Эристор размеренно работал веслом, когда сзади раздался свист плети и мучительный вскрик. Потом еще и еще. Он невольно обернулся — Али избивал Эльфиреля. Эристор пожал плечами и решительно поднялся:

— Тебе ведь нужен я…

— Да, — усмехаясь и сразу оставляя в покое дрожащего эльфа, ответил Али. — И теперь я наконец тебя получу. Сядь на место, гребец, и берись за работу.

Он демонстративно пропустил концы плети через пальцы левой руки. Эристор помедлил мгновение, а потом отвернулся и сел на скамью. Взгляд его при этом невольно уткнулся в шатер шейха. Сквозь узкую щель в полотнах, закрывавших вход, за ним внимательно следил один темный глаз, опушенный густыми черными ресницами. Эристор, повинуясь неизбывной жизнерадостности своей натуры, не удержался и подмигнул любопытному мальчишке-нагу. Внезапно он увидел, что выражение, с которым юнец смотрел на него, изменилось. Быстро сменяющие друг друга чувства — ненависть, гнев, боль, испуг, сочувствие — все это как в калейдоскопе закружилось в черном омуте выразительного взгляда, и в тот же миг плетеные хвосты впились в плечи Эристора.

Толстая одежда смягчила удар, но он все равно едва сдержал крик. Холодная, убийственная ярость вспыхнула в его душе. Те, кто хорошо знал Эристора Дориата из Дома Красного дуба, могли бы с точностью прогнозировать дальнейшее. Добряк Эристор, жизнерадостный и улыбчивый, становился целеустремленным и хладнокровным мстителем в тех случаях, когда кому-то удавалось серьезно задеть его или тех, за кого он брал на себя ответственность.

— Ты умрешь, — уверенно, словно говорил о привычном ежедневном деле, произнес он.

— Когда-нибудь несомненно, но много позже тебя, асшиир, — процедил орк и вновь взмахнул плетью.

— Али! — прозвучал повелительный голос из шатра.

Лицо надсмотрщика скривилось, будто у него отобрали любимую игрушку. Он выругался, произнося злобные слова одними губами, и стремительно зашагал к шатру хозяина. Питер начал потихоньку молиться. Эристор ждал, испытывая почти что нетерпение. Однако время шло, галера уже причалила к берегу, вновь разбили лагерь, а его все еще не трогали.

События начали разворачиваться много позже, на берегу, когда перед сидящим у костра эльфом вновь остановился надсмотрщик-орк. Похоже, он тоже не выдержал непонятного ожидания и теперь искал возможность выплеснуть клокотавшую в душе злобу. Сначала он злобно осмотрел вольнонаемных гребцов, словно предупреждая их не вмешиваться, грозя возможными карами, а потом перевел взгляд на Эристора, один вид которого выводил его из себя сильнее, чем красная тряпка быка:

— Молись своему глупому Духу, ле-есной. Теперь твои часы сочтены, — вызывающе произнес он.

— Мне приятно знать, что ты боишься меня, орк.

— Это почему ты так решил?

— Мы могли бы решить все наши проблемы с глазу на глаз, но ты предпочел наябедничать хозяину. Что это, если не страх? — Эристор насмешливо смотрел прямо в глаза Али.

— Ах ты… — плеть взвилась… и глухо разрезала песок на том месте, где только что сидел эльф.

Эристор, словно распрямившаяся пружина отпрыгнул в сторону. Насмешка на его горбоносом лице сменилась холодным высокомерием:

— Теперь пришел твой черед платить по счетам, надсмотрщик за рабами. Ты ошибся, выбирая себе новую жертву. Я тебе не по зубам.

— Ошибаешься, асшиир.

Али отскочил. В его руке сверкнуло узкое кривое лезвие ножа. Эристор ответил на это волчьим оскалом. Все добродушие мгновенно слетело с него, и внезапно Али понял, что на него смотрит сама смерть. Сердце бешено забилось в его груди, и он судорожно сжал ребристую рукоять, надеясь теперь только на сталь.

Наемники, сидевшие у костра рядом, отреагировали на развитие событий самым неожиданным образом — внезапно Эристор увидел перед собой как минимум дюжину рук, каждая из которых предлагала ему нож. Он одобрительно хохотнул, не выказав при этом и тени веселости, и, нагнувшись, продемонстрировал товарищам два длинных стилета с обоюдоострыми ромбическими лезвиями — эльфийская сталь, боевое оружие, которое наверняка ковалось под руку своего обладателя. Это становилось понятно при одном только взгляде на них, однако… Сверкнув в свете костра, клинки снова скрылись в голенищах сапог.

— Спасибо, но все это вряд ли понадобится мне, — прорычал Эристор и, перепрыгнув через костерок, разделявший противников, бросился на орка.

Али сделал выпад, но его удлиненная кинжалом рука была отбита в сторону, а левый кулак противника с хрустом врезался в его и без того плоский нос.

— Давно не получал такого удовольствия, — пробормотал Эристор и вновь поманил к себе Али. — Иди, твой создатель заждался тебя.

— Не раньше, чем в могилу отправишься ты, ле-есной!

С этими словами Али перехватил свой кинжал и метнул его, но Эристор был начеку. Рывок в сторону, и лезвие с гудением ушло в темноту.

— И что теперь?

Али ответил длинным ругательством и, пригнувшись, двигаясь мягко, словно дикий кот на охоте, двинулся вокруг Эристора. Это было похоже на какой-то мистический танец, но тот, усмехаясь, лишь вновь убрал оружие.

— Тир бы не одобрила меня, — проворчал он, — но так намного интереснее. Уж больно руки на тебя чешутся, сволочь.

Они сцепились, нанося удары, которые заставляли невольно ахать зрителей. Вокруг дерущихся мгновенно образовался круг, но никто — ни наемники гребцы, ни стража Ссаида не спешили вмешиваться. Противников предоставили самим себе… Впрочем, борьба оказалась недолгой. Али был силен как бык, но умение и хладнокровие Эристора оказались решающими. Не прошло и пятнадцати минут, как орк оставил сопротивление, безвольно обмякнув в руках своего противника лесного эльфа.

Краем глаза Эристор заметил, что среди зрителей появился шейх в сопровождении слуг и своего юного любовника. Ярость все еще неукротимо клокотала в груди, и Эристор вперил бешеный взгляд в хозяина. А после, внезапно встав на ноги, рывком поднял следом за собой похожее на тряпичную куклу тело Али.

— Отпусти его, и я забуду обо всем, что здесь произошло, — ничто не дрогнуло в лице шейха, только в глазах, почти полностью прикрытых тяжелыми веками, Эристор уловил отсвет какого-то сильного чувства.

После, обдумывая все эти события, он мог бы поклясться, что это была похоть, но в тот момент Эристор ни о чем таком не подумал.

— Ваш слуга оскорбил меня, господин посол. Смертельно оскорбил.

— Я обещаю, что этого больше не повторится.

Желто-коричневый толстый хвост нага скрутился в упругую пружину, сразу поднимая его вверх чуть ли не на полметра. Это вполне можно было бы расценить как угрозу, но Эритор и не подумал отступать:

— Моя честь не продается. Кровь — единственная плата, которую я могу принять.

Наг нахмурился, явно обдумывая свои дальнейшие действия. Эристор не стал ждать. На мгновение его лицо сделалось каким-то отрешенным, мышцы рук напряглись, раздался отвратительный хруст, и тело Али с неестественно вывернутой шеей упало к ногам Эристора. Он отступил от него и замер, высокомерно вскинув голову. Гибкая фигурка юноши скользнула к распростертому на песке чернокожему гиганту — только узкий извилистый след остался на песке.

— Мертв, — прозвучал его негромкий мелодичный голос, подтверждая то, что было и так очевидно всем.

Сказав это, мальчишка-наг обернулся, и Эристор опять встретился с его темными живыми глазами. И вот тут уж никаких сомнений не возникло: этот почти влюбленный, восторженный взгляд заставил Эристора вздрогнуть. Он испытал острое желание отвернуться, но сдержался и продолжал смотреть юноше в лицо. Мгновенная, едва заметная улыбка мелькнула в глубине темных очей, и молодой наг, грациозно изгибаясь стремительно направился к своему господину. Нежно прильнув к плечу Ссаида и обхватив своим темным, почти черным, но куда более изящным и тонким хвостом его хвост, он что-то горячо зашептал шейху в ухо. Тот слушал, и жесткие складки постепенно разглаживались на его лице.

— Поединок был честным, — наконец невозмутимо проговорил Ссаид. — Али своей жизнью искупил нанесенное оскорбление. Не будем больше возвращаться к этому.