Литмир - Электронная Библиотека
A
A
* * *

На планете Шторм ночь коротка и наполнена сиянием небес, а закаты долги. Они трепещут и переливаются в небе еще несколько часов после того, как багрово-алое солнце погружается в море.

Вскоре Мартин замечает, что свечение медузьего следа гаснет в красном пламени, заполнившем подземный коридор. Он поднимает голову и видит, что сверху в каменном монолите открылась узкая щель, а над ней полыхает небо. Мальчик движется уже не по туннелю, а по ущелью. Относительно ровное и гладкое дно пещеры сменяют острые камни – и Мартину невольно представляется, как же больно медузе ползти по этой щебенке, волоча бескостные ноги-хвосты.

– А Ленцу не больно? – зло бормочет он. – Может, его уже слопал кайдзю. А папе и дяде не больно было тонуть?

«Не о том думаешь», – усмехается Ленц, перебирая свои пробирки.

Папа и дядя молчат – ведь под водой звуки не слышны. Красное сияние разгорается, и все сильней запах моря и дыма. Впереди слышится какой-то стук. Марин падает на живот и ползет последние метры, ползет совсем как медуза. А потом алый луч заката вспыхивает, бьет по глазам, так что приходится сощуриться. Третье веко невольно опускается, на секунду все предметы кажутся размытыми – а затем Мартин видит ЕГО. Он – герой. Эрих, убийца медуз, стоит на большом валуне у самого выхода из ущелья. В его золотых волосах пылает закатный свет. В его руке кривой меч, и он смотрит куда-то вниз. На миг у Мартина перехватывает дыхание, и сердце стучит у самого горла – не его ли выцелил персей, не ему ли отрубит сейчас голову? Но потом луч гаснет, и Мартин понимает, что волосы героя не золотые, а рыжие, и это, конечно, не Эрих. Эрих мертв, упал пьяным в море с обрыва. А это Андрис Данц, двоюродный брат Эриха и тоже смелый охотник. И смотрит Андрис вовсе не на него, а на маленькую двухвостую медузу, упорно ползущую к валуну. Медуза не замечает Данца. Ее ослепил свет. Ей хочется… чего?

«Моря», – говорит Ленц у него в голове.

Папа и дядя не говорят ничего, но, словно перелистывая страницы на планше, Мартин видит светящиеся подводные города, звездчатые скопления, тяжи и разноцветные живые башни.

Ей хочется моря. Ей ни за что не доползти до моря, но она упрямо зовет… зовет кого?

Нянька. Большой. Теплый. С ним безопасно. Он унесет… унесет отсюда, из сухого опасного места, где поют скалы, унесет в глубину.

Мартин трясет головой, пытаясь вытрясти чужие мысли, мысли медузы. В непослушной голове всплывает воспоминание. Они с Ленцем гуляют по пляжу. Ленц поддевает ногой студенистый зонтик, распластавшийся на песке, – там, на теневой стороне острова. Доктор всегда находит случай, чтобы преподать Мартину урок зоологии, геологии или астрономии, смотря что попадется им по пути.

– Медуза, – говорит «соль с перцем», – это подвижная стадия стрекающих или книдарий. Неподвижной стадией являются полипы. Полипы обычно прикрепляются ко дну, а иногда образуют колонии…

– А я думал, медуза – это такое страшное греческое чудовище со змеями вместо волос, – дурачится Мартин.

Ленц потирает переносицу и тихо отвечает:

– В человеческих языках одно слово может иметь несколько значений, но, как правило, между этими значениями есть связь.

У Мартина болит голова. Сильно болит голова. Просто нестерпимо. Он и здесь, в ущелье, и там, на пляже, и где-то еще, глубоко, где светятся странные волокна и нити, соцветия и венчики небывалых актиний, и там хорошо, прохладно, спокойно, там нет головной боли…

Солнце блестит на клинке.

– Убегай! – кричит Мартин.

Он выскакивает из-за камня, машет руками и кричит:

– Убегай, он хочет тебя убить!

Медуза останавливается и чуть поднимает голову – слепая, она словно пытается нащупать лицом звук. Охотник прыгает с валуна. Его клинок опускается по сверкающей дуге, и капли черной крови горят на солнце, как рассыпавшиеся агаты. Андрис Данц подхватывает отрубленную голову за волосы и поднимает ее высоко, и широко распахнутые темные глаза медузы глядят прямо в лицо Мартину. Сейчас он должен умереть. Вот сейчас…

* * *

…Когда-то во время прилива они поднимались по водяным каналам – расщелинам, заполненным морской водой, – и оставляли свою кладку в скалах. Когда-то они жили на суше, и им нужно было возвращаться сюда раз за разом, как рыба возвращается в реку, где вывелась из икринки, как горные хищники возвращаются в родное гнездо. Их дети должны были дышать воздухом и впитывать пение скал. Потом они изменились и больше не могли подниматься в скалы. Они росли, тянулись, их ветви – руки – мысли – покрыли все дно океана, они отрастили чудесные… сххха, сиала, шепот глубин… но дети все еще должны были выводиться на суше. У слабого потомства не хватало сил самим спуститься в море. Они сохли и умирали, пока… схха, сиала, шессс шиатта… старшие не создали ванка. Ванка – не звери, не механизмы, отдаленные потомки подводных стад сиала – поднимались на сушу, оставляли кладку в скалах и забирали приплод. Потом ванка перестали возвращаться. На суше появилась опасность. Им надо было создать более сильных ванка. Надо было преодолеть опасность. Защитить детей. Иначе они растворятся во времени, и их род исчезнет, как пресные воды реки растворяются в сильной соли океана. Уничтожить, убрать опасность…

* * *

– Тьфу ты.

Андрис Данц отпихивает сапогом тело медузы и подходит к Мартину, покачивая отрубленной головой. Его тень, длинная, как медузий хвост, волочится за ним по камням.

– Я думал, ты еще одна из этих тварей. Уже собирался с тобой покончить. Как ты вообще попал сюда?

Мартин поднимает взгляд и кричит. Ему так больно, и страшно, и холодно, как будто он нырнул на глубину и теперь не может подняться наверх, не может вздохнуть. Ему срочно надо глотнуть воздуха, и он кричит, кричит, выпуская изо рта невидимые пузыри. Андрис отпускает волосы мертвой медузы и хватается за виски. Из его глаз течет кровь. Он падает на колени. Кровь льется из его разинутого рта. Он валится ничком на камни, вздрагивает несколько раз и умирает.

Мартин нагибается и подбирает голову медузы, выпавшую из руки мертвого персея. Голова продолжает кричать, но Мартин уже может вынести этот крик. «Тише, – говорит он. – Тише, а то мы испугаем ванка. А он такой большой и красивый. Он пришел за нами. Если мы будем так громко кричать, он испугается и умрет, и мы никогда не вернемся домой». Голова медузы послушно замолкает. Держа трофей Андриса под мышкой, мальчик выбирается из ущелья и начинает спускаться по горной тропе.

* * *

Доктор Ленц как раз тычет рогатиной в морду черной вертлявой твари, когда краем глаза замечает движение. Ему даже не хочется смотреть туда. Какой смысл? Вышедший из моря гигант еще три часа назад проломил Стену. Теперь бой идет на подступах к городу. Мелкие, с рыбачьи баркасы, твари уже прорвались на террасы и теперь снуют между домами, сея смерть. Исполин движется неспешно, как будто ожидает, когда его авангард разберется с жалкими людишками. При каждом его шаге скалы содрогаются, по земле бегут трещины, рушатся павильоны на рынке. В красном зареве заката кажется, что на их остров выполз другой остров, поменьше, покрытый острыми пиками и шпилями рогов и шипов.

Все же доктор, отпугнув тварь, на секунду оглядывается. На крыше полуразрушенного павильона стоит Мартин. В разорванной рубашке, тонкорукий, тонконогий. Он держит что-то в руке. Что-то круглое. Он молчит, ветер треплет его нестриженые темные волосы, бросает в лицо клубы дыма.

– Парень принес-таки башку, – хрипит Бартен.

Он стоит рядом с самострелом в руках. Самострел раньше принадлежал погибшему стражнику, Оле Свенсону.

– Он не так бесполезен, как кажет…

Мартин оборачивается к ним, всего на секунду, и у Ленца перехватывает дыхание.

Свалка на площади замирает.

8
{"b":"77771","o":1}