Но идея заставить Гриуса раскошелиться еще разок завладела разумом Аугрусса очень плотно. Такая информация стоила дороже, намного дороже, чем убийство пары асассинов, и Аугрусс, в карман которого Империя залезла очень глубоко, покрывая те убытки, которые нанесло нападение на территорию, находящуюся у него в подчинении, очень хотел поживиться хоть чем-то.

— Послушайте, — стараясь придать своему голосу максимально серьезное, уважительное выражение. — Не нужно криков. Давайте поговорим спокойно!

— Вон!

— Я же не говорю, что я за вашей спиной буду торговать такими сведениями, нет, конечно. Мы разделим вознаграждение от Гриуса пополам.

— Вон!!

— … или мне треть, вам две трети, — продолжал Аугрусс, втягивая пузо и протискиваясь в дверном проеме мимо Аларии даже не дыша, опасаясь задеть ее хотя бы пальцем. — Неужто вам не нужны деньги? Ну, скажите же мне, что вы там слышали?

— Я скажу это только Гриусу, если на то пошло! — рявкнула Алария.

— Хорошо, хорошо! — оживился Аугрусс, довольный тем, что ему удалось заручиться хотя бы таки крохотным согласием. — Так вы поможете мне?

— Пошел вон!

Забрак торопливо и практически бесшумно исчез в темноте коридора, и Алария чуть слышно рассмеялась, прислушиваясь к спокойной темноте.

— Скоро, мой дружочек, — злобно прошептала она, — твою толстую тушу поджарят, как свиную, воткнув тебе в рот яблоко!

* * *

Все то, что касалось денег и интриг, Аугрусс любил.

Нельзя было сказать, что он был глуп, наоборот — в его маленькой голове, приляпанной на неповоротливое жирное тело, мысли ворочались очень быстро, и что-что, а интриговать он умел, и вынести для себя выгоду из любой складывающейся ситуации — тоже.

Больше всего на свете Аугрусс любил деньги и власть, и любое, даже самое небольшое преимущество над кем-то приятно грело его душу.

Вот на эту-то удочку его и поймал Пробус, предложив губернатору Зиоста позволить силам Повелителей Ужаса безнаказанно вторгнуться на его планету.

Настоящей операции Пробус проводить и не пытался; ему было нужно посмотреть, как быстро среагирует Империя, и какой силы ответ она может дать.

Разумеется, Повелителю Ужаса было безразлично, что станет с губернатором Аугруссом после налета на Зиост; и сам Аугрусс прекрасно понимал, что за эту пощечину, нанесенную Империи, за якобы досаднейшую ошибку Дарт Вейдер просто свернет ему шею, особо не церемонясь.

И поначалу не помогали никакие уговоры, осторожный Аугрусс даже вернул те деньги, которые Пробус выплатил ему за обещание сотрудничества. Но потом в качестве посланца на тайную встречу явилась Алария… и Аугрусс словно обезумел, потерял себя, разглядев в тени капюшона глаза бывшей жены Императора.

К женщинам Аугрусс был равнодушен. Ни одна из них не могла его смутить своей красотой и заставить его потерять голову, ни ради одной он не позволил бы себе каких-то необдуманных шагов и поступков, ни одной он не дарил сказочных подарков и ни для одной не делал широких жестов. Он был слишком осторожен и расчетлив для этого.

С Аларией же все пошло не так; обычно такой предусмотрительный, отчасти трусливый Аугрусс вдруг потерял голову и просто не справился с тягой к этой женщине, с желанием обладать ею.

О чем был тот разговор с Аларией, Аугрусс не помнил. Все было как во сне. Он очнулся от наваждения лишь тогда, когда женщина оставила его, и тряхнув головой, выйдя из странного оцепенения, успел лишь заметить, как почти растворившаяся в темноте грязного безлюдного переулка посланница всем телом прильнула к некоему человеку, со страстью прижимаясь к его темным одеждам.

Это был Пробус; напрягая зрения, рассматривая темную фигуру таящегося мужчины, обнимающего Аларию, Аугрусс безошибочно узнал своего тайного посетителя, врага Дарта Вейдера, жаждущего побольнее уязвить Императора.

И Алария, ласкающаяся к нему, с удовольствием подставляющая свое прекрасное лицо под прикосновения его руки…

Она принадлежала теперь ему; она была его. Его женщиной, его собственностью, его вещью. Она принадлежала им, сильным мира.

И тогда Аугрусс почувствовал, как сходит с ума.

И назначил свою цену.

Для того, чтобы отдать своему флоту приказ не расстреливать нападающих, требовалось мужество; и чтобы затем явится на Бисс и предстать перед Триумвиратом, тоже требовалось мужество, и немалое.

Аугрусс, упрямо сцепив зубы, смотрел, как в огне гибнет станция на орбите Зиоста, и в его сосредоточенных глазах мелькало все то ужасное, что мог с ним сделать Император. К тому времени командующий флотом, обороняющим планету, уже понял, что совершено нападение, и не нуждался в приказах начать оборону, но было уже поздно. Потери были чудовищны, и Аугрусс с каменным лицом смотрел, как в темноте космоса гибнет и горит его карьера, его будущее, его благополучие, но не мог отступить и отказаться от мечты прикоснуться к прекрасной Аларии, от мечты обладать ею.

Не мог.

Он пережил все — и нападение ассасинов, которые, казалось, словно задались целью уничтожить во время боя и самого Аугрусса и произвели дичайшую бомбежку административных зданий, и затем жуткий прием у Инквизитора, и страшно прикасающееся к нему злобное желание ситха растерзать, измучить, убить его, — ради того, чтобы хоть на шаг приблизиться к предмету своего вожделения, его одержимость вела его и придавала ему сил.

Сейчас же, когда Алария вдруг заговорила об огромных деньгах, который Гриус готов был выложить за информацию о гневе Инквизитора, это наваждение, это болезненная, ненормальная страсть, не дающая ему покоя, не позволяющая спать и есть без мыслей о такой вожделенной женщине вдруг растаяла, исчезла.

Аугрусс, торопливо шагая прочь, передергивая плечами, ощущал себя так, словно медленно приходил в сознание то ли после длительной болезни, то ли отходил от безумия. И горький вкус досады отравлял все — даже осознание того, что свою всепоглощающую страсть он все же утолил.

Аугрусс тряхнул головой, прогоняя и досаду, и все мысли об Аларии, и свои сладостные воспоминания о ее теле, корчащемся под его тяжелой тушей, и сосредоточился на предстоящей интриге, в которую он рассчитывал погрузится с головой.

Итак, задача.

Что мы имеем? Мы имеем моффа Гриуса, достаточно состоятельного господина, и Инквизитора, который затаил на него злобу.

Какую выгоду мы хотим получит из этой ситуации, которая, казалось бы, никак не касается нас? Вознаграждение, разумеется, но не только его, не только. Деньги уйдут, а вот полезные знакомства — это вряд ли. Значит, Гриуса нужно либо расположить к себе, либо…

Аугрусс даже застыл на миг, соображая, что играть-то можно на две стороны.

Если Гриус заартачится, то провокационные разговоры с ним можно извратить и продать тому же Инквизитору.

Ситх, разумеется, не заплатит; как бы еще пинка не отвесил на прощание. Но зарекомендовать себя верным слугой Империи, готовым на все, в глазах Инквизитора можно.

Выловить Гриуса было не так-то просто; во-первых, высокомерный и удачливый управленец, крепко стоящий на ногах, не желал встречаться с с опальным губернатором, который метался среди сильных мира сего и которого отбрасывали прочь едва ли не ногами, как надоевшую мелкую собачонку.

Дважды Аугруссу было отказано в приеме, и он скрежетал зубами от злости, поливая последними словами гордеца Гриуса, ощущая беспомощность. Ему казалось, что время неумолимо утекает, и надежда немного подзаработать на моффе, над которым нависла тень опасности, тоже тает с каждой секундой, истончается, превращается в ничто.

— Идиот, высокомерный идиот, — бормотал Аугрусс. — Тебя же просто разотрут в порошок! И поделом тебе, скотина!

На третий раз Аугруссу повезло; секретарь Гриуса, чересчур занятый навалившимися на него делами, не ответил как обычно, что мофф принять Аугрусса не может, а просто назвал забраку место, где Гриус в данный момент находился — копи на востоке Риггеля, — и вдохновленный этой удачей Аугрусс рванул туда.