Только однажды какой-то незадачливый охранник попался ей на дороге, и она всадила в его тело сайбер с разбегу, не останавливаясь ни на миг, ни на поединок, ни на то, чтобы посмотреть, что стало с осевшим на пол человеком.

Ранен, убит?

Не все ли равно, думала Алария, быстро шагая по полутемному коридору, в конце которого маячил выход во внутренний двор и в сады дворца. Из глаз ее лились слезы, женщина жалобно всхлипывала и отирала мокрые щеки, размазывая грязь, и ее плечи содрогались от подкатывающей истерики.

Где же эта маленькая тварь?

Отсечь ей руки и ноги, и после этого все будут свободны, все.

Нет, Лея и Люк — это мелко. Они давно выросли, и Вейдер не видел, как они растут и взрослеют, с ними у него не связано никаких воспоминаний. Он по-своему любил их, но это скорее был зов крови и долг, а маленькая Эния…

Он увидел ее тотчас, как она родилась.

Дочь ему родила любимая женщина.

Он видел, как принцесса растет, слышал, как та называет его отцом. Дитя смотрело веселыми глазенками в его суровое, обезображенное шрамом лицо, и на круглой мордашке ребенка отражались такие настоящие восторг и любовь.

Если Эния умрет… если она умрет ужасной смертью… он обязательно поймет, что дочь перед смертью мучилась и кричала, вопила детским невинным голоском, он почувствует это.

За это Вейдер в ярости уничтожит всех и вся, но не сможет всеми этими смертями залить разрывающую его сердце боль.

И Аларию он тоже убьет. Даже если ее не настигнет разозленный Инквизитор, и не поймает убитый горем Люк, Вейдер сам найдет ее и убьет.

Он должен убить ее непременно! Очистить от мира, от лжи, от встречи с ним и от тех слов, которые она произнесла, клянясь ему в любви… Эти слова она должна говорить только одному человеку.

Алария буквально физически ощущала омерзение при одной мысли, что этого ее тела коснется ее возлюбленный. После похотливого жирного Аугрусса, ерзающего между ее безвольно расставленных ног, после драки с Люком, после многочисленных ударов и падений, разукрасивших ее колени и локти багровыми синякам и ссадинами как у какой-то дешевой портовой шлюхи, которую берут сзади, особо не церемонясь…

"Прах меня побери, дура! — выругалась про себя Алария. — А как же я такая покажусь девчонке? Она же напугается… не пойдет ко мне…"

Светлый, слепящий дневным светом выход в сад был уже совсем рядом, и Алария, замедлив шаг, почти остановившись, жмуря привыкшие к полумраку глаза, поднесла к лицу грязные исцарапанные ладони и с изумлением, словно впервые увидев, посмотрела на них.

Ногти ее были обломаны, с траурной каймой из набившейся гари, видимо, когда она цеплялась за вздыбившиеся каменные плиты там, у ангаров, где дрались ситхи. На ободранных в кровь запястьях красовались браслеты от разрубленных Малакором наручников. Платье ее было изодрано, одного рукава вообще не было, на обнаженном плече огромный синяк наливался багровой кровью. Алария не видела своего лица, но чувствовала, как на лбу саднит содранная кожа, а на зубах скрипит песок. Сейчас она, скорее всего, походила на выкопавшегося мертвеца и выглядит жутко.

— Вот же черт…

Алария, оглянувшись по сторонам, щурясь от яркого дневного света, выскользнула в сад, поспешно сдирая второй рукав.

У искусственного пруда она присела в траву и опустила ткань в воду.

Нужно было привести себя в порядок, отмыть с лица кровь, чтобы не напугать ребенка.

Если девчонка поднимет крик и не подойдет…

Впрочем, об этом лучше не думать.

Нет, все получится.

Алария тщательно умылась, протерла оторванным рукавом шею, плечи, мокрыми пальцами пригладила волосы, постаравшись оттряхнуть с кудрявых прядей всю пыль и мелкий мусор. Смех ребенка слышался где-то неподалеку. Эния была тут, и от белых облаков и обещанного рая Аларию отделяло всего несколько минут… Главное — подманить девчонку к себе.

"Моя маленькая прелесть… — тягучим слащавым голосом бормотала женщина себе под нос, огибая водную гладь. — Иди сюда, Эния… Подойти ко мне.."

Главное, приманить. Чтобы подошла.

Если с принцессой кто-то будет — им же хуже. Они отведают на своем разуме мощь Повелительницы Ужаса и угостятся ее сайбером.

После…

После даже хорошо, что девчонка будет кричать. Убить ее будет просто, быстро, но вопить она будет громко и ужасно.

"Эния, солнышко… иди сюда, иди ко мне, — шептала Алария. — Я что-то тебе покажу…"

И девочка, до этого увлеченная роем бабочек, сидящем на ярких цветах на берегу реки, обернулась и с любопытством осмотрелась по сторонам. Голос, который который девочка слышала, звучал у нее в голове; до этого она общалась таким образом только с папой, а сейчас… ее звала женщина, и это была не София. Энии стало безумно любопытно — кто же она?

Босыми мокрыми ножками потопала она по мягкой зеленой травке к укрытию Аларии, в густую темную тень под вековыми деревьями.

"Иди… иди ко мне", — ласково звал ее голос; Эния, казалось, слышала смех незнакомки, и на ее нежном личике расцветала улыбка, а на пухленьких щечках появились ямочки. Ее нарядное платьице цеплялось за веточки кустов, через которые она шла на зов Аларии; так, словно сама природа хотела остановить маленькую принцессу, не дать ей попасть в ловушку Повелительницы Ужаса, но упрямая Скайуокер шла, шаг за шагом, к тому, что было так интересно ей.

Алария, намеренно отворачивая от девочки поврежденную часть лица, скрывая ссадину на лбу, широко улыбалась топающей к ней девочке. Она была красива… когда-то. Дети падки на красоту, красивые незнакомцы не вызывают у них опасений.

Алария присела на корточки и протянула руки к ребенку, подманивая ее пальчиками, добавляя в свой зов совсем немного Силы, чтобы внимание ребенка не ускользнуло от нее.

Интересно, с кем принцесса тут, на берегу? Не одна же она гуляет у воды.

— Иди скорей сюда! Иди ко мне, хорошая моя, — шептала приторно Алария, протягивая к Энии свои тонкие руки, но девочка не спешила подходить ближе; она нахмурилась, внимательно рассматривая незнакомку, на миг могло показаться, что Эния потеряла всякий интерес с Повелительнице Ужаса, она ведь видела ее однажды — тогда, в кабинете отца. Она-то думала, что здесь будет кто-то по-настоящему интересный, а не эта тетя-плакса с испуганным лицом.

Глядя в светлые глаза дочери Вейдера, Алария словно видела его самого, многими годами раньше: Энакин когда-то точно так же кривил губы, когда был недоволен чем-то, когда ему становилось скучно.

"Как похожа", — думала Алария.

Внезапно где-то не периферии ее сознания мелькнула шальная мысль — а что, если не убить, а украсть Энию, уйти и забрать с собой… воспитать как свое дитя, как детей, которых она родила, но не видела, как они растут… Эта маленькая красивая девочка будет принадлежать только ей, Аларии. С ней можно будет играть, ее можно будет наряжать или наоборот… наказывать…

— Я покажу тебе кое-что… смотри… — миловидное лицо Аларии изменилось, исказилось в уродливую, но отчего-то смешную гримасу, глаза съехались к носу, язык свернулся трубочкой. Хотела ли она развеселить императорскую дочь или напугать — не ясно, впрочем, Энию это не пугало ни капельки.

— Еще! Хочу еще! Покажи, — с восторгом выкрикнула она, заливаясь смехом и колотя в ладошки.

Алария, кривляясь и крутя глазами в разные стороны, медленно подбиралась к смеющемуся ребенку, от нетерпения ее руки нервно вздрагивали, и женщину так и подмывало подскочить, налететь на крошку, навалиться на нее всем телом и рвать, терзать, упиваясь ее криками. Останавливало одно — с кем тут Эния? Они могут прибежать… отнять… защитить. И тогда все будет напрасно, все.

А если действительно украсть ее?

Вывести из дворца?

На мгновение Алария даже поверила, что ей удастся это сделать. Обмануть Люка и его охрану, как-нибудь обойти шныряющего повсюду и во все сующего свой нос Инквизитора.

Увести девочку и оставить ее себе. Вдвоем они затеряются где-нибудь далеко, на самой пустынной из планет, и станут там тихо жить. Эния… она так похожа на Энакина… На маленького Энакина, когда-то залюбовавшегося спустившимся с небес Татуина ангелом.