– Если никто не сознается, – заговорил Малик, гневно сверкая глазами, – мы вынуждены будем доложить директору. И тогда, – он выдержал драматичную паузу, – наступят последствия.

Из горла Винса вырвалось какое-то невнятное кваканье, звук потонул в пробежавшемся по рядам тихом ропоте. Малик не делал кадетам замечаний: видимо, надеялся, что злостные нарушители сейчас договорятся между собой и со скорбными минами придут сдаваться.

Ага, сейчас же. Открой рампу шире. Винс, как один из злостных нарушителей, которому вчера перепало охренительного секса, сознаваться не собирался. Во-первых, слишком много придется объяснять. Во-вторых, как Малик найдет, кто именно оставил бутылку? Если бы индивидуальный запах Винса или Харри не успел выветриться и его можно было бы узнать, Малик не стал бы тратить время на этот цирк. Так что – ищи-свищи нарушителей, старшина! Удачи!

Максимум, на что он способен, – оштрафовать всех кадетов, заставить их драить грузовые трюмы и опустевшие топливные цистерны. Ничего смертельного.

Вот если бы кто сознался – это да… Тут, конечно, Малик нашел бы, где разгуляться. Карцер на месяц – вот и все наказание. После такого не то что выпивать, смотреть на алкоголь не захочешь.

Винс заскользил взглядом по рядам, выискивая Харри, и замер. Тот стоял неподалеку, смотрел прямо перед собой, а на лице его не было ни единой краски. Выразительные губы сжались в тонкую нитку и дрожали.

Шутливое настроение Винса как рукой сняло. Почему Харри так серьезен? Почему испуган? Альфа внутри зарычал, и Винс приложил усилия, чтобы не измениться в лице.

Думай, Авило, думай!

– Я считаю до трех, – пригрозил Малик. – Если до того времени нарушитель не признается… – Он окинул взглядом стройные кадетские ряды. – Пинайте на себя. Раз.

Думай, Авило!

Лицо Харри стало еще бледнее, хотя бледнее, кажется, уже было невозможно. Он открыл рот, и Винс, не думая особо о том, что делает, выкрикнул:

– Это мое, сэр!

Выражение лица Харри стало удивленным, он обернулся к Винсу, но тот уже шел навстречу Малику мимо расступающихся кадетов. Осел рудовой. Нужно было догадаться сразу. Стоит тут довольный, лыба шире задницы. А Харри небось уже с погонами прощается. «Сверхсвет» – это не какая-нибудь там болтанка без этикетки, это алкоголь, который редкий кадет мог бы себе позволить. Харри украл его у отца – и тот, конечно, если еще находится в академии, тут же об этом узнает, стоит Малику доложить о проступке директору. Судя по тому, как отец Харри вел себя при встрече с Винсом, сына он покрывать не будет. Или будет, но Харри от этого станет только хуже.

К тому же… линкор после такого серьезного проступка Винсу не доверят. Так что, в целом, все к лучшему.

– Авило? – лицо Малика стало удивленным, а затем он сурово сдвинул брови. – Что это значит?

– Это моя бутылка, сэр, – отчеканил Винс, вытянувшись в струнку.

– Потрудитесь объясниться.

– Я пронес «Сверхсвет» в академию после последнего увольнения. И вчера решил откупорить ее в музее, сэр. Отметить будущее назначение.

– Еще ничего не решено, – бросил Малик. – От лучшего выпускника этого года и будущего командира почетного линкора Империя ожидает большего, чем умение протаскивать алкоголь мимо охраны и спьяну пользовать всех подвернувшихся омег.

У него что, пунктик на омегах? Вам бы самому не помешало сходить в увольнительную, старшина Малик. И кого-нибудь себе там найти.

– При всем уважении, сэр, – сказал Винс, – я не пользую спьяну всех подвернувшихся омег. У меня есть омега, и я ему верен.

– Поздравляю, – буркнул Малик, то ли не заметив сказанное Винсом «ему», то ли не обратив на это внимания. – Я вынужден сопроводить вас в карцер. До вынесения дальнейшего решения.

Винс кивнул. Выходя из зала, он чувствовал устремленные в затылок взгляды, и какой-то из них наверняка принадлежал Харри.

Карцер был неприятным местом. Впрочем, так оно и предполагалось. Вряд ли стоило ждать от помещения, куда кадетов отправляют за самые жесткие залеты, уюта и тепла.

Здесь было темно – тусклая линия подсветки под потолком почти не доставала до пола – и прохладно, так что у Винса зуб на зуб не попадал. Пол был твердым, матрас – тонким. В общем, все в лучших традициях Делады, хотя там было потеплее, все-таки местная звезда находилась достаточно близко, чтобы без одеяла можно было не особо замерзать даже по ночам.

Винс лежал, глядя в потолок и предаваясь воспоминаниям о прошлом. Ему почти удалось почувствовать запах дурман-травы и услышать звуки просыпающейся затемно деревни, когда замок на двери коротко пиликнул, и Винсу на лицо упала полоска света. Он зажмурился.

– Кадет Авило, – коротко сказал кто-то. – На выход.

Винс вскочил, чувствуя, как сердце где-то в горле сделало кульбит.

– Чего? – вылупился он на вошедшего, чье лицо пряталось в тени и голос звучал с бесконечным презрением.

– Свободен, – недовольно бросил тот. – Развели тут, понимаешь ли…

Больше он ничего не объяснил. Пожав плечами, Винс двинулся вперед по коридору и незаметно для самого себя добрался до своей каюты. Дверь от легкого прикосновения ладони открылась, внутри было пусто, все вещи находились на тех же местах, что помнил Винс. Командирской одиночной каюты его не лишили, уже хорошо. Календарь на стене показывал воскресенье – значит, в карцере он пробыл два дня. Хорошо.

Все еще сбитый с толку, Винс зашел в дезинфицирующую кабину, чтобы избавиться от грязи. Завтра будет новый день, первый этап подготовки к экзамену по наведению баллистики, а дальше останется только сдать обеспечение общевойскового боя – и дело в шляпе.

Линкор… линкор Винсу теперь уже не светит, но не жили в палатах, нечего и начинать, как говорится. Все внутри зудело и тряслось от желания найти Харри и убедиться, что с ним все в порядке, но Винс сдерживал себя. У них не такие отношения. У них вообще не отношения. Харри находит Винса, когда ему это нужно. И все, точка.

Убедив себя подобным образом, Винс лег спать. В конце концов, чем быстрее уснешь, тем быстрее наступит завтрак, а там не только булочки с ларницей и каша, но и Харри, сидящий на другом конце зала вместе со своим отрядом.

Но на завтраке, как и на общей лекции, Харри не оказалось, не нашелся он и после, когда Винс прокрался к залу, где группа Харри отрабатывала навыки полетов на симуляторах. Он изо всех сил делал вид, что не то заблудился, не то идет по своим делам, не то слегка сошел с ума из-за экзаменационной нагрузки. Но Харри не было.

– Старшина Малик, – бросился вперед Винс, когда увидел знакомую спину, прямую, как луч от лазера. – Старшина Малик, а где Харри Эдертон?

Тот остановился и окинул Винса своим обычным взглядом, холодным, как рыбьи кости.

– Это все, что вы хотите у меня спросить, Авило?

Винс надеялся, что залился краской не так уж сильно. Спрашивать следовало о линкоре, о том, почему его выпустили из карцера, об экзаменах… «Старшина Малик, пожалуйста, только не связывайте выступление по поводу «верности омеге» и то, как я подорвался искать Харри. Думайте лучше о магнитосферах, о политике, о религии… об омегах, в конце концов».

– Харри обещал мне помочь подготовиться к экзамену по обеспечению боя, – пробормотал Винс, проводя рукой по коротким волосам на затылке.

– Да, отряд Харри справился с ним на прошлой неделе, – ответил Малик и отвернулся, чтобы пройти дальше по коридору.

– Старшина, сэр!

– Что еще? – недовольно обернулся Малик.

– Вы не скажете мне, где Харри?

– Идите готовьтесь к экзамену, Авило. Вряд ли ваш друг сможет вам помочь.

– В каком смысле? – Винс едва преодолел желание схватить Малика за плечо. – Он в порядке? Его… его не исключили?

Кому-то стало известно?! Только не это… Но ведь тогда шумела бы вся академия! Или руководство решило сделать все по-тихому, как обычно? За исключением случая с бутылкой «Сверхсвета», такие вещи никогда не выносились на всеобщее обозрение. Но ведь омега в академии – это намного более вопиющий случай, чем алкоголь в академии.