Алексей чувствовал, как кружит ему голову воздух лавки. Смесь различных ароматов, что всегда присутствует в парфюмерных магазинах, волнами захлёстывала его. Ничего вокруг не замечая, он смотрел на девушку. Не понимал, о чём она говорит, слышал только звонкий её голос.

– Мне шампунь нужен для окрашенных волос, крем для рук, крем для лица дневной, и ещё тональный, тоник очищающий, и бальзам ещё для волос, мыло мягкое, тушь гипоаллергенная, помада…

Заметив чуть озадаченное выражение продавщицы, Ульяна объяснила:

– Я по работе сюда приехала, а вся косметика дома осталась. Думала, на пару дней еду, а придётся задержаться.

– Ах, вон оно что! Тогда пройдемте, сейчас подберем всё, что Вам нужно. Шампуни как раз вчера новые завезли…

Девушки ушли вглубь магазина, оставив Алексея у входа. Потихоньку он пришёл в себя. Наваждение спало. Без волшебной продавщицы в лавке сразу стало скучно, и Алексей вышел на улицу.

– Скатёрочка, дай попить чего-нибудь, а то в горле пересохло!

– Попить? Попить, конечно! Бери, угощайся. Водица с брусничным соком – первое дело. Витамины, сплошная польза! Самый богатырский напиток. Заодно булочку съешь.

– Какую булочку?

– Сдобную, с пылу с жару. Мягкая, белая! Ешь, тебе сил набираться надо. Ульяна девочка хорошая, да только непутёвая маленько. Надо ей ещё многому научиться, нет хозяйской жилки. Но это наживное. Молодёжь, чего с вас взять? Одна гульба на уме. Уж на что ты парень серьёзный – только стоило русалке патлюрами тряхнуть, как всё на свете позабыл, польстился на воблу эту сушёную. На что, спрашивается, загляделся? Кожа да кости! Вот послушай меня: не будет от девки проку, коль сама тощая, аж на свет просвечивает. Не хозяйка она: одной только росой да былинками питается. С такой и сам пропадёшь, и её не спасёшь. Особенно ежели она русалка.

– Кто русалка?

– Да хозяйка лавки этой. Неужто не признал? Хотя куда тебе… Вылупил бельма, ничего не видел. Русалка, как есть. Их народ издавна всякими художествами промышляет. Росу на лунном свету настаивает, на водорослях всякие отвары готовит. Всё, чтоб народ с толку сбить.

– Как это?

– Ну знамо как. Иная сударушка избу не подметёт, теста не поставит, а перед зеркалом крутится. Белилами замажется, сажей брови натрёт, щёки нарумянит краской. Вместо путной еды жижу русалочью, что из корней болотных, похлебает. И идёт, будто красавица. А парни вслед смотрят. Не понимают, что красота вся эта наведённая, русалочья. Мавкам что, они привыкли день-деньской по рекам-ручьям сидеть, гривы свои расчёсывать, да путников с понталыку сбивать. Того же и другим хотят. Чтоб только крутились перед зеркалом, ничего другого не знали. Путна девка с утра встанет ранёхонько, кровать приберёт, в избе подметёт. Печь растопит, кашу поставит, пироги затворит, самовар разожжёт. Ну а после, может, сарафан свой, что сама цветами-ягодами расшила, наденет, да на реку по воду. Вот тут её и приметят. Водицы два ведёрышка несёт, всклянь налитых, плывёт, словно лебедушка. Ни капельки не прольёт! Парни, что поумнее, такую примечают, да в гости просятся. Хозяюшку-красу за версту видно. А эта тощая, разве ж она ведёрко хоть малое поднимет? Каши-пирогов тоже не дождёшься. Ты слушай меня, да запоминай. Своего ума пока не нажил – не жди, пока от глупости бед натворишь.

– А разве у русалок не должно быть рыбьего хвоста вместо ног?

– Вроде взрослый уже, а в голове пусто. Какой хвост? Это ж не поводная дева, а русалка. Мавка, щекотиха. Как бы они в полях да на тропах путников ловили, кабы хвост был? Думай, что говоришь! Или ей что, в бочке с водой сидеть в лавке, товаром торговать? В общем, забудь о ней, нету там ничего человеческого. Я сколько живу – ни одного случая, чтоб у парня с русалкой чего путного вышло, не знаю. Вот наоборот, что плохо всё закончилось – это сколько угодно.

– Так что же, совсем в них хорошего ничего нет?

– Почему это? В этом мире мало кого можно назвать только хорошим или только плохим. Русалки своей жизнью живут. Ну любят морочить голову, что с того? А ты не водись с ними. Или держи в голове, с кем дело имеешь. Ульяна твоя сейчас понаберёт там три котомки разного. Привыкла она красоту наводить, в обман вводить. Ну это ничего, если ненадолго. Мужа ей хорошего надо, чтоб за женским заботами вся эта русалочья мутотень забылась. Да ещё, к слову, мыло они хорошее делают, тут врать не стану. Душистое да мягкое. Лучше, чем они, никто не сможет. Так что не плохие они и не хорошие. Русалки. У них лавки по всему Царству располагаются. Будь они злом – давно бы их изжили, терпеть бы не стали.

– Понятно, – вздохнул Алексей, вспоминая прекрасную русалку.

Скоро из дверей показалась Ульяна.

– Я всё разузнала, лавки мастеровых находятся на другом конце города. Надо там порасспрашивать про всё.

– Как мы туда доберемся? И где твои покупки?

– Покупки посыльный отнесёт. Надеюсь, бабка Тина не прикарманит себе мои помады… А добраться можно очень быстро. По городу ковры-самолёты пущены. Всё просто: столица на семь кусков разделена, по цветам радуги. В каждом районе свои ковры-самолёты. На пути следования цветные линии. Если линия целая, то она из центра на окраину, если пунктиром, то с окраины в центр. Нам нужен фиолетовый район, площадь Мастеровых, что на окраине. Сейчас спросим, где фиолетовая линия, туда и пойдём.

– Видимо, не очень часто летают эти ковры. За пол дня ни один ещё не встретился.

– Просто места нужно знать. Пошли!

Тут из русалочьей лавки вышел мальчишка, гружёный бумажными свертками, перетянутыми атласными лентами. Видимо, один из курьеров. На вопрос, где фиолетовая линия, махнул рукой вдоль улицы: «На третьем перекрёстке направо, там и линия».

Минут через пять Ульяна с Алексеем стояли на улице, вдоль тротуара которой тянулась фиолетовая полоса. На противоположной стороне улицы виднелась такая же полоса, только пунктирная. Ждать пришлось недолго. Из-за поворота показался ковёр- самолёт. Алексей не сразу его заметил, потому что взглядом выискивал его на уровне третьего этажа. Ковёр же летел сантиметрах в тридцати над землёй довольно неспешно: спешащий пешеход вполне мог обогнать волшебное средство передвижения.

Ковёр замедлился до скорости, на которой можно было спокойно на него зайти. Ровный, как доска, он слегка пружинил своим ворсом под ногами. Это было удобно: не поскользнуться. На ковре свободно могли расположится человек семь. Передвигаться на нём можно было только стоя. Конечно, до автобуса ему было далеко и по уровню комфорта, и по скорости. С другой стороны – всё не пешком. Управлялся ковёр голосом. Через квартал одна из пассажирок переместилась ближе к краю и произнесла: «Ковёр, у тех воротцев высади» Как только поравнялись с воротами, что вели во двор дома, ковёр притормозил, и пассажирка сошла на тротуар. Через какое-то время чудесный транспорт приметил мужчина, несущий за спиной плетёный короб.

– Ковёр, стой, – замахал он руками.

В этот раз ковёр полностью остановился, дав возможность мужику забраться вместе с коробом, скинуть поклажу с плеч и усесться на него, как на кресло.

– Поехали, – скомандовал мужик, и ковёр полетел дальше.

– Это как маршрутки у нас…

– Ага, только тут просторнее и не приходится пробираться, согнувшись в три погибели.

– Зато в маршрутках крыша была.

– Это тебе на каблуках и в мини-юбке по салону не приходилось пробираться, – проворчала Ульяна.

Лёша помолчал, а про себя подумал, что одеваться нужно по погоде и по ситуации. Если уж надо на маршрутку, то надень брюки или длинную юбку…

– Русалочьи выдумки, – вырвалось у него.

– Что, прости?

– Говорю, где та площадь Мастеровых?

– Там колокольня будет, у неё и сойдём. Не пропустим.

На самом деле, искать пришлось. Ковёр высадил их, как просили, на площади. Видно было по вывескам, что тут можно на заказ изготовить посуду, другую домашнюю утварь. Починить всё на свете (такие надписи тоже были). К кому обратиться конкретно – загадка. Не станешь же расспрашивать в каждой лавке об инструментах, о производстве.