— Это технические детали, но в целом именно так, Хуан, — кивнул сеньор. — Видите, уважаемые, я честен.

— И при чём здесь национальный песенный корпус? — снова скривился Карен. — Даже если вы выдвинете команду, которая победит — вы просто победите в НПК. И всё. В премьер-министры вас за это не проведут.

— Вы примитивно мыслите, сеньор Мартиросян, — покачал чел головой. — К тому же я не сказал, что моя команда должна победить.

— Наоборот, мы НИКОГДА не победим в НПК! — подался вперёд Хан, грозно сверкнув глазами. — Тогда почему мы?

— Ох уж эта молодёжь! — пафосно воскликнул Эскобар, хотя был не намного старше. Ему был какой-то тридцатник, всего-навсего. С небольшим. Десять лет, а столько понтов. И ведь он не набивал себе перед нами цену, был искренен — и это подкупало.

— Ладно, — продолжил он, — давайте я прочитаю вам относительно НПК маленькую лекцию.

Мы были не против.

— Когда-то, много лет назад, когда Венера только осваивалась, здесь, под боком друг у друга оказалось большое число разных национальностей, которые на Земле почти не пересекались. И все они начали конкурировать друг с другом, а ещё показывать друг другу, что именно они — круче всех. Бразильцы, аргентинцы, и даже парагвайцы находили семь причин своей большей «избранности» относительно других. Это было бы смешно, если бы не было грустно — горячие латинские парни часто доходили до поножовщины и разборок «купол на купол», «район на район». И тогда администрация и устроила его — песенный конкурс диаспор.

Вы говорите, что в Марокайбо самое жаркое фламенко? А докажите! А вот сынам и дочерям Ла-Платы бросили вызов, дескать, их танго давно устарело, и в Мату-Гроссу танцуют лучше. О, а самый весёлый город континента — Медельин — утверждает, что его самба заткнёт за пояс все школы Рио вместе взятые! А ну, Бразилия, чем сможешь ответить?

Потом Венера стала независима. Диаспоры растворились друг в друге. Но конкурс остался, превратившись… В конкурс провинций. Между провинциями.

— Сами провинции участвуют, сами и судят, — потянул Фудзи.

— Да, молодой человек. Всеобщее голосование. Голосовать можешь за всех, кроме своей провинции. Это снимало лишнее напряжение, так как какая-нибудь Аврора, например, всегда уступала промышленным грандам по уровню развития и жизни, но именно её представители песнями и плясками всех уделывали чаще всего, и никому не было обидно. Было единственное исключение из правил — Альфа никогда не становилась победительницей. Это как бы заповедник.

— При чём здесь губернаторы? — я начал понимать, в чём дело, но информации критически не хватало.

— Хуан, уже почти полсотни лет… Да, лет пятьдесят, точно, НПК — это междусобойчик губернаторов, — улыбнулся сеньор. — Я не говорю, что мы договариваемся, что кто-то определённый должен победить, хотя иногда и такое случалось.

— Как например, когда надо было протащить нищую Аврору, или Флору, — заметил Хан.

— Ага. Именно тогда. Но в основном НПК это… Поле боя между нами, губернаторами этой планеты. Нас четырнадцать, и победа на НПК даёт нам очки перед друг другом, повод пустить пыль в глаза. Потому практически везде провинциальные отборы курируются моими коллегами, и «левому», постороннему попасть на конкурс почти невозможно. Кроме Альфы — там мэр принципиально не лезет в отбор, но, как я и говорил, за Альфу никто никогда не голосует.

И эта система работала надёжно, как часы. Конкурс был маленьким планетарным фестивалем с губернаторским междусобойчиком, на котором поднимались деньги, на котором провинции могли позадирать нос перед другими провинциями, что они, де, круче. Но в эту чёткую систему дет тридцать назад вписались… Вы! — взгляд на меня. Мне аж стало неуютно. Кто такие эти таинственные «мы»?

— Хуан, это не ваше поле битвы, — попенял он мне, чтоб я знал за что. — Это праздник для имперцев, Обратная Сторона никогда не имела и не имеет к нему отношения. И вам с первого дня пытались это показать. Но вы с упорством умалишённых влезли на этот конкурс, дескать, тоже часть Венеры, и год за годом долбитесь, пытаясь победить. Привлекаете звёзд первой и высшей величины, чуть ли не международной. Лезете и лезете, что приходится задвигать вас силой.

— Правда, что голосования подкручивают? — исподлобья хмурился Карен.

— Конечно. Иначе представители Самары победили бы… Ну, примерно в десяти конкурсах за последние два десятка лет, — сеньор развёл руками, а каждый из нам про себя произнёс что-то матерное. — Это примерная оценка. А потому, ребята, в НПК появилось второе правило — Самара никогда не становится победителем! Как и Альфа. За Самарой год от года второе место, иногда третье. Первое вам просто не дадут.

— Я не хочу участвовать в этой клоаке! — заявил вдруг Хан. — Это ж лажа, пацаны. Они хреначат наших год от года, а тут мы… Будем выступать в этом отстое…

— Хан, мы будем выступать за команду имперской провинции, — осадил его Фудзи.

— Ага, — поддержал я и тоже подался вперёд, в агрессивную позу. — Вот только нахрена вам это надо, сеньор Эскобар?

— Что именно, Хуан? — улыбался этот блатной чёрт. — Формулируй свой вопрос до конца, и я отвечу честно, как обещал.

— Русская команда. Выступает за имперскую провинцию. Вы хотите, чтобы вся планета проголосовала за нас и мы победили. ВЫ победили! Получится, мы как бы предатели. Самара не может победить — и через нас она победит от имени Санта-Катарины?

— Нет, Хуан, я в тебе разочарован, — серьёзно, без тени иронии, покачал Эскобар головой. — Парни, Самара НИКОГДА не победит — это аксиома, да. Но она не победит, даже если будет мимикрировать, и её представители выступят за имперский сектор. «Никогда» — это волшебное слово. У вас был бы шанс, как и у вашего Сектора, если бы вы… Были обычной командой. Но после того, что именно ваша группа устроила за последние месяц-два-три…

— Скандал! — осенило меня. — Вот ваша цель! Жюри привычно подкручивает голоса русской команде, да ещё провокационно выступающей на русском языке. Причём не может не подкрутить уже ввиду того, какую политическую позицию мы занимаем и как сильно недавно засветились. Но в этот раз в проигравших не угнетённый Сектор, которому суждено проигрывать, о кого и так двадцать лет вытирали ноги, а пусть и маленькая, но гордая имперская Санта-Катарина!

— Сильно! — уважительно покачал головой Карен.

— О, а такой расклад мне нравится! — А это Хан.

— А дальше что, сеньор губернатор? — улыбнулся Фудзи.

— А дальше сеньор выступит обличителем гадких организаторов конкурса, — продолжил я, перебивая сеньора, уже было раскрывшего рот для ответа. — Он защищает пусть всего полтора миллиона сограждан, но, блин, он их ЗАЩИЩАЕТ. И светится этим на всё страну. И о маленьком губере из самой далёкой провинции на Северном Полюсе говорят все салоны столичной Альфы. Скандал. Путь в политику, в высшую власть, открыт — так же сильно он будет защищать условных «своих» и на самой вершине. И вся планета это знает. А значит проголосует как надо, за известного ей человека.

— Браво! — Эскобар похлопал, и снова без иронии. — Можете же когда хотите, сеньор Шимановский!

Сука!

— И всё равно, я не хочу участвовать в этом показушном бедламе, — покачал головой Карен. — Ребят, поймите правильно, нас будут опускать! Да плевать за кого мы выступаем, наоборот, мы покажем, что нас, русскоязычных, можно пинать даже когда над нами имперский флаг! Мы откроем ящик Пандоры, покажем, что и так можно, и сделаем только хуже.

— Сеньор Мартиросян, — засияли ехидным огнём глаза Эскобара, — а что, если я вас приглашу участвовать в ПОСЛЕДНЕМ НПК в истории Венеры?

— Так, сеньор, давайте подробности, — подался вперёд я. — Заинтриговали. Вы же получили скандал, а тут…

— Хуан! — А теперь его глаза сверкнули зло. — На сей раз сеньоры обидят, и тут вы совершенно правы, не пинаемый Сектор, заявившийся на чужой праздник и пытающийся победить в чужой войне. Теперь они унизят имперскую провинцию. А, как я говорил, это территория губернаторов. Не надо нас недооценивать. То, что мы «воюем» за пределами Альфы, где сходятся все деньги планеты, не значит, что о нас можно вытирать ноги. И уже на следующий день сеньоры организаторы будут платить. Много платить. И каяться — что бес попутал их так поступить. А потом я буду снова трезвонить о них на всю планету, они снова будут платить, и снова каяться. Пока у них не кончатся деньги. А когда кончатся — я заберу всё их имущество, и они снова будут платить, и снова каяться. Поверьте, я смогу организовать такое.