В центре арены, где растаявший снег перемешался с землей, образуя отвратительное грязное месиво, стоял Кэлибор, а на него яростно наседали пятеро бородатых незнакомцев. По выражению лиц сражающихся Куиниэ поняла, что это отнюдь не тренировка. Кэлибор был уже весь в крови, мокрые от пота волосы прилипли к шее и ко лбу, воздух с хрипом вырывался изо рта. Внезапно один из нападавших изловчился и нанес сокрушительный удар, который поверг лесного эльфа на колени. Куиниэ вскрикнула и, подобрав юбку, опрометью кинулась в дом.

Ни ее появление, ни внезапное бегство не ускользнули от внимания худощавого снежного эльфа, стоявшего чуть в стороне от основной массы зрителей. Его глаза, похожие на два осколка льда, хищно сузились, и он было двинулся вслед, но тут его внимание было вновь привлечено к арене — Кэлибору удалось избавиться от одного из своих противников. Его труп лежал в грязи, а из рассеченного горла фонтаном хлестала кровь.

Куиниэ ворвалась в спальню госпожи и, метнувшись к кровати, принялась трясти спящую:

— Тир, вставай! О боже, да проснись же! Он может погибнуть! Тир!

— Великие боги! Оставь меня, девчонка.

— Там Кэлибор… Они напали на него впятером!

— Это просто тренировка, — терпеливо, как с малым ребенком заговорила Тир.

— Да они убивают его! — вцепляясь себе в волосы, вскричала Куиниэ и, внезапно рухнув на колени у кровати, взмолилась. — Прошу тебя, заклинаю, вмешайся!

Мгновение Тир всматривалась ей в лицо и, приняв решение, вскочила, отбросив одеяло. Через пять минут она уже была одета и, на ходу застегивая перевязь с мечами, устремилась прочь.

— А ты останься здесь, — ее палец решительно уперся в грудь рванувшейся следом Куиниэ, и дверь спальни захлопнулась у нее перед носом.

Тир вышла во двор в тот момент, когда истекающий кровью Кэлибор ничком упал на землю, сжимая в руке обломок меча. Острие его застряло в груди медленно оседавшего противника. Последнего… Двое из них были мертвы, один — то ли в шоке, то ли без сознания, еще двое с проклятиями стонали в грязи.

Серебристые брови Тир сошлись на переносице, когда она, миновав немногочисленных зрителей, присела у тела своего раба. С усилием перевернув его на спину, она приложила пальцы к шее и, ощутив под ними биение жизни, стремительно распрямилась:

— Курт, Бьорндил, перенесите его в мою комнату. И позовите туда Ану со всем, что может понадобиться.

— А что делать с этими? — хитро поблескивая голубыми глазками, спросил только что подошедший к ристалищу Эрик.

— Похоронить.

— Но двое еще живы…

— Разве? — холодные глаза Тир скользнули по испуганным лицам раненых.

Правая рука ее потянулась к рукояти меча, но потом, расслабившись, разжалась.

— Пусть позаботятся о себе сами.

Она шагнула из круга и пошла к дому, куда уже унесли безвольное тело Кэлибора. Внезапно кто-то выступил вперед, загородив ей дорогу. Тир подняла глаза.

— Твой человек убил трех моих воинов, — льдистые глаза Харальдина Аттердага высокомерно взирали на нее, прижатые к голове уши говорили о том, что снежный эльф в ярости.

Тир расправила плечи:

— Я постыдилась бы называть своими тех, кто не способен впятером справиться с одним рабом.

Харальдин было разинул рот, чтобы что-то возразить, но Тир просто обошла его и скрылась дверях дома.

Кэлибора уже положили на торопливо расстеленное на полу покрывало. Он стонал и порывался подняться, впиваясь перепачканными кровью и грязью пальцами в грубую ткань.

— Помоги мне его раздеть, — резко приказала Тир замершей у изголовья постели Куиниэ.

Та была смертельно бледна, но после окрика госпожи решительно принялась за дело. Эльфийки в четыре руки стащили с Кэлибора тунику и плотную шерстяную рубаху, обнажив залитый кровью торс. Потом с трудом стянули сапоги, за ними последовали заскорузлые от снега и грязи штаны…

Куиниэ впервые видела полностью обнаженного эльфа, но подавила смущение. Главным сейчас было облегчить ему страдания.

— Его надо обмыть, — лицо Тир было мрачнее тучи. — Курт, Бьорндил, перенесите лесного в купальню. И где же, наконец, Ана! Куиниэ! Черт, Куиниэ! Да очнись же ты! Расстели постель, чистое белье найдешь в сундуке.

— Да… Да… Сейчас.

Через несколько минут постель была застлана, и Куиниэ, влекомая словно магнитом, переступила порог купальни. Тело Кэлибора положили на краю каменной чаши. Тир, смачивая в воде чистую ткань, бережно обтирала его. Грязно-розовые ручьи стекали на пол и, извиваясь, скатывались в отверстие ванной. Кровь уже начинала густеть, слепляя темные, сейчас с совершенно незаметной рыжинкой волосы Кэлибора, зато теперь, когда большая ее часть была смыта, стали видны ранения.

— Дух лесной, матушка природа, господин наш Великий Лес, смилуйтесь над вашим сыном, — губы сами собой шептали молитву.

— Помоги, — серые глаза Тир лишь на мгновение оторвались от раненого, и, словно подстегнутая, Куиниэ бросилась на колени рядом с распростертым телом.

Дрожащими руками она принялась, поливая из ковша, смывать остатки крови с груди Кэлибора, а потом и ниже, там, где с замиранием сердца она видела… О боже, мужской орган показался ей таким же слабым и беспомощным, как его хозяин сейчас… Зато все остальное… Куиниэ никогда не думала, что тело эльфа может быть так красиво. Широкая грудь, стройные бедра, сильные длинные ноги, стопы и кисти рук совершенной формы, а кожа шелковистая и нежная. Он был великолепен… И, о боже, он умирал. Вместе с кровью, которой, казалось, было залито все вокруг, из него утекала сама жизнь.

«Где же Ана?» — билось в мозгу. Как вдруг тяжелая рука легла Куиниэ на плечо, и добрый озабоченный голос проговорил:

— Беги отсюда, девочка. Негоже юной эльфийке видеть мужскую наготу и всю эту кровищу.

— Нет. Не прогоняйте меня. Я могу помочь. Мне приходилось ухаживать за Эристором, когда его ранили.

— Иди, — отрезала Тир. — Шаман моего Дома врачевать не умеет — ему подвластны лишь ветра. Увы, слишком редкий нынче дар — магия жизни… Так что раны Кэлибора придется зашивать. Поэтому умойся, переоденься и отправляйся на кухню. Что бы ни случилось, в этом доме за обедом все потребуют есть. Иди, я сказала. Ты здесь уже ничем не поможешь. — И потом мягче: — Иди. Ранения не смертельны. Молись своим лесным духам и надейся на лучшее.

Куиниэ встала и, спотыкаясь, пошла из купальни. Последнее, что она услышала, были слова Тир, приказывавшей Курту и Бьорндилу держать лесного, чтобы он не вырвался и не навредил себе, когда Ана будет врачевать его раны…

Куиниэ умылась, действуя почти автоматически, сменила пропитанную водой и кровью Кэлибора одежду и, придерживаясь рукой за стену, побрела к бурлившим на огне котлам. Помешала еду, добавила в нее немного соли — ей все показалось пресным, во рту до сих пор стоял солоноватый вкус крови. О боже! Она ощутила слабость и рухнула на табурет, склонив голову на скрещенные на столе руки. Но кровью пахли и они… Куиниэ замутило. Она выпрямилась и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы унять дурноту.

— Ну, вот и ты, — пропел вкрадчивый голос от порога.

Куиниэ вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стоял совершенно незнакомый снежный эльф. Его светлые волосы были зачесаны со лба назад и заплетены в несколько кос. На худом продолговатом лице выделялись полные чувственные губы сластолюбца и холодные льдистые глаза — окна жестокой души.

— Кто вы? — безотчетно пугаясь, спросила Куиниэ.

— Лесная дева. Я не ошибся. Только у вас бывает такая нежная, будто шелковая кожа, — эльф шагнул ближе. — Я гость в этом доме, милая. Меня зовут Харальдин Аттердаг. А кто ты?

— Я… Меня похитили…

— Рабыня, — безжалостно уточнил эльф, про которого Ана говорили, что лучше бы его не знать.

Куиниэ опустила голову, не имея сил дальше выдерживать взгляд Харальдина. Тот же продолжил, приближаясь медленно и бесшумно, словно снежный барс:

— Почему тебя не было вчера в зале? Я не пропустил бы такое лицо, — пальцы грубо охватили подбородок Куиниэ, поднимая его вверх.