причалов была изрядная, что давало возможность даже трёхпалубным кораблям вставать на швартовку. Прямо от них, от причалов, к воротам города поднималась неимоверная лестница, высеченная в огромной скале. Херсонес почти целиком стоял на каменном пьедестале.

Первым сойдя с корабля, Калокир присел на какой-то ящик около группы каких-то спорщиков, чтоб узнать, о чём они спорят. В гавани было немноголюдно. Торговцам, купившим у Иоанна соль, пришлось немало побегать, чтоб найти грузчиков. Среди этих последних внимание Калокира привлёк один. Это был парнишка – смешливый, голубоглазый, никак не старше семнадцати. При довольно высоком росте он совсем не был похож на богатыря, но восьмипудовые мешки с солью запросто перетаскивал по два сразу, беря их правой и левой – так, будто это были простые снопы соломы. Шагая с ними по сходням, он пару раз всё же оступился, но не упал. Его старшие товарищи брали каждый мешок вдвоём, кряхтя и сгибаясь под его тяжестью. Вышло так, что за полтора часа галера была разгружена, и юнец перетаскал больше, чем шестеро остальных. Купцы его не обидели, заплатили ему четыре миллиариссия. Всем другим швырнули по одному на двоих.

– Лихо ты таскаешь эти мешки, – заметил по-гречески Иоанн, подойдя к старательному работнику. Тот ещё не успел отдышаться. Убрав монеты в карман, он неторопливо обвёл Иоанна взглядом, не понимая, чего от него хотят, и сказал:

– Приходится.

– Ясно. Как тебя звать?

– Рагдай.

– Ты, вижу, с Руси?

– С Руси. Из Переяславля.

Про этот город, стоявший среди днепровских равнин, в Херсонесе знали. Из него в Таврику степным шляхом шло очень много товаров.

– А я – Иоанн Калокир, – представился отпрыск градоначальника, – ты слыхал, наверное, это имя?

– Как не слыхать? Слыхал.

Сын стратига понял, что русс узнал его сразу. Значит, он находился здесь, в Херсонесе, не один месяц.

– Ты пьёшь вино? – спросил Иоанн.

– Пью только хорошее.

– Я хочу тебя угостить.

– Спасибо. А где?

– Вон в том кабаке!

Пока шли вдоль берега, Калокир искоса глядел на своего спутника. Тот лицом походил на девушку, хоть пострижен был кое-как. Взгляд его больших, светлых глаз выражал готовность ответить на все вопросы.

– Зачем ты ушёл с Руси? – спросил Иоанн.

– Три года назад печенеги деревню нашу сожгли, всех моих убили. И мать, и младших сестёр, и отца, и деда. Мы жили не в самом городе, а в предместье. Переяславль уцелел, но я всё равно не хотел оставаться там. С купцами пришёл сюда.

– А ты уже очень хорошо говоришь по-гречески!

– Да я и степной язык ещё знаю.

– Ты был в других городах Империи?

– Был, во многих.

Им повстречался воин, служивший в охране гавани.

– Где начальник твой? – спросил Калокир, властно преградив ему путь.

– А ты кто такой, чтоб мне учинять допрос посреди дороги?

На голове Иоанна был глубоко надвинутый капюшон. Откинув его, молодой человек повторил вопрос. Во всём Херсонесе не было человека, который стал бы дерзить, увидев перед собою внимательные глаза сыночка градоначальника и, тем более, краску гнева на его бледном лице, обрамлённом длинными чёрными волосами. Воин старательно поклонился.

– Он у Мефодия. Мечет кости с Хасаном.

– Как? Хасан здесь?

– Да, уже десять дней.

– Кто в выигрыше?

– Хасан.

Калокир с Рагдаем возобновили путь.

– Ты знаешь, Рагдай, – сказал сын стратига, – ведь этот Хасан богат. Он очень богат.

– А откуда он?

– Из Дамаска. Скажу тебе по секрету – я уж давно мечтаю облегчить его карманы.

– И как это можно сделать?

– А вот сейчас поглядим.

Открывая дверь кабака, Калокир случайно ею задел полу своего плаща, и Рагдай услышал, как у него вкармане что-то негромко звякнуло. Не монеты. Это, скорее, были какие-то пузырьки.

В тесном кабаке человек пятнадцать столпились вокруг стола, за которым шла крупная игра в кости. Играли доблестный ярл Якун – начальник охраны гавани Символов, и красивый юный купец Хасан. Хасан был в тюрбане, украшенном пером цапли, и белоснежном бурнусе с чеканными золотыми пуговицами. На тонких пальцах купца мерцали рубины и бриллианты. Стол между игроками просто трещал от золота. Большая часть монет возвышалась горкой перед Хасаном. Перед Якуном их было совсем чуть-чуть, но уж за его спиной стояло сокровище всем на зависть! Это была его верная подруга – очень красивая проститутка, известная всему городу. Она с нежностью разминала своими пальчиками могучие плечи ярла, одновременно бросая глупые взгляды на молодого сирийца. Но тот был, видимо, чересчур поглощён игрой. Когда Иоанн и Рагдай входили, Якун тряс фишки в руке, зажмурив глаза и шепча молитвы своим богам. Метнув, наконец, костяшки, он поглядел на них и вздохнул. Хасан усмехнулся. Друзья варяга ругнулись, а проститутка как можно громче топнула пяткой. Вышло лишь три очка. Хасан перед этим выбросил пять.

– Здравствуйте, друзья, – сказал Калокир. Все вздрогнули, а затем повернулись на его голос. Якун вскочил, покраснев.

– Иоанн! Ты здесь? Слава богу! Слава Пресвятой Троице, ты вернулся! А мы все тут с ума сходим от беспокойства – думаем да гадаем, где ты и что с тобой!

– Да, я вижу, вы как раз этим и занимаетесь. Извините, что помешал. Однако, я должен тебе сообщить, Якун – в порту нарушения!

– Нарушения? – грозно сдвинул густые брови бдительный страж порядка, – что там такое?

– Чернь собралась огромной толпой и кричит о чём-то. По рукам ходят ковши с вином.

– Порядок будет восстановлен незамедлительно! – посулил Якун, сгребая в карманы принадлежавшие ему деньги, – вперёд, друзья! Научим этих бездельников и бродяг уважать закон!

Звеня своим золотом, бравый викинг решительно устремился к двери. Его товарищи вышли следом за ним, не забыв прихватить с собою и проститутку. Кроме купца, в кабаке остался только хозяин с двумя помощницами. Но девушки моментально спустились в погреб, чтоб сын стратига не начал им задавать какие-нибудь хитрые вопросы.

– Как жизнь, Хасан? – спросил Калокир, усаживаясь за стол напротив сирийца. Рагдай присел возле Иоанна.

– Всё хорошо, – ответил Хасан, распихав, по примеру Ярла, всё своё золото по карманам.

– Много наторговал?

– Нет, не очень много.

– Что привозил?

– Сафьян, кожу и благовония.

– В следующий раз опиум сюда привези. Я тебе найду сбыт.

– Ты что, издеваешься? – приподнял сириец тонкие брови, – какой здесь сбыт?

– Хасан! Повторяю – не зли меня, вези опиум! А иначе я тебя со своим дружочком не познакомлю.

Внимательно поглядев на Рагдая, Хасан слегка покраснел и отвёл глаза. Сын градоначальника рассмеялся.

– Мефодий, дай нам вина! – потребовал он и вновь обратился к смутившемуся купцу, – ну так как, Хасан?

– У меня есть опиум.

– Да? Я рад.

Хозяин поставил на стол кувшин с дорогим вином и три чаши. Наполнив их до краёв, Иоанн промолвил:

– Пьём за любовь!

Как только этот призыв был воплощён в дело, Хасан сказал:

– Но ты ведь обманешь вновь, Иоанн!

– Кто обманет? Я? При чём здесь, вообще, я? Ты разве не видишь – он тебя хочет!

– Он этого не сказал.

Тут Рагдай уже открыл было рот свой, но Калокир не дал ему им воспользоваться, пихнув под столом ногой его ногу.

– А как он мог сказать об этом, Хасан? Он ведь скиф! Ему незнаком ни греческий язык, ни арабский. Но он хорош! Он чрезвычайно хорош. Ты же меня знаешь, я врать не стану!

– Да, Иоанн, что правда то правда, я тебя знаю, – вздохнул сириец.

– Ну, а глазам-то своим ты веришь? Ты погляди, какое у него личико! Как у девушки! Я тебе клянусь, что он зарабатывал деньги этим. За золотой…