— Брат! — с болью в голосе выговорила Куиниэ.

На это Эристор лишь улыбнулся ей и заговорщически подмигнул:

— Однако благодаря уважаемому Лэндиру вскрылись некоторые новые обстоятельства, которые позволили совсем иначе взглянуть на этот брак. Надо сказать, они стали для меня полнейшим откровением и более чем приятной неожиданностью. В результате был составлен документ. Вот он. Это брачный контракт, подписанный мною, Лндиром из Дома Зеленого остролиста и Галатилем из Дома Развесистого граба от имени его высочества принца Гимли.

И Эристор принялся читать.

Содержание брачного договора было простым и однозначным. В нем значилось, что Куиниэ, дочь Огастэнира из Дома Красного дуба и его супруги Беатринис, отдается в жены Кэлибору, сыну Ингэлиона из Дома Рыжего клена и Линиэль, которая в свою очередь приходится единственной дочерью Лэндиру, главе Дома Зеленого Остролиста…

Далее шли деловые стороны контракта, но никто их уже не слушал. Все повскакивали с мест и шумели еще больше, чем в первый раз. Но все перекрыл высокий, дрожащий от волнения голос Линиэль.

— Папа! — крикнула она, бросаясь через все святилище к напряженно замершему в дверях древнему эльфу.

— Это что, правда? Или дед выжил из ума? — злобно поинтересовался Пэрсиваль у задумчивого Даэронда.

— Не думаю.

— Значит, любимчик Кэлибор…

— Будущий глава Дома Зеленого остролиста.

— Чтоб он сдох! — в сердцах воскликнул Пэрсиваль и, расталкивая гостей, кинулся прочь.

Он приехал на эту свадьбу, гонимый почти мазохистским желанием убедиться в величине богатств Дома Красного дуба, и был совершенно сражен обширностью лесов, силой родового дерева, могучим высокомерием замка и его богатым убранством. На прелестное лицо молодой невесты он и вовсе старался не смотреть. А теперь еще и это! Единственный наследник дряхлого старца, к тому же, по всему видать, до безобразия богатого. Пэрсиваль оседлал своего коня, с трудом найдя его в переполненных конюшнях, и помчался догонять отряд посланника принца Гимли.

В церкви же все не утихало волнение. Линиэль едва удалось добраться до отца через возбужденную толпу. А пробившись, она вначале совершенно растерялась, а потом упала перед ним на колени и обхватила руками ноги.

— Встань, встань, доченька моя дорогая. Дай мне тебя поцеловать.

— Ты простил меня, папа?

— А ты, девочка? Я виноват перед тобой много больше.

— Вы заставили ее страдать, — сурово и с ноткой неприязни в голосе произнес подошедший следом Инглэон.

Лэндир поднял на него наполненные слезами глаза:

— Я был достаточно наказан за это.

— Но вы знали и могли…

— Да ничего я не знал! Старый дурак, я был так высокомерен, что не потрудился даже удержать в памяти ваше имя, эль-ро. Сколько золота я потратил, чтобы найти вас. Сколько бессонных ночей провел, терзаемый муками совести. Сколько раз шаман моего Дома выкладывался магически, пытаясь узнать хоть что-то через Духов и шепот лесов.

— Но Кэлибор…

— Я полюбил его, как родного. Что я пережил сегодня, когда перед церемонией он с галереи показал мне свою матушку! Мальчик так похож на тебя, доченька. Я все время невольно думал об этом, и вдруг оказалось…

— Я все равно не смогу простить вам те муки, которые перенесла из-за вас Линиэль… — упрямо гнул свое Инглэон, несмотря на то, что жена умоляюще смотрела на него.

Тир, уже достаточно долгое время слушавшая препирательства обретших друг друга родственников, наконец-то не выдержала:

— Все это вы сможете выяснить потом! А сейчас давайте все-таки вернем шамана и поженим их, наконец, пока Галатиль не спохватился или не произошло что-нибудь еще!

Лэндира проводили на галерею, потом послали за шаманом. Произошло это вовремя — тот только только собрался смывать с себя ритуальные рисунки. Он пришел в святилище и вскоре вновь под его сводами зазвучал его бубен. Звук нарастал, отдельные удары сливались в единый гул, тело шамана, увлеченного танцем, блестело от пота. И когда казалось, что он вот-вот упадет, не удержав в себе призванную магию, узор из священной омелы вспыхнул, скрепляя новый брачный союз.

Едва смолкли заключительные слова, как только шаман остановился, судорожно дыша и прикрыв глаза, Кэлибор ухватил только что обретенную супругу за руку и стремительно повлек ее прочь из церкви.

— Зятек, куда это ты? — изумленно вскричал Эристор.

— В спальню, — не останавливаясь ответил Кэлибор и почти выбежал вон, таща за собой совершенно растерянную Куиниэ.

Повисло секундное молчание, а потом раскатистый, полный облегчения хохот потряс святилище. Масла в огонь подлила еще и супруга старшего брата Кэлибора Катринэль, которая неосторожно громко поинтересовалась у мужа:

— А как же церемония раздевания?

— Можешь бежать и помочь ему снять штаны, — раздраженно буркнул Даэронд. — Потому что, клянусь Духом лесным, с ее-то платьем он справится сам.

Эристор смеялся до колик, до икоты, его сгибало пополам, живот уже болел, по щекам текли слезы, но остановиться он не мог. Тир тоже улыбалась, но улыбка ее была полна печали. Она любовалась веселым лицом Эристора, стараясь запомнить каждую черточку. Кэлибор и Куиниэ женаты… Скоро, уже совсем скоро она покинет этот дом. И Эристор…

«А ведь он так счастлив сейчас!» — вспыхнула незваная мысль, но Тир отогнала ее, страшась думать о том, что случится после.

«Ах если бы… Ах, если бы… Ах, если бы…» — кружилось у нее в голове, и вдруг мир перед ее взором тоже завихрился, а потом исчез… Впервые в жизни Тир потеряла сознание.

***

Кэлибор буквально втолкнул Куиниэ в спальню и захлопнул дверь. Оба замерли, неуверенно глядя друг на друга.

— Почему ты так поступил со мной? Они смеялись…

— Я вдруг испугался.

— Но чего? Теперь мы муж и жена…

— Не до конца.

Жаркая волна залила щеки Куиниэ.

— Неужели ты не мог подождать еще немного, чтобы не выставлять меня на всеобщее посмешище?

— Не мог. И не потому, что терпения не хватало. Я ждал достаточно долго, чтобы… Пойми, пока мы не… завершили наш брак, его все еще могут признать недействительным. Всем известны случаи, когда даже скрепленные магическим обрядом браки расторгались из-за политики или меркантильных расчетов.

Кэлибор шагнул к Куиниэ и бережно коснулся пальцами ее щеки, потом обнял и поцеловал. Прижимая ее к себе, он чувствовал, как ее сердце быстро-быстро бьется в груди. Она боялась, и Кэлибору захотелось скорее сделать этот последний шаг, преодолеть преграду девственности, а вместе с ней и страх.

Кэлибор отстранился и снял с головы Куиниэ тонкий драгоценный обруч. Темные вьющиеся волосы, по обычаю распущенные, ибо невеста была девственницей, рассыпались по плечам. Волнуясь не меньше ее, Кэлибор принялся за свадебное платье. Куиниэ не сопротивлялась, но стояла какая-то подавленная, безучастная. Кэлибор остановился.

— Ну что с тобой? Ты боишься?

— Немного. Но не это главное. Мне жаль, что все должно произойти так… По необходимости.

— Ты считаешь, что я целую тебя сейчас только потому, что так надо?

— Н-нет.

Кэлибор притянул ее руку к своей груди.

— Или мое сердце готово выпрыгнуть потому, что так ему велит долг?

— Ох, не знаю, но… все как-то не так…

— А ты вообще-то знаешь, что происходит в постели между мужчиной и женщиной?

— Да. Я даже видела это… Там, в доме Тир.

— Ты подозрительно грамотна в этом деле для новобрачной, — Кэлибор, смеясь, погрозил ей пальцем.

— Ничего подобного. Я вот, например, до сих пор не понимаю, как твой мужской орган сможет проникнуть в меня. Ведь он такой слабый и мягкий…

Кэлибор возмущенно округлил глаза, и Куиниэ, словно защищаясь, пролепетала:

— Я видела и даже прикасалась. Когда тебя ранили, я смывала с тебя кровь…

Застонав сквозь стиснутые зубы, Кэлибор подхватив Куиниэ на руки и понес к кровати, где начал торопливо раздевать дальше.

— Что ты… Что ты… — несмело отталкивая его руки, шептала та.