— Там пара крепких парней затащили два таких больших-больших… Пакета? Мешка? Сумки? В общем, неважно. Две больших таких упаковки с чем-то, по форме похожим на щиты. Вот, — проговорил Билли.

— А что, если я сдохну? — вдруг раздался голос Шпака.

— Ну, сдохнешь и сдохнешь… Че такого-то? Все сдыхают, — снова слышался голос Билли, он был довольно сильно искажен шлемом и стал чем-то напоминать голоса шок-пехотинцев.

— Не смешно. Мой труп хотя бы домой доставят? — не унимался Шпак.

— Нет, блин, прям здесь сожгут, а прах развеют на ветру, — загоготал Билли.

— Да ты меня уже затрахал! — довольно громко сказал Генри, после чего в диалог вступил Джек.

— Ты так за свою жизнь не трясись. Тебе в бою надо думать о том, как выжить, а не о том, что будет, если тебя шлепнут. Вернее сказать… Надо думать параллельно, как выжить, а также как убить врага. А так… Если как крыса будешь от всего бегать — сдохнешь. Это я тебе, как уже видевший «крыс», говорю. Струсишь — конец, думать много будешь — тоже конец, — Джек смотрел на потолок, заложив руки за голову. — Релаксируй, пока можешь. И да… Надеюсь, что лишний груз перед делом сбросил? Не ел, тоже надеюсь, а то это… Даже с переваренной пищей не особо хорошо в бою. Определенные элементы в кишке скапливаются, и ты движешься уже хуже, ибо веса в тебе много. По поводу питательных веществ… Есть разные стимуляторы, пошарь в космонете. Там тебе и белков, и углеводов, и много чего другого залить разом можно. И насыщение своего рода получится. Это как если на койке больничной лежишь, а тебе всякие витамины через вену пускают. Пища, правда, иным способом доставляется, и желудок ты особо не обманешь, но энергия появится. Короче… Не ной. Это главное. Ложись и подумай о чем-то хорошем, а не о будущей драке. Билли вон — шутки шутит, а ты полежи и подумай о том, как вернешься домой и обнимешь свою дочку, как ни в чем не бывало. Вот и получится счастливая сценка, ради которой ты будешь своей жизнью максимально не рисковать, дабы не сдохнуть глупо. И да… Пули тоже не бойся. Она хоть и дура, но имеет свойство не попадать. Огромное число пуль — в цель не попадает, а если уже попала — смысл бояться? А теперь я посплю немного.

Джек в этот момент закрыл глаза и, кажется, в считанные секунды погрузился в сон. Генрих же снова сидел и думал о том, что ему только что было сказано, пока мысли не перебил Билли.

— Ну, че ты ведешь себя, как баба? Генри, ты пойми одну штуку. Никому нахер ни твоя, ни моя жизнь не уперлись. Вернее… Твоя-то уперлась, но сейчас она равна весу пули, которая в тебя попадет. Джек правильно сказал… В бою думать особо не надо. Не твоя это задача. Вон пусть Романо или кто-нибудь еще думают, а вот ты главное приказам подчиняйся и, если они правильные, — жив будешь, а если неверные — смерть твоя на руках командира. В этом штука… В остальном мне сказать особо нечего. Привыкнуть надо, обвыкнуться к тем вещам, которые в нашем деле случаются, но ныть я даже новичкам в своем отряде не позволял, а там пацаны по двадцать лет частенько были, а порой моложе. А ты сидишь, детина, думаешь… «А что, если меня убьют?». Да похер всем будет, если тебя убьют в бою. Тут парни все прожженные, они на это даже внимания не обратят, а ты думаешь об этом, как будто от твоей смерти что-то изменится. Ниче не изменится, дочке только твоей больно будет. Вот и вся история. Я тебе это как наемник и солдат говорю. Я уж эту кухню изучил от начала и до конца, а ты ноешь… Ну ниче, если жив будешь — крепче станешь. Главное, не думай сильно о смерти. Говорят, что пуля чует того, кто сдохнуть хочет или, наоборот, очень сильно смерти боится — к тем и тянется.

— Угу, — промычал Генрих, после чего лег на свою койку и постарался закрыть глаза.

…

Когда корабль был уже близок к станции, началось вещание Грейха.

— Грех на связи. Шок-пех занял позиции на «краях» жизненного пространства земноводных, по трое находятся на концах «крайних» колец, по четверо на концах среднего. Стоило все-таки взять еще одно отделение, но тоже пойдет. Каков условный сигнал для начала операции, Лис?

— Условный сигнал «Шок». Глушители установлены, Грех?

— Установлены по всей протяженности вентиляций на отрезке.

— Нас не могут прослушивать?

— У этих недоразвитых сейчас праздник, так что… Нет. Ждем сигнала «Шок» и начинаем дискотеку. До связи, Лис, — в голосе Греха слышалась какая-то веселость. Кажется, что ему нравилась такая работа даже больше, чем то, чем он занимался обычно.

— А я думал, что Грех — сука последняя, ан нет. Ему явно такая работа больше нравится, — проговорил Билли, явно улыбнувшись под шлемом. — Любой воин испытывает экстаз от настоящего боя. Это особенное удовольствие, когда твой противник равен тебе, а то и страшнее. Азарт!

— А какой в этом азарт? — спросил Генрих, поднимаясь и как-то грустно смотря на Билли.

— Какой? Скажем так… Бой — это всегда всплеск адреналина и ярости. Каждый из нас — это своего рода адреналиновый наркоман. Ты просто начинаешь ждать каждую секунду, когда можно снова ощутить этот прилив, этот шанс сдохнуть и спасти свою жизнь в равном или не совсем равном бою. Это романтика боя. Фарт! Нечто настолько странное и страшное, а также непонятное обычным людям, что действительно возникает ощущение, что ты рогариец среди людишек. Нам очень близка их идеология — идеология вечной войны. Они познали то, что значит идея настоящего воина. В общем… Каждый из нас — подлинных воинов — это рогариец. Сегодня я еще раз проверю… Кто сильнее? Я — трансформированный человек, или рогариец биологический?

— Ты так хочешь стать одной из этих тварей?

— Почему же тварей? У них интересные идеи и культура. Ты просто представь. Целая раса, которая своей идеологией сделала войну. Я интересовался исследованиями рогароведов и могу сказать то, что эта культура круче нашей. И они, вероятно, поглотят нас. Пока что мы держим удары, но что потом? Нас уничтожат, если мы не станем сильнее, а при нашем… Капитализьме — мы не станем единым целым, ибо вот, бац… И мы ликвидируем экономику целой планеты. Превращаем ее в гребаную бензоколонку. Целую планету, понимаешь? Это явление, которого человечество еще не видело. Я помню историю, кажется… Конец двадцатого, начало двадцать первого века — огромные территории лишились промышленности… Не скажу какие страны, но факт в том, что страны бывшего Советского Союза — превратились в ничто. Тогда это были страны… Теперь этим «ничем» становятся целые планеты, понимаешь? — Билли на какое-то время остановился. — Так вот… Романо мне тоже много наплел, но, кажется, он не «плетет», а рассказывает правду. Он знает то, что в вышке не преподается уже эдак с полвека, но что капиталисты знают прекрасно, когда работяге ссут в уши так же, как и различным мелкашам. Ну типа… Мелким капиталистам, может, на манер тебя. Помнишь, во время разговора с одним из… Эм… Забыл фамилию, но, в общем… А… Вспомнил! Николсон, который старший. Вот он что-то там про эксплуатацию знал, как и Романо. А я потом поплавал в интернете, так там еще какая-то прибавочная стоимость есть. Карл Маркс это писал. Интересно, знаешь ли… Правда, лит-ра эта запрещена, поэтому скачивать было боязно. Я и не стал, но… Надо поискать где-то, — довольно задумчиво проговорил человек.

— Ага… И что думаешь на эту тему? Кому нужен этот Карл Маркс? Нам что ли?

— Да. Нам. Чтоб понимать то, как это все устроено. Старикан помер давным-давно, но есть ощущение, что не сильно все поменялось, какого бы дерьма нам в уши не лили на тему устаревания и прочего, как бы это не вымарывали из истории. Да… Они вечно говорят об устаревании, но книжку под названием «Капитал»… Или несколько книжек? Не знаю. Запрещают! Это, знаешь… Забавно-таки. Ну, коли оно устарело, коли не можно его применять в нашей жизни, так зачем его запрещать? Наоборот, покажите то, что оно устарело и перестало быть реальностью, а иначе бубнеж про «устаревание» особо как-то не подтверждается реальными фактами.

— Ты какой-то больно умный для наемника… — проговорил Генрих, опустив взгляд. — А я все думаю о нашей будущей драке. Не дает мне это покоя.