За десять минут после команды о закрытии границ и отъезда группы под предводительством Хейзел, дым, маячивший на горизонте, особенно не изменился ни по форме, ни по размеру. Ветер не спешил подниматься. Это было и хорошо, и плохо. С одной стороны, без серьезного пожара шансы привлечь к себе внимание извне весьма скромны, а с другой – маловероятно, что в ближайшее время пламя перекроет Гарденеру подступы к кораблю.
И все же, как в один голос полагали Ньют, Дик, Эдли и Кайл, его песенка спета. Еще минут пять они продержали оставшихся томминокеров на местах в ожидании незримых сигналов от механических патрульных о том, что они готовы к выполнению своих прямых задач.
В эфире это звучало как нарастающий гул.
Ньют взглянул на Дика. Тот кивнул. И оба вышли из сети, переключив все свое внимание на сарай. И хотя Гарденер по-прежнему был им не по зубам – даже Бобби при жизни не смогла его расколоть, – прослушать преобразователь не составляло никакого труда. Мерная пульсация прибора различалась так же ясно, как эфирные помехи, которыми нередко перемежается радио- или телетрансляция, если в доме включили какой-нибудь пустячок типа кухонного миксера.
На удивление, преобразователь выдавал лишь едва различимый «шепот» – так шумит океан внутри пустой морской раковины, если приставить ее к уху.
Ньют испуганно взглянул на Дика.
Господи он слинял гаденыш слинял.
Дик улыбнулся. Он не верил, что Гарденер, который был едва способен читать и посылать мысли, так быстро управился со своей задачей – если она вообще ему по силам. Присутствие этого человека в Хейвене, как и нездоровая привязанность к нему Бобби, сильно действовали на нервы, и он свято верил, что теперь, слава богу, этому положен конец.
«В мою дверь томминокер стучит и стучит».
Он подмигнул Ньюту своим странным глазом. Зрачок, в котором нелепо перемешалось человеческое и инопланетное, производил одновременно и пугающее, и смешное впечатление.
Да нет, Ньют, он не ушел. Этот кретин издох.
Ньют воззрился на Дика, словно бы размышляя, и заулыбался.
Все разом зашевелились, тронулись с мест и направились к дому Бобби, затягивая петлю воображаемого лассо.
21
И на плечах моих ядро что надо.
Гарденер повернулся к монитору, а где-то в глубине его сознания буйным шепотком повторялась фраза. Раньше, в той прошлой жизни, с тем прошлым Джимом Гарденером, от которого не осталось и следа, вокруг таких строчек выстраивались целые поэмы – совсем как жемчужины в створках раковины, куда попала песчинка.
И на плечах моих ядро что надо, босс.
Что-то знакомое, наверное, из криминального фильма наподобие «Хладнокровного Люка»? Песня? Ага. Какая-то песенка. Что-то чудное, какая-то дикая смесь тюремного романа с джазом. Психоделический образ – хиппи в косухе из «Ангелов Ада» с мотоциклетной цепью, намотанной вместо браслета на худенькую бледную руку с пальцами скрипача.
Разберись с мыслями, Гард, у тебя что-то не то в мыслях.
О да, ты суперкрут, красавчик. И на плечах моих ядро что надо. Свобода мне мила, дорога нелегка, и если скажет кто, что я тебе не мил и будто не любил, то им не верь. И на плечах моих ядро что надо. Каждая венка, артерия и капилляр вздувается и пухнет, выпирает, как было, когда мы пацанами из интереса заматывали жгутами руки и смотрели, что будет дальше. И на плечах моих ядро что надо. И если гляну я в глаза, зеленый свет прольется из зрачков тончайшими лучами фонарей. Ядро что надо. И только подтолкни, пройди по краю, дрогни, оно взорвется, Гард, я знаю. Гард, берегись, сынок.
Да, старик, да.
Дэвид
Да-а.
У Гарда было чувство, будто он качается над бездной, кое-как удерживая равновесие, готовый сорваться. Ему вспомнился кинорепортаж про эквилибриста Карла Валленду. Мужественного отчаянного старика, который разбился, упав с проволоки в Пуэрто-Рико, – как он накренился, замер на минуту, пытаясь удержаться на канате, – и полетел вниз.
Усилием воли Гарденер выкинул это из головы. Он выкинул из головы все лишнее и приготовился стать героем. Или умереть.
22
ПРОГРАММА?
Гард затолкал наушник в ухо и хмуро уставился на экран, направляя на него поток мыслей. Адская боль вспыхнула в голове. И без того раздутый мозг разнесло, казалось, до предела. Вскоре боль начала стихать, но ощущение растянутости не покидало. Он уставился на экран.
АЛЬТАИР-4
Так, хорошо. Что дальше? Он прислушался к старику, стараясь уловить хоть какую-нибудь подсказку, но тот безмолвствовал. Хотя не исключено, что связь со стариком перекрылась ментальной связью с преобразователем; а может, Эд просто не знал, что ответить. Как бы там ни было, суть от этого не менялась.
Гард молча смотрел на экран. Появилась надпись
ОБМЕН ФАЙЛАМИ С
И тут вдруг по монитору побежали девятки. Побежали и заполонили его снизу доверху, от края до края. Гарденер оцепенел: о боже, я сломал его!
Девятки исчезли, и на экране загорелась надпись:
О БОЖЕ Я СЛОМАЛ ЕГО
Мелькнула – и исчезла, точно и не было, но тут вновь появилась строчка:
К ОБМЕНУ ФАЙЛАМИ ГОТОВ
Фу, отлегло. Техника вроде в норме. Гард знал, что мозг его напряжен до предела. Машину пока питают старик и то немногое, что осталось от Питера. Если их силами удастся вернуть парня, то не исключено, что Гард сумеет уйти – ну или упрыгать, учитывая, что с такой лодыжкой он не ходок. Но если машина решит подключить еще и его в качестве источника энергии, то у него просто лопнет мозг. Взорвется, как праздничная хлопушка.
Поздновато ты спохватился, браток.
Облизнув губы опухшим языком, Гард снова взглянул на экран.
ОБМЕН ФАЙЛАМИ С ДЭВИДОМ БРАУНОМ
Девятки по экрану.
Целая бесконечность девяток.
ОБМЕН ФАЙЛАМИ ЗАВЕРШЕН
Так, ладно. Что дальше? Гарденер пожал плечами. Ну ты ведь знаешь, что надо делать. Так к чему эти реверансы?..
ВЕРНУТЬ ДЭВИДА БРАУНА С АЛЬТАИРА-4
Девятки по экрану. Целых две бесконечности. И тут на экране появилось сообщение. Такое простое и до одури логичное, что Гарду дико захотелось расхохотаться, но он понимал – это начисто выбьет хилые предохранители, которые еще фурычат в его мозгу.
КУДА ЕГО ДОСТАВИТЬ?
Смеяться расхотелось. Надо было отвечать на вопрос. А в самом деле, куда? Водрузить на центральную базу стадиона «Янки»? На площадь Пиккадилли? Или на волнорез посреди водного безбрежья перед калифорнийским отелем? Это все, конечно, не варианты. Одно ясно: в Хейвене ему не место. Мало того, что здешний воздух вполне способен прикончить мальца, так ведь и родичи его превратились в сущих монстров.
Так куда ж тогда?
Перехватив напряженный взгляд старика, Гард все понял: в мире есть лишь одно место, куда можно отправить мальчика.
Задал команду машине…
И стал ждать. Чего угодно. Требования уточнить координаты, или сообщения, что команда не может быть выполнена, или предложения каких-нибудь мудреных действий, которые он будет не в состоянии осуществить. Но ничего этого не произошло. Лишь сплошное поле девяток, словно навечно застывших на мониторе. От трансформатора исходил нестерпимо яркий зеленый свет. Он пульсировал. Хотелось закрыть глаза.
Гард зажмурился и сквозь зеленоватую завесу, как показалось, уловил слабый, отчаянный крик старика.
И тут же сила, переполнявшая разум, оставила его. Взяла и ушла, так запросто. Гарденер отшатнулся, наушник выскочил и упал на пол. Рубашка насквозь пропиталась кровью, которая все это время текла из носа. Интересно, сколько пинт крови умещается в одном человеке? И что же в итоге произошло?
Ответа не было.
Гард готов был увидеть на мониторе любые слова.
ПЕРЕДАЧА СОСТОЯЛАСЬ
или
ПЕРЕДАЧА НЕ СОСТОЯЛАСЬ
или, быть может,
ДА ПРЕБУДЕТ С ТОБОЙ БОЛЬШОЙ И ЗЛОБНЫЙ ТОММИНОКЕР
Так чего ради он тут старался? Нахлынула тоска. Гарденер понял, что ответа на этот вопрос он не получит никогда. В памяти всплыли строки, которые написал когда-то Эдвин Арлингтон Робинсон:
