Костя пожал плечами.

– Кто здесь у тебя бывал в последнее время, кроме Лили? – спросила я.

Костя задумался, потом выдал:

– Никто. Как-то она всех разогнала. Брат ее бывал.

– Брат? – заинтересовались члены оперативно-следственной группы.

Но Костя даже не помнил, как зовут этого брата. А я подумала, что мои догадки оказались правильными: не могла одна женщина устроить взрывы, да и выносить серебряную посуду (и что еще тут было) лучше с помощником мужского пола. Клад в доме Нарышкиных весил более четырехсот килограммов. А здесь потайная комната оказалась гораздо большей площади, чем в том особняке. Сколько ж тут всего лежало?

И неужели соседи не видели, как Лилька с братом отсюда выносили… Что?

Соседи видели, как она съезжала. Это нам сказал Виталий Иванович. Но если бы было слишком много вещей и звенела посуда, они бы об этом сообщили. Уж после взрыва-то точно. Но ничего такого они явно не видели. Значит, все вывезли ночью? Здесь есть черный ход. Он обычно закрыт. Но у каждого жильца (вернее, квартиры) есть от него ключ. Ночью вполне можно было подогнать во двор машину и все погрузить. Если легковая – несколько раз подогнать. Ведь Костя не один день был на гастролях. Костя забрал гитару, пару каких-то папок, всех еще несколько раз предупредил о том, чтобы его мешки с архивом не трогали, так как Лилькиных следов ДНК там точно не может быть, я собрала для него одежду и нижнее белье в спортивную сумку. Прихватила пакет со своим свадебным нарядом, Костя так и оставался в «парадном» костюме. Я предложила ему переодеться еще в самом начале, он только махнул рукой. Это мне было жалко только сегодня купленное красивое платье, а ему плевать. Как обычно.

Мы спустились вниз, где дежурили журналисты. Трупы уже увезли. Костин внедорожник остался стоять во дворе. Он так там и стоял с момента отъезда моего мужа на гастроли. Костя же поехал в суд прямо из аэропорта. Насколько я понимаю, транспорт организовывал Александр Моисеевич или, скорее, его помощник Гриша. Но Костя был просто не в состоянии сесть за руль, да и выпил он немало. У меня тоже не было желания вести машину. Спасибо Виталию Ивановичу за транспорт и шофера.

Виталий Иванович сказал, что ждет завтра Костю в двенадцать дня, чтобы везти его к гипнологу, и просил меня проследить, чтобы Костя прибыл к зданию суда. Тогда же будут готовы результаты анализа крови и волос. Следователь попросил позвонить ему после гипнолога и договориться о встрече. Ему будет интересно послушать, что скажет гипнолог.

«А какая разница?» – подумала я, но вслух этого произносить не стала. Ясно, что Лильке с братом требовалось найти эту потайную комнату и для этих целей она (или они) «отключала» Костю. Какое значение теперь имеет способ? Медикаментозный, гипнотический, аппаратный. Что это теперь изменит? Больше она на Костю воздействовать не будет. Для меня это было самым главным. Ей требовался клад, а не Костя. Ей требовалось проникнуть в его квартиру, а не стать его женой. Она получила то, что хотела.

– Мне нечего сказать, – объявил Костя журналистам, которые сразу же бросились к нам, как только мы вышли из подъезда.

– Что вы будете делать? – спросили у него.

– Жить дальше, – ответил он.

Как мы поняли, никто из этой братии еще не знал про взорванную в квартире стену, мумию женщины и украденный клад. Они знали про взрыв входной двери в Костину квартиру, в результате которого погибли и пострадали люди, но не про все остальное. Они видели, как увозили трупы и живых людей в больницы. Может, и из журналистов кто-то пострадал. Я знала, что не погиб. Уже хорошо. Ведь кто-то из журналистов тогда поднимался наверх вместе с Костиной мамой и сотрудниками правоохранительных органов. Но внутрь квартиры журналистов не пускали! Даже из подъезда сразу выгнали, ведь люди из правоохранительной системы, которые там присутствовали, знают, как действовать в подобных случаях. Те, кто поднимался наверх, успели заснять последствия взрыва – и все. Может, даже сам взрыв. Наверное, кто-то снимал, как Костина мама открывала дверь. Может, это как-то поможет следствию.

Я предположила, что информация о кладе и мумии пока будет придерживаться.

Но кто же такая эта Лиля? И откуда она знала про потайную комнату?

Моя дочь и Костин сын еще не спали, хотя Родион уже надул для себя матрас. У меня в квартире нет лишней кровати, для остающихся гостей имеется надувное ложе, которое в спущенном виде не занимает много места, а после надувания прекрасно устанавливается «в саду», как выразился сам Родион. Он слегка раздвинул мои алоэ и вынес часть в коридор. Надутый матрас также можно положить и в коридоре, но Родион предпочел комнату и обещал завтра все поставить на место. Мы с Костей спали в дальней от входа комнате с балконом, хотя и смежной с той, в которой собирался ночевать Родион. Но сегодня нам явно будет не до секса.

Хотя ведь это получается первая брачная ночь – пусть и после второго вступления в брак. Неужели мы только сегодня поженились? Неужели я сегодня в белом платье поднималась по ступеням Дворца бракосочетания? И сегодня же мы в суде собирались делить недостроенный особняк и Фильку?

Филька, кстати, встретил Костю шипением и по привычке запрыгнул мне на плечи. У меня вся домашняя одежда рваная на плечах, как, впрочем, у многих котовладельцев, на которых любят кататься их питомцы.

Дочь объявила, что они с Родионом приготовили ленивые голубцы, потому что нам всем нужно поесть. Они уже поели, но большая часть оставлена нам. Моя дочь периодически выискивает рецепты в Интернете – попроще и побыстрее. Ее ленивые голубцы относились как раз к таким – эта смесь фарша, риса, капусты, моркови и лука готовится в противне с высокими бортиками в духовке. Я назвала бы это блюдо запеканкой, но пусть будут ленивые голубцы.

Я поняла, что страшно проголодалась, Костя тоже. Дети сидели с нами, пили чай и слушали наш рассказ.

Родион заплакал, узнав про смерть бабушки. Про то, кто погиб, пока нигде не сообщалось – только что есть человеческие жертвы, несколько человек отправлены в больницы, нескольким помощь была оказана на месте. От детей мы узнали, что легко ранены два журналиста.

– Надо позвонить в больницу и узнать, как там бабушка Полина, – объявил Родион.

– Сейчас тебе никто ничего не скажет, – заметила я. – Справочное не круглосуточное. И она явно спит, так что ей на мобильный – если он вообще при ней – ты позвонить не сможешь. Да и в такое время людям в больницу не звонят, даже выздоравливающим. Я сама позвоню следователю, он мне дал визитку. Он должен официально допросить ее под протокол. Или он сам, или кто-то из группы. Насколько я поняла, этим делом будет заниматься целая группа, то есть несколькими делами. Наворотила Лиля…

– Мама, рассказывайте дальше, что там еще было, – попросила Юлька. Слушая про потайную комнату, Родион прекратил плакать, в глазах зажегся интерес.

– Об этом в Сети пока ничего нет, – сообщил он. – Но про ваш суд, вашу свадьбу, взрыв… – Костин сын закатил глаза.

– Главные новости дня. Затмили все остальное. И дико смотрится: суд – покупка платья – Дворец бракосочетаний – взрыв на лестничной площадке.

– Мама, ты мумию сфотографировала? – спросила дочь.

Мне это даже в голову не пришло. Юлька же начала строить версии – кем могла быть та женщина и как она там оказалась. Родион объявил, что завтра начнет искать информацию о бывших владельцах здания, в котором находилась квартира его отца.

– Нужны не владельцы здания, а владельцы квартиры, – заметила я. – В том районе особняки не принадлежали одной семье, как в случае дома Трубецких-Нарышкиных на Чайковского. Да, у дома мог быть один владелец, который сдавал квартиры внаем. Но скорее квартиры принадлежали отдельным людям. Врачам, адвокатам, чиновникам, военным. На втором этаже вполне мог жить купец и держать две лавки на первом – они располагались по обеим сторонам парадного входа, как теперь магазины. – Где-то в архивах эта информация должна быть, – высказал свое мнение Родион.