— Теперь рубашку.

— Зачем?

— Хочу убедиться, что ты выдержишь эту дорогу и не станешь обузой в пути.

Пожав плечами, Эристор смахнул и рубаху. Глаза посла медлительно прошлись по мускулатуре рук, широкой груди, скользнули через поджарый живот и замерли на обтянутых кожей штанов бедрах. При этом кольца его пятнистого желто-коричневого хвоста пришли в движение, свиваясь и снова распрямляясь. Эристор уже начал белеть от гнева, когда Бошшаэтдин окончил свое разглядывание и велел ему одеваться.

— Я согласен на твои условия, эльф. Клянусь Небесным полозом, что доставлю тебя в Хандерин, ибо туда лежит мой путь, — затем он улыбнулся холодной неприязненной улыбкой и, глянув на Питера, прошипел. — Целым и невредимым. В том случае, конечно, если и ты, эльф, выполнишь свою часть соглашения.

— Мое слово верно. Я обязуюсь выполнить все, что от меня потребуется.

— Он обязуется исправно работать веслом до самого Белого архипелага, — вновь встрял Питер, — А вы, в свою очередь, должны кормить его, лечить, если то будет нужно, давать отдохнуть и не требовать ничего сверх того, — от рыжеволосого слуги не укрылся повышенный интерес, который знатный наг проявил к статной фигуре его хозяина.

Шейх Ссаид Бошшаэтдин скривил тонкие губы:

— Твой слуга, эльф, знает толк в торговле. Но далее его присутствие на моем корабле неуместно.

Эристору пришлось наскоро проститься с удрученным и более чем обеспокоенным Питером. Он отдал ему свою кольчугу, перевязь с мечом и кинжалом, потом надел поверх рубахи теплую куртку, затянул ее широким кожаным ремнем, украшенным коваными бляхами. Тяжелый плащ, чистая рубаха на смену, небольшой сверток, который Эристор бережно возил с собой от самого дома, и седельная сумка с провизией, среди которой был спрятан мешочек с золотыми монетами, составили все его пожитки.

— Берегите себя, эль-до, и не верьте ему ни на грош, — так напутствовал верный слуга своего хозяина и чуть не плача сошел на пристань.

Ему еще предстояло добираться до Дома Красного дуба, но этот путь не шел ни в какое сравнение с тем, на что добровольно пошел его господин. Эристор махнул на прощание рукой, и вот уже невысокая фигура Питера затерялась среди портового люда. Кто-то тронул Эристора за рукав. Он обернулся. Необыкновенно красивый юноша-наг с темными влажными глазами газели потянул его за собой, указывая на шатер хозяина и повторяя:

— Ссаид-бей, Ссаид-бей.

— Твой господин хочет меня видеть?

Мальчик усиленно закивал, продолжая тянуть Эристора за собой и почти нежно заглядывая ему в глаза. Эристор ободряюще улыбнулся ему, и тот замер, недоверчиво всматриваясь в лицо эльфа, чья улыбка вмещала в себя столько тепла. Наконец, засмеявшись в ответ, юноша вновь потянул его за собой, и Эристор безропотно последовал за ним.

— Я забыл кое-что спросить у тебя, эльф. На твоей груди висят два амулета — знак Дома лесных и снежный хрусталь, встречающийся лишь на Белом архипелаге. Откуда он у тебя?

— Это подарок очень дорогого для меня человека.

Шейх кивнул, удовлетворенный ответом. Потом поднялся, сразу став на голову выше Эристора, и, стремительным слитным движением переместившись к выходу из шатра, повелительно крикнул:

— Али!

Через мгновение перед ним, низко кланяясь, остановился темнокожий орк, за поясом которого торчала плетка. Бошшаэтдин обернулся к Эристору:

— Это Али. Он главный надсмотрщик за галерными рабами. Его приказы — закон и для тебя. Иди за ним. Он все покажет и кое-что объяснит. Скоро мы снимемся с якоря, эльф. Будь готов к этому времени.

— Пойде-ем, ле-есной, — растягивая слова, на ужасном эльфийском произнес надсмотрщик.

Его черные с яркими, почти голубыми белками глаза заскользили по фигуре Эристора. Тот ответил ему спокойным уверенным взглядом, в котором Али тем не менее прочел предупреждение и нахмурился:

— Оставь свой гонор на берегу, ле-есной, и отправляйся следом за мной.

Галера была устроена иначе, чем корабль снежных. Она оказалась много длиннее и шире. Для гребцов перпендикулярно бортам стояли лавки, и у весел сидели парами, тогда как каждый член команды Тир в одиночку управлялся со своим веслом, сидя на своем сундучке с вещами и провизией. Между рядами лавок посередине судна шел помост, соединявший возвышения на носу и корме. По этому узкому проходу прогуливался надсмотрщик, чья плеть частенько со свистом разрезала воздух, опускаясь на спину заленившегося, по его мнению, раба.

Если ладья Тир походила на поджарого стремительного хищника, то галере больше подходило сравнение с диковинным зверем слоном, которого Эристор как-то раз видел в землях нагов — она была огромна, величественна и медлительна. Посередине возвышалась мачта, но, как позднее убедился Эристор, парус оказывал гребцам чисто символическую помощь. Он был слишком мал для такого внушительного судна.

Али указал на место ближе к проходу. У борта на лавке уже сидел невысокий, но коренастый и широкоплечий человек, плоское веснушчатое лицо которого имело столь беспокойное и плутовское выражение, что Эристор подивился.

— Покажи руки, — немедленно потребовал сосед, едва Эристор опустился на скамью.

Недоумевая, он протянул человеку свои ладони, и тот придирчиво ощупал и осмотрел их.

— Новичок, — констатировал он. — Тебе надо замотать их тряпками, иначе к вечеру первого дня сотрешь в кровавые мозоли.

— Спасибо, — поблагодарил Эристор.

Он тотчас занялся руками, тем более что над головами гребцов пронеслась команда отваливать. Через полчаса галера уже неспешно двигалась вдоль берегов, и сосед Эристора вновь заговорил:

— Как тебя величать?

— Эристор.

— А меня Питером нарекли.

То, что хитрюгу звали так же, как и его слугу, с которым он был вынужден только что распроститься, показалось Эристору хорошим знаком.

— Просто Питер? — переспросил он.

— Другого имени судьба не дала, — малый подмигнул. — Я законнорожденный ублюдок. Матушка нагуляла меня от другого, будучи крепко замужем.

Эристор хохотнул и протянул руку для рукопожатия:

— А я бастард в чистом виде.

— Добро пожаловать в ад, Эристор, — человек ответил на приветствие, крепко стиснув ладонь эльфа. — Ты еще не знаешь, с кем связался, эти змеюки…

— Ошибаешься, я пошел на это с открытыми глазами. У меня есть большой опыт общения с ними.

— Ты был в землях нагов? Воевал с ними? — понизив голос, поинтересовался Питер.

— Да.

— Не болтай об этом, здесь все стучат друг на друга, словно в барабан бьют.

— Это уже второй добрый совет. Я твой должник.

— Выкупи меня, и будем квиты, — хохотнул тот.

— Ты раб?

— Как видишь, — Питер указал на ножные кандалы, намертво приковывавшие его к лавке, на которой он сидел. — А ты-то как вляпался в эту историю? Ты, я вижу, не из бедняков.

— Мне необходимо срочно попасть на Белый архипелаг. Другого способа просто не нашлось.

— Ты безумец.

— Боюсь, ты прав. Как сказал мне недавно один мудрый старик: «Любовь сродни безумию».

— Из-за бабы? — изумился Питер.

— Да. Но из-за какой!

— Чтой-то далеконько она сбежала от тебя.

— Ее дом там. На севере.

— Смотри. Папаша твоей красотки запродаст тебя в рабство и все. Там у них, у снежных, это быстро.

— Она сирота, — посмеиваясь, ответил Эристор.

— Ну, хозяин.

— Опять не угадал. Она сама себе госпожа.

— И чего ж тебе так свербит? Не сумел в постель затащить?

— Дурное-то дело не хитрое, — хмурясь, проговорил Эристор.

— Тогда что же?

— Жениться хочу.

— Как есть псих! — заключил Питер и покачал головой. — Эк вас, эльфов, плющит. Не иначе как от долголетия.

Он замолчал, а Эристор получил возможность осмотреться. Его место оказалось в самом начале, во втором ряду скамей, почти возле шатра шейха, так что, оборачиваясь, он видел лица практически всех гребцов, сидящих за веслами. От нечего делать он принялся рассматривать этих людей, скользя взглядом от лица к лицу, от одной согнутой фигуры к другой. Как вдруг глаза его широко распахнулись — в рабе, сидящем чуть сзади и правее его, он узнал одного из тех своих эльфов, которых увел за собой в поход следом за королем Ангродом. До сих пор он был уверен в его смерти, и вот…