– Что? – нижняя челюсть Агры отвисла.

– Есть ли у меня выбор? – спросил Винс. – Дело в том, что командование линкором – это не то, чего я ждал от распределения. Я хотел бы начать матросом. Или даже практикантом! – тараторил он, торопясь сказать все, что хотел, пока голос жадности не прорезался и не проорал: «Я согласен, дайте мне мой линкор!» – Дело в том, что я бы хотел пройти все ступени службы, сэр. Чтобы узнать всю подноготную и быть эффективнее на посту командира.

– Это похвально, – помолчав, кивнул Агра. – Мы рассмотрим такую возможность. По правде говоря, такое в моей практике первый раз. Вы можете идти, Винс.

– Сэр, – обернувшись на пороге, сказал Винс. – Могу ли я попросить назначить меня в то же место, что и Харри? Дело в том, что мы друзья, и мне… не хотелось бы расставаться.

«А еще если меня не будет рядом, Харри придется искать себе другого альфу, и я не могу гарантировать, что он будет бережным и аккуратным, что будет молчать, что не будет даже еще хуже, чем я».

– Вы друзья? – Агра опустил взгляд на экран. – Но об этом в личном деле ни слова.

– Мы… не хотим афишировать, – брякнул Винс.

– Харри стесняется дружбы с тобой? – светским тоном осведомился канцлер.

– Что?! Нет!

– Вы можете идти, Винс, – повторил Агра. – Мы разберемся со всем сами.

Закрывая дверь, Винс думал, что все сделал правильно. Харри получит линкор, как это и должно было быть (а не Винс по недоразумению, как это чуть не случилось). Винс будет рядом, чтобы… помогать в тяжелые моменты. Его омега будет в безопасности и будет счастливым – ну, насколько это возможно.

Вот только почему на душе как будто свинобатарей насрал?! Что Винс сделал не так?!

Зал почета академии находился на верхнем уровне, неподалеку от директорского кабинета, и был открыт круглосуточно. Винс пробрался туда ночью как последний дурак (нормальные кадеты крадутся ночью в столовую, а он, как примерный мальчик, в зал почета).

В просторном помещении было темно, горели только небольшие лампочки, подсвечивающие экспонаты. Образцы старой формы, памятные таблички, личные вещи кадетов и профессоров, голубоватые голограммы, где были запечатлены самые значимые события академии, а рядом – голограммы с изображениями лучших кадетов. Аарон Либера, дослужившийся до генерал-адмирала, Терилл Гил, который во главе эскадры смог отразить атаки серпентов при Рукаве Ориона Млечного Пути… Рикард Абади, получивший Орден почета за битву при скоплении Гидры, когда его дивизия наголову разбила целую эскадру Республики Гарон. Он был кумиром Винса. Молодой, храбрый, выходец из рабов, который добрался до самой вершины!.. Винс хотел стать таким же, хоть немного. Тоже носить форму, тяжелую от знаков отличия, сделать что-то, чтобы его имя поместили в учебники и зал славы. Победить наконец Гарон, который доставляет столько бед простым имперцам.

Усевшись на пол, Винс подпер ладонью щеку и уставился на Рикарда. Тот смотрел с голограммы насмешливо, будто бросал Винсу вызов. В карих глазах светилось ехидство, черные волосы были подняты вверх совсем не по уставу, на впалых щеках лежали тени от щетины. Стена рядом с Рикардом пустовала – он был последним кадетом, сведения о котором поместили в зал почета.

Пустое место гипнотизировало Винса, и в конце концов он совсем потерял счет времени, так и завис с открытыми глазами, как будто заснул. Наверное, поэтому он не почуял запах Харри и не услышал шагов.

– Выходит, мы с тобой дружим, Авило, – раздался над ухом голос.

Винс обернулся и замер. Харри стоял рядом, китель его был расстегнут, рубашка выбилась из брюк. Вид его был помятым, таким, как будто его пожевал взбешенный канис, а потом выплюнул. Двигался Харри тяжело, как будто ему болело все тело. В руках Харри держал бутыль «Сверхсвета» с пузатыми боками и резным фигурным горлышком. Голубой сияющей ядрено-крепкой жидкости внутри оставалась едва ли половина. Кажется, он просто пьян в стельку.

Харри грохнулся рядом и перевел взгляд на голограмму Рикарда.

– Вот ему бы я дал, – заявил он после недолгого молчания. – А тебе нет.

– У мертвецов хер херово стоит, – невесело схохмил Винс. – Ты где алкоголь взял?

– У отца, – отмахнулся Харри. – Как раз в тот момент, когда он мне рассказывал, какой ты замечательный и скромный. Ничего, у него бутылок много, даже не заметит пропажи. Если носом не ткнуть.

– Хорошо быть сыном канцлера.

– Ты думаешь? – спросил Харри, уставившись на Винса пьяными глазами.

– По крайней мере, у тебя время от времени появляется доступ к «Сверхсвету».

– Это, безусловно, плюс, – хмыкнул Харри и снова присосался к горлышку бутылки. – Хочешь? – кивнул он Винсу.

Алкоголь кадетам был строго запрещен, даже во время увольнительных пить его не разрешалось. Конечно, это правило постоянно нарушали, заменив другим: вернуться и предстать пред светлы очи старшины нужно было трезвым, как араимский хрусталь, и благоухающим, как освежитель воздуха.

Кадету, пойманному за пьянством, грозил скандал, пожизненные ночные вахты и занесение в личное дело.

– Давай.

«Сверхсвет» обжег рот, прокатился по пищеводу жидким огнем и свернулся теплом в низу живота. Тело вдруг стало легким, и Винсу захотелось улыбаться. Он протянул бутылку Харри, но тот покачал головой.

– Значит, отец хотел тебя поздравить? – отведя глаза, спросил Винс.

– С чем это? – фыркнул Харри, и Винс сделал еще глоток.

– С тем, что ты станешь командиром линкора.

– Я? – Харри пьяно ухмыльнулся. – Ты соображаешь так же хуево, как трахаешься. Проебешь «Ямато» в первый же день, потому что не поймешь, с какой стороны к нему подойти. Или в карты проиграешь.

Винс дернулся, вскочил и пошатнулся, пытаясь опереться на воздух.

– Что?! Я… Харри, я им сказал, что не хочу. Что это твое место.

– Нет, Авило. – Харри покачал головой, а затем забрал у Винса бутылку и, вытащив из кармана пробку, закрутил ее на горлышке. – Ты сказал, что хочешь начать с низов, чтобы быть лучшим. Ты их по-ко-рил, – по слогам произнес он.

Харри выглядел как оголенный провод: тронь – и тут же собьет с ног.

– Это не я виноват, – тихо сказал Винс.

– Ну конечно, ты не виноват в том, что генерал-адмирал, Агра и даже мой папаша ссутся от тебя кипятком, – засмеялся Харри.

– Я не виноват в том, что ты омега, – ответил, глядя в пол, Винс.

Харри молчал, вертя в руках бутылку, а затем хмыкнул и медленно, пошатываясь, поднялся. Окинул Винса тяжелым взглядом, внимательным и оценивающим, а затем ударил ладонью по лицу – коротко, больно и обидно. Бросился на него, всем телом подаваясь вперед, и опрокинул на спину.

Даже выхлебав полбутылки «Сверхсвета», Харри был быстрым и бил точно, так что челюсть Винса обжег еще один удар, третий прилетел под дых. Пока Винс пытался продышаться, Харри толкнул его на бок и заломал руку назад – коронный прием поганца, которым он не раз укладывал Винса лицом на маты. Кроме Харри, никто в академии с Винсом так не мог обращаться: просто силенок не хватало.

Винс зарычал, пытаясь сбросить с себя Харри, чувствуя, как внутри расцветает ярость.

– Что, даже папашины деньги не помогли? – засмеялся, задыхаясь, Винс, и вывернутое плечо тут же обожгло болью. Он уткнулся лицом в жесткий ковролин, пытаясь выровнять дыхание. – Не переживай, я возьму тебя на свой линкор. Будешь булки передо мной раздвигать. Больше ты все равно ни на что не годен.

Из горла вырвался крик, когда боль от заломленной руки растеклась по всему телу, и Винс заколотил ладонью по полу. Разумеется, это не сработало, Харри и не думал его отпускать. В губы ткнулось что-то твердое, Винс вскрикнул и тут же подавился, когда бутылочное горлышко проникло в рот, больно проходясь по языку острым краем пробки.

– Я бы мог придушить тебя прямо тут, – в ухо ему прошипел Харри. – Раз – и нет тебя. Представляешь? Тебе страшно, Авило? – Бутылка ткнулась глубже, доставая до горла, и Винс застонал, давясь и ощущая в руке новые волны боли. – А еще я мог бы тебя прямо здесь трахнуть. Что, не хочешь? – издевательски протянул Харри. – И я, знаешь ли, тоже не хочу с тобой. А приходится.