Хотела приободрить себя, но в итоге усугубила ситуацию. Прекрасно. Для полноты картины мне действительно не хватало еще ожидать опасности. Что ни день, то «прекрасные» новости…Я вдруг почувствовала такой упадок сил, что захотелось расплакаться. Все скапливалось, наваливалось и давило, а я не могла справиться, но терпела. Терпела, пока из колеи меня не выбил знак на дне чашки. Все словно нарочно не в мою пользу происходит. Было ли хоть что-то хорошее с тех пор, когда я вышла замуж? Совершенно ничего. Даже Альфинур — единственный теплый огонек — затерялся во всех этих проблемах, которые я, впрочем, создала сама. Но, думаю, так было предопределено судьбой. Возвращение мне памяти, воспоминания о расе, к которой я на самом деле принадлежу, окружающие меня люди…

Вчера я все-таки поговорила с главой стражи, как мне и посоветовала Фирюэль. Того оборотня звали Барбатос, и он, как и его подчиненные, оказался очень понятливым и проницательным. Я попросила его усилить охрану, и он даже не спросил зачем. Я приказала ему провести расследование той шахты и узнать, за что туда попал маар, и он молча уверенно кивнул головой. Сегодня утром оборотень только отправился туда, поэтому письма, конечно же, еще не было, однако, ответ от заключенного я хотела услышать сегодня. Сейчас.

Поднявшись с места, я отправилась в темницу. Сердце билось быстро-быстро. Что, если он откажет? Я не могу допустить его смерти, тогда что же мне делать? Я была слишком самонадеянна, думая, что маар ответит согласием, потому я совсем не решила, что делать, если он откажет. Как же глупо и непродуманно…

Голые каменные стены…Все те же стражи. Ведущая вниз лестница. Фонарик. Непочиненная решетка. Последняя камера…

Маар медленно поднял на меня глаза. Я села напротив него, не издавая ни звука, словно давая ему привыкнуть к тому, что здесь находится кто-то еще. Страж почтительно протянул мне бумагу и перо, отойдя на несколько камер назад.

«Вы…». Написала я было, но тут же зачеркнула, опуская взгляд. Он скажет мне нет. Это видно по его лицу. Он жаждет смерти так сильно, что мои попытки спасти его не имеют никакого смысла. Да и есть ли смысл протягивать руку тому, кто сам хочет сорваться с обрыва…

Маар внимательно следил за мной и почему-то молчал. Я чувствовала его проницательный взгляд на себе, а когда подняла голову, с удивлением обнаружила, что его глаза стали золотого цвета. Что это значит? Меняет цвет радужки в зависимости от испытываемых эмоций? Мне стало не по себе. Я нервно измяла в руках желтоватую бумагу.

— Мой ответ н… — хрипло произнес он, выдавливая из себя каждое слово. Я зажмурила глаза, и маар замолчал.

Мне казалось, что, если я открою глаза, все закончится. Он умрет, а я до конца своих дней буду думать о том, что не смогла кого-то спасти. Наверное, я поступаю эгоистично, руководствуясь лишь своими желаниями. Одному небу известно, какие деяния гложут душу этого мужчины, заставляя того протягиваться руку костлявой смерти, а я стою между ними со своими требованиями и желаниями. Будь я на его месте…Смогла бы я прийти к такому выводу и жаждать закрыть глаза навсегда?

«Художник, что рисовал мой портрет, спрашивал о вас. Он хотел, чтобы вы жили».

Мужчина нахмурил брови и вдруг наклонился ближе.

— Как его зовут?..

Я напрягла память, внутренне радуясь тому, что затронула ту тему, которая, возможно, мне и поможет.

«Урхас. Он маар так же, как и вы».

— Жив старик, значит… — ухмыльнулся преступник, проводя рукой по шее. — И вечно лезет туда, куда не надо…

В тот момент я вообще не дышала. Ждала окончательное решение этого человека так, словно от этого зависела и моя собственная жизнь. Но мы молчали. Он смотрел в стену, ныне не замечая моего присутствия, а я вертела в руках перо, боясь, что испорчу успешно начатый разговор. Значит, он все же как-то связан с тем художником…Я верно сделала, что написала Урхасу письмо. Надеюсь, что он мне все расскажет, к тому же, скоро ему придется рисовать новый портрет.

— Зачем вам это? — произнес маар уставшим голосом. Я начала писать ответ и заметила, что мои руки немного дрожат.

«Личные причины, однако, они веские».

— Если я стану вашим мужем меня-то вы обезопасите, а вот себе проблем добавите.

У меня в голове тут же появился флаг из кофейной гущи. Интересно, это предзнаменование относилось к настоящему или же к будущему?

«Это уже будут мои дела».

— Акт милосердия?

«Считайте, что так».

Он почему-то посмотрел на мое горло. Я также невольно под этим взглядом провела пальцами по прощупываемой трахее.

— Хорошо. Судьба явно издевается надо мной, не давая спокойно умереть.

«Значит, ваша цель здесь еще не завершена». Я не сдержала улыбку.

— Однако, между нами не будет тех отношений, что между мужем и женой. Считайте, что наняли меня.

Я быстро закивала головой и вскочила с лавки, хлопком зовя к себе стражника. Тот быстро подскочил к камере и, недоверчиво посмотрев на вставшего в полный рост маара, открыл решетку.

Его звали Ориас, и в росте я едва доставала ему до груди. Красующееся на пальце кольцо с сапфиром стало причиной негодования почти всех, кто меня окружал. Мы поженились без торжества и как такового объявления, поэтому даже мои первые мужья не сразу узнали о том, что в полку прибавилось. А когда узнали, деваться уже было некуда — брак заключен. Да, они оба были недовольны. Они — наследники богатых великих кланов — должны делить свою госпожу с шахтером, которого обвинили в каком-то преступлении. Тем не менее, свое мнение они оставили при себе. В отличие от Цейхан, которая упала в обморок. Но, что больше всего потрясло меня…Моя мама…Она просто пожала плечами и даже не обвинила меня в самовольстве и глупом поступке. Но ведь она всегда твердила мне о наследуемой крови…

Ориас действительно стал мне телохранителем. Молча выполнял любые просьбы, стараясь при этом надолго не оставлять меня одну. Характер у него, впрочем, оказался тот еще. Маар был грубоватым, недоверчивым и постоянно проверял мою еду на наличие ядов. С другими он общался неохотно и как будто через силу. В разговоре с ним казалось, что он сдерживает злость, пытаясь казаться вежливым. А еще он был очень вспыльчивым. Тем не менее, он прекрасно разбирался в науках, владел оружием и был настолько силен, что мог поднять камень массой в пятьсот-шестьсот килограмм. В одежде Ориас был непривередлив. Носил длинную тунику без рукавов, отороченную мехом, что запахивалась на правую сторону, поверх простых штанов. Копна его густых синих волос, торча в разные стороны, достигала поясницы, а глаза так и остались золотыми.

Урхас прибудет завтра, и, честно признаться, я несколько волнуюсь. Мне совершенно все равно, что сделал Ориас в своем прошлом, однако, жизнь показывает, что, чем меньше знаешь, тем действительно крепче спишь.

Барбатос зашел в мой кабинет как раз тогда, когда я решила разобраться с документами, что пришли из Совета. Оборотень низко поклонился, и я улыбнулась вместо приветствия. Кажется, он нравился Айе. Интересно, а она ему нравится? Айе была очень милой и женственной, хотя зачастую запиралась в себе. Даже Альфинур говорил, что совершенно не понимает иногда, что у нее на уме. У Барбатоса были огненные волнистые волосы, на верхушке которых торчали лисьи ушки. Чистые голубые глаза и пушистый красный хвост. Он отлично владел мечом и был очень ответственным, неудивительно, что Айе влюбилась.

— Госпожа, — начал глава стражи, сводя красные брови к переносице, — по вашему приказу я отправился в шахту и провел расследование. Позвольте предоставить вам результаты.

Я снова улыбнулась и указала рукой на кресло напротив. Барбатос помедлил, но все же сел.

— Сейчас шахтой занимается Совет. Планируется полная перестройка. Условия, в которых содержались шахтеры, были признаны неприемлемыми и крайне опасными.

Кивнула. Уж это я на собственной шкуре испытала.

— Все надзиратели, что следили за работниками, мертвы, поэтому допрос я устроить не смог. Архив, в котором находились дела на каждого шахтера, уцелел лишь частично, поэтому потребовалось некоторое время, чтобы найти необходимое.