Хоть кроме них на складе никого не было, спорить с этим заросшим бородой кургузым мужичком не хотелось. Забрав вещи, сыскари пошли домой.

Дорога их шла через небольшой парк. Дорожки, кусты, деревья.... Тихое спокойное место.

– Леш, вон лавочка, давай там посмотрим, что выдали нам. Дома бабка не даст.

Сначала раскрыли Лешкин мешок.

Плащи были похожим на обычные накидки. Только не пластиковые, а из неизвестной ткани. Светло-серые, с капюшонами и завязками на шее, они занимали мало места в сложенном состоянии и, наверное, должны были защитить от дождя. Также в мешке лежали две толстые тетради в мягком переплете да две перьевые ручки тёмного металла. Как ни старался Лёша, но понять, как разбираются ручки, он не смог. Перо писало мягко и тонко, чернила не размазывались. Обычная чернильная ручка. Только как заправить – загадка. В то, что они вечные, поверить не удавалось.

Кошели были именно кошелями – плотной тёмной ткани мешочки на завязках. Внутри каждого – по семь крупных жёлтых монет, семь поменьше серебристых и семь тёмных, с рыжинкой.

– Что там сыскное? Ульяна открыла свою котомку и достала сложенную скатерть. В развёрнутом состоянии скатерть была невелика. Школьную парту ей едва можно было застелить. По краю скатерти были вышиты красные и синие узоры – цветы и ягоды, центр был чист.

– Скатерть-самобранка! И как она работает? Лёш, что думаешь?

– Я то работаю, а вот ты, похоже, и знать не знаешь, что такое работа, – раздался из ниоткуда женский голос.

– Это откуда звук? – Лёша приподнял скатерть, чтоб убедиться, что под ней нет скрытого динамика.

– Ох, повезло мне: безрукая девка и тугоумный парень.

– Это почему безрукая?

– Ну а какая? Вона когтищи отрастила да размалевала. Как такими тесто месить, бельё стирать, полы мыть? Ясно – безрукая. А этот тоже, ума нет – с такой девкой связался. На стан стройный только и смотрит, да на гриву чёсану. А какой она хозяйкой будет – неважно. Потом заплачет, к скатёрке побежит, а поздно. Ну я-то накормлю-напою, совет дам. А что совет, коль деланного не воротишь?.. Ладно, сначала давайте-ка поешьте, солнышко вона где, а вы тут ходите голодные. – На скатерти появилось две плошки с борщом, деревянные ложки и тарелка с пампушками.

– Чего вылупились? Ешьте, говорю!

Лёша первым взял ложку и принялся есть.

– А ты, красавица, чего встала? Давай-ка ешь, а то обижусь!

Борщ был хорош, наваристый и густой. Пустые плошки исчезли, словно растворились, а на их месте появилась пара кружек с компотом.

– Поели – и хорошо. Теперь вам задание: расстелите меня на солнышке. Долгонько пришлось на складе лежать, другие скатерки этот негодник брал, а меня в самый низ стопки засунул.

– Так вы что, не одна скатерть-самобранка?

– «Одна!» – скажешь тоже! Да нас тысячи надо – всё не хватит. Молодёжь ныне как на подбор, безрукая. Ни каши, ни щей – одни гулянки на уме! Да только и думают, как половчее себя разукрасить. Всё на бегу, всё некогда. Куда бегут, зачем? Где ж это видано – обедать на лавке в парке?

– Мы и не собирались, это Вы обед затеяли.

– И правильно, что затеяла! Так бы и ходили голодными. А вы, как я понимаю, служивые, а значит, государевы люди. Стало быть, жизнь и здоровье ваши – государева собственность. И беречь её вам следует. Ну а я вам в том помогу. И это, тебя как звать, красавица?

– Ульяна.

– Ну хоть имя нормальное. Глядишь, толк выйдет. Поздно я за тебя взялась, ну да ладно, что есть, то и будем есть. Ты, Ульяна, стирать меня должна раз в неделю, да только ключевую воду бери. И мыло душистое. Не щёлок, а мыло! Я тоже государева собственность, меня беречь надо. Да и пропадёте вы без меня на кусках да без горячего, сгубите здоровье. Этот вон не богатырь ни разу, да и ты тощей щепки. Не питались правильно, а мне теперь отдувайся. Запомните, завтрак – самая главная еда, не считая обеда и ужина. Пообедал – день не зря прошёл. Ну а ужином все умные люди день завершают.

– Извините, но нам пора, служба государева.

Лёша решительно свернул скатерть и убрал в котомку:

– Догадываюсь, от чего её на низ стопки прибрали.

– А что там со штанами? – Ульяна запустила руку в мешок.

Достали штаны. Широкие портки из плотной материи. Ни карманов, ни ширинки. Вместо ремня, как в детстве, – толстый шнур.

– Я такое носить не буду! Это тебе, Лёша!

Парень натянул штаны на себя. Широкие, они спокойно надевались прямо поверх уже имеющихся штанов.

– Надел. Что дальше? В маляры мне, что ли, идти?

И тут Лёшу как подменили. Внезапно он рванул куда-то по дорожке и мгновенно скрылся с глаз. Ульяна осталась стоять с разинутым ртом.

Лёша вернулся минут через пятнадцать. Подбежал к Ульяне и стал стягивать портки. Скинул их на землю, а сам плюхнулся на лавку.

– Ты куда помчал?

Алексей не мог отдышаться.

– Я… Уф! Они… Ох, это.... В общем, они сами по себе как давай двигаться! Я ничего сделать не мог. Боялся, что если упаду, они меня так и поволокут.

– Кто?

– Да штаны эти, скороходы! Не успел оглянуться – стою у какого-то строящегося дома, рядом бочки с краской и маляры. Ничего не понимаю. Потом вспомнил, что говорил про маляров. Возвращаться надо, а куда? Адреса не знаю. В парк, но в какой? Мало ли тут парков? Думал по памяти дорогу найти, сказал, что надо «куда глаза глядят» – они ни с места. Вернее, не так: портки эти как завибрируют, словно порваться хотят. Вовремя понял, что глаза во всё стороны глядят: мои, твои, да всех на свете. Загадал, чтоб несли, куда мои глаза глядят. Чуть не убился! Бежишь вроде-бы прямо, чуть в сторону взглянул – туда и понесло. Жуть!

– И как же ты?

– Ну как, загадал, чтобы несло меня туда, где я в последний раз ел. И вот я тут.

Алексей стянул с себя штаны.

– Не надену их больше! Убьюсь в них! Хорошо маляры недалеко, а то бы бежал сейчас, не знаю куда. Ну их! – Лёша пнул штаны ногой. Штаны попробовали дать сдачи, но промазали.

– Ты чего?

– Да ничего. Попробуй, побегай! Прибор для стройности фигуры, блин-блинский.

– Что, блиночков захотел милок? – раздалось из котомки. – Так я мигом, достань только.

– Да что ж такое!

– А ты зря ругасся, зря. Не хочешь блинцов – так киселя откушай. И вообще, ты хотел в лавку за мылом идти. Ульяна, давай скажем ему, чтоб не откладывал на потом важные дела. Тебе стирать надо будет, а мыла нет. Этим-то порткам и щёлока хватит, а мне купи душистого.

Лёша как раз нагнулся поднять штаны с земли. Едва успел их приподнять, как штаны в его руках резко дёрнулись и наотмашь хлестнули по котомке со скатертью. От неожиданности Лёша шлепнулся на землю. Настолько забавно был смотреть на него: смешно упал со штанами-скороходами в обнимку, что Ульяна не выдержала и рассмеялась. Это было уже выше Лёшиных сил.

– Ах вот вы как, жалкие подштанники! Как таскать меня по городу без повода – так спроса с вас нет. Нет мозгов – нет спроса. А тут, глядите, обиделись! Знаете, что? Да идите вы, куда хотите! Умные такие – живите сами, своим умом!

Алексей швырнул штаны. Но они не упали на землю, а развернулись в воздухе и встали, словно в них был человек. Потоптались на месте в нерешительности.

– Что встали? Свободны! «Мы не рабы, рабы не мы!» Ищите своё счастье!

Штаны постояли мгновение, потом подпрыгнули, развернулись и помчали вдоль по дорожке.

– Ты что сделал? Куда их отправил? Вернуть надо!

– Кому, мне? Мне не надо! Спокойнее буду. Хорошо – ковёр самолёт не дали. А то мы бы точно убились. Хотя, ты права… Не дело им так убегать. Пошли на склад. Пусть новые дадут, если эти ушли. Мы ж не потеряли их, не сожгли. Они сами убежали. Должен быть способ их вернуть.

– У них там штанов склад?

– Ну, ещё вчера я и не слыхал про штаны-скороходы, а сегодня в них как сайгак скакал. Пошли.

Мужичок на складе долго не отпирал. Ульяна даже устала звонить в колокольчик. Наконец он выглянул из-за двери. Как показалось ребятам – чуть боязливо.