— Я не отпущу тебя так быстро, — всполошилась Куиниэ. — Ты должна остаться до моей свадьбы, Тир. Так и только так! Ну, соглашайся же!

— Я подумаю…

Служанки внесли воду, вылили ее в глубокую ванну и, хихикая, убежали.

— Теперь ты просто обязана сознаться. Иначе моя репутация не будет стоить и ломаного гроша. Молодой красивый снежный эльф собирается принимать ванну в моей спальне!

— Ох и хитрющая!

Куиниэ рассмеялась:

— Купайся. Я пойду на аудиенцию к брату, — она закатила глаза в притворном ужасе. — Давай же, я отнесу твои вещи прачкам.

Тир сбросила перевязь с мечами, отстегнула наручный стилет. Потом Куиниэ помогла ей стянуть кольчугу. За ней последовала туника без рукавов, сапоги и плотные штаны из сурового полотна. Последними Тир сняла браслеты, украшавшие ее руки.

— Какая же ты красавица, — искренне произнесла Куиниэ, глядя на свою бывшую госпожу.

Та смутилась и быстро шагнула в ванну:

— Иди, а то брат будет ждать.

— Эристор понравился тебе?

— О да! — прикрывая глаза и расслабляясь в горячей воде, вздохнула Тир.

— Нет, правда? — не унималась Куиниэ.

— Правда, правда. У него чудесные глаза…

«И губы… И руки…» — добавила она про себя.

— Он умный, добрый, — гордо произнесла Куиниэ, — и очень красивый. Конечно, Кэлибор лучше, но…

Тир расхохоталась, плюхнув руками по воде:

— Иди уж, а то он, чего доброго, сам сюда явится.

Куиниэ подхватила грязную одежду и вышла, плотно притворив дверь. Тир вздохнула. Повозилась, устраиваясь. Приятная истома заполняла усталое тело.

А Куиниэ, забежав в постирочную и настрого приказав как можно скорее выстирать и высушить принесенные вещи, поспешила в комнату брата. Он был не один. У окна стоял высокий худощавый эльф с пронзительными почти черными глазами на таком же загорелом лице, как и у Эристора.

— Познакомься. Это Даремор из Дома Светлого тополя.

Куиниэ вежливо присела, приветствуя гостя. Она вспомнила, что его пристальный и какой-то собственнически жадный взгляд беспокоил ее еще во время обеда.

— Прежде чем… Э… Ну… Я бы хотел узнать… — Эристор нервно дернул ушами и, метнув быстрый взгляд в сторону гостя, продолжил. — В общем, я должен знать, девственна ли ты все еще.

Куиниэ почувствовала, как ее затопляют стыд и гнев одновременно:

— Это именно то, о чем ты хотел со мной говорить, Эристор?

Голос ее дрожал, и брат, ошибочно приняв ярость за испуг, попытался утешить сестру в своих объятиях. Куиниэ вырвалась из его рук:

— Не трогай меня, Эристор Дориат! Тебя не было дома так долго! Но ты не спрашиваешь меня, что я чувствовала, когда умер отец, и на меня и Тэргона свалились заботы о замке и наших лесах. Тебя не интересует, как я страдала, готовясь к браку с омерзительным Ангудилом. Тебе не важно, что я пережила, попав в плен к снежным эльфам. Тебе лишь надо знать, сохранила ли я свою невинность. То же самое спросил у меня Тэргон. Я подумала, что он молод и глуп. Но ты! Это что, действительно единственное, что интересует вас, мужчин, когда речь идет о женщине?

— Видишь ли, Куиниэ… Я обещал тебя Даремору в жены, и ему необходимо знать…

— Что-о? Я не верю своим ушам, Эристор. Неужели ты мог так поступить со мной? Ты меня обещал!

— Куиниэ! Ты ведешь себя недостойно знатной эльфийки из Дома Красного дуба!

— А как она должна себя вести, по-твоему? Молчать и кивать, со всем соглашаясь?

— Сестра!

Но Куиниэ уже отвернулась от него и с вызовом взглянула на Даремора.

— Я не выйду за вас, эль-до. При всем моем уважении к решению брата, мне жить с вами, а не ему. А я… Я не люблю вас.

— Что ты можешь знать о любви, сестричка? — примирительно заговорил Эристор, который явно чувствовал себя неловко.

Уезжая на юг вместе с королем Ангродом, он оставлял дома маленькую послушную девочку двенадцати лет от роду. Теперь же перед ним стояла взрослая девушка, которая приняла решение и готова была отстаивать его до конца.

— Кое-что, Эристор. Тебе придется тащить меня под сень омелы силой, брат. Но и тогда я отвечу в ответ на вопрос шамана: «Нет!» И мне все равно, что об этом подумают твои гости.

— Я смогу заставить тебя!

— Ты будешь меня бить или посадишь в подземелье под корни родового дуба на хлеб и воду?

— Если понадобится…

— Отлично! В таком случае пойду перед этим попрощаюсь с Тэргоном! И вот что, Эристор. Ты сказал, что принял решение в отношении меня… Я отвечу тебе тем же. Я тоже приняла подобное решение. И если ты обещал меня этому уважаемому эль-до, то я обещала себя другому человеку. Я люблю и любима, Эристор. И ничто не сможет помешать мне! Я шла сюда, чтобы поговорить с тобой об этом. Ты опередил меня… Я знаю, ты действовал из лучших побуждений, и мне очень жаль, что из-за этого ты попал в неловкое положение, но я не чувствую за собой вины. Ты был не прав, считая, что имеешь право решать судьбу другого человека, даже не посоветовавшись с ним. А теперь прошу прощения! Пошлешь за мной, когда пора будет идти в темницу.

Гордо вскинув подбородок, Куиниэ вышла и, что совершенно доконало Эристора, даже не хлопнула дверью, а просто аккуратно и решительно прикрыла ее за собой.

— Вот ведь! — в невольном восхищении воскликнул Эристор и рассмеялся. — Я все еще думал о ней, как о тощем заморыше с худосочными косичками и завитушками, которые вечно торчали из любой прически. А тут красавица, да еще и с норовом! Извини, Даремор, видимо, я действительно погорячился, ударив по рукам с тобой прежде, чем поговорил с ней.

Задумчиво покусывая нижнюю губу, Эристор размышлял.

«Люблю и любима! Кто же этот счастливчик?.. Или мерзавец, лесной Дух его побери!»

Эристор ударил кулаком правой руки в раскрытую ладонь левой и поднялся:

— Извини еще раз, Даремор. Пойду найду негодницу и поговорю с ней спокойнее. Но если что — не взыщи. Силой заставлять ее не стану.

Даремор лишь пожал плечами. А едва дверь закрылась за Эристором, не удержался от смешка.

«Пожалуй, я не очень-то расстроюсь, что эта прелестная мегера с туманной репутацией достанется не мне! Ну и нрав!»

Эристор же, совершенно забыв, что Куиниэ собиралась зайти к Тэргону, перепрыгивая через ступеньки, быстро поднялся на второй этаж и без стука распахнул дверь спальни сестры…

***

Тир уже помылась и теперь просто нежилась, оттягивая момент, когда пришлось бы вылезать из теплой ванны. Ее мокрые волосы были собраны на затылке в беспорядочный узел, а прекрасно вылепленные сильные руки покоились на бортах. Она прикрыла глаза и, откинув голову на край ванны, совершенно расслабилась, позволяя натруженным за время утреннего сражения мышцам пребывать в изумительном бездействии. Услышав, как отворилась дверь, она, не открывая глаз, поинтересовалась:

— Ну и что хотел от тебя этот лучший из братьев, Куиниэ?

Ответное молчание было так насыщено энергетикой, что Тир распахнула глаза и, тихо ахнув, скрестила руки, прикрывая ладонями грудь.

Эристор пережил не меньший шок, когда, открыв дверь спальни сестры, увидел наполненную ванну, а в ней расслабившуюся эльфийку — прекрасное лицо, изящный прямой нос, высокие скулы, чувственные яркие губы, копна мокрых светлых волос, небрежно скрученных на затылке. Длинная шея, прямые, совершенной формы плечи. А ниже! Вот она глубоко вздохнула, и из воды вынырнули два розовых бутона, которые венчали небольшие, но крепкие, как спелые яблоки, груди.

Эристор испытал такой взрыв чувственности, что едва удержался на ногах. Его плоть, кровь, все существо мгновенно воспламенились. Эльфийка что-то произнесла, не открывая глаз. Оцепеневший мозг Эристора не воспринял что, хотя голос показался смутно знакомым. Стараясь обрести душевное равновесие, он судорожно втянул в себя воздух. Незнакомка, ахнув и прикрыв наготу, распахнула широко расставленные очи… С лица неизвестной лесной нимфы смотрели серо-серебристые глаза Тира, предводителя буйной ватаги снежных эльфов…

— П-прошу п-прощения, — выговорил Эристор, пулей выскакивая в коридор.