Максим так взглянул на меня, что я понял: раскусил, будь он неладен! А вот сейчас и номер счета где-то в облаках вычитает и мне продекламирует с выражением, как в школе учили…

От дороги отвлекаться нельзя, но я опять представил себе инфополе, только уже не в виде книги, а в виде толстой тетки в парчовом концертном платье, исполняющей какой-то особо хитрый трень-брень-дзинь на арфе, ее руки трогали струны, выбирая нужные, руки сами знали, где какой звук кроется. И Максим тоже, наверно, перебирает каналы какими-то виртуальными руками? Сам – в большом толстом канале с дырявыми стенками и через эти дырки шарит по окрестностям, бормоча: ага, кажись, поймал…

– Ну, давай мобилку, – сказал Максим.

Я, наверно, просиял лицом: не догадался, не вычитал в облаках! А он преспокойно треснул аппарат экраном о рычаг коробки передач, и хорошо треснул.

– Ты что творишь?!

– Андро, ты попал.

И точно – попал. Даже если тот, кто обещал перевести деньги, таки перевел двадцать тысяч – как я могу это проверить? И как я могу ему поверить на слово? Если Сергей Антонович, такой благообразный, с самого начала планировал уничтожить нашу тройку? А тут – в глаза я этого человека не видел, ничего о нем не знаю, кроме того, что и ему требуется выход в инфополе.

А тут мой таинственный незнакомец и вышел на связь.

– Деньги на счету, высаживайте мальчишку, – приказал он.

– Вы где?

– А вы где?

Ну, откуда я мог знать, куда меня занесло? И просить Максима, чтобы он быстренько набросал карту, я тоже не мог.

А он, черт бы его побрал, смеялся.

Я еще не понимал, в чем заключается его победа. Но он сейчас был победителем. Он – покойник, он – неведомо что в теле ребенка! Я, живой и сильный, проиграл, а он вырвался вперед.

Для начала я снизил скорость.

– Я не могу проверить счет, – сказал я незнакомцу.

– Почему?

– Мобилка сломалась.

– Некстати.

– Сам знаю.

– Но деньги уже там. Поклясться, что ли?

– Ага, «мамой клянусь»… – пробурчал я. И дикая мысль пришла в голову – вернуться в терем. Не может быть, чтобы Белкин Глаз не справился с этими двумя. Вернуться и сказать – я спасал Максима, вот он, живой и невредимый…

У меня ведь еще остался баллончик с двухфазным сонным газом, да и респиратор – вот он, на боку. Максим в машине сразу уснет…

– Ты респиратор локтем потрогал, – сообщил мне Максим.

– Ты что, в мой канал влез?

– Не я, пацаненок этот. Я ведь не контролирую, оно само откуда-то берется, – почти миролюбиво объяснил он.

– Думаешь, он бы контролировал, если его от тебя избавить?

– А ты бы хотел?

– Да, – честно сказал я. – С ребенком меньше было бы хлопот.

– Ну а я по доброй воле не уйду. Мне нужно своих спасать. А тебе пацанчик нужен, чтобы деньги за него взять, но ты, Андро, продешевил. Эй, кто там на связи? Продешевил он! – крикнул Максим в микрофон рации.

Но тот, с кем я вел переговоры, не отозвался. Возможно, думал, как же теперь быть. Уникальный ребенок имел жильца, который вовсе не был настроен сотрудничать. Как избавить ребенка от постояльца, незнакомец, может, знал, а может, нет… Хотя если он имеет понятие об этих самых каналах, то догадается…

– В Никитинское, – сказал Максим.

– Ты спятил.

– В Никитинское.

– Разве ты не можешь узнать, что с твоими, оттуда? Ну, оттуда? – Я ткнул большим пальцем в сторону созвездия Скорпиона.

– Идиот! У меня не получается! – заорал он. – Я все время пытаюсь! А лезет какая-то дрянь и хрень!

– Это как?

– Откуда я знаю?! Слушай, Андро, у тебя вообще-то дети есть?

– Сын…

– Ну, так должен же понимать… – Максим вздохнул. – Или ты не мужик?

Я обезьяна, подумал я, просто я старая и дурная обезьяна. Ничего в этой жизни не получается случайно – и мое ремесло мне откуда-то послали в соответствии с моей сутью…

– Сейчас свернешь налево, – сказал Максим. – Странно же устроено проклятое инфополе. Карту – так сразу выдает. Может, я там пробился на склад, где карты хранятся?

– Не ты, – буркнул я. – Он. Артем. Ты вообще какой-то паразит. Рыба-прилипала.

– И что ты предлагаешь? Андро, а хочешь – удави меня? Руки у тебя подходящие. Ну? И удирай! Деньги – на счету, снимешь, спрячешься…

– Тебя – с радостью. Артема жалко.

Я был как обезьяна из сказки про умного охотника. В детстве меня научили смеяться над хвостатой дурой. Охотник насыпал в кувшин орехи и спрятался. Обезьяна видела, как он это делал, спустилась с дерева и сунула руку в кувшин. Орехи захватила полной горстью, а вытащить не может. И разжать ладонь не может – в ней же орехи. Так и попалась.

– Вот то-то.

Он понял ход моей мысли. И понимал, что мы друг к дружке теперь намертво привязаны – все трое: я, старая мартышка, он, куча информационного хлама в инфополе, которую некоторые сочли бы за душу, и мальчишка этот, Артем, который вообще ни в чем не виноват. Он же не просил у доброго Боженьки такую опасную и уникальную способность – она сама откуда-то взялась.

Что-то закудахтало в рации.

– Не надо морочить мне голову и все прочее, – сказал незнакомец. – Деньги на счету. Вылезай у ближайшего банкомата и проверь.

– Тоже идея, – ответил я.

Мы как раз были у поворота, и указатель обрадовал: в ста метрах – Ясково, а что за Ясково? Если поселок, там должна быть инфраструктура, полный джентльменский набор: бар, зал игровых автоматов, пункт обмена валюты и банкомат.

Я повернул.

– Назад, – велел Максим. – Нам там делать нечего.

– Отстань. И без тебя тошно.

– Поворачивай, кретин! Обратно! Там засада!

Но сто метров – это так мало, и «Тойота» выехала на жуткую поселковую площадь, где, кроме джентльменского набора, был еще и дамский – ряд ящиков у торгового центра, на которых местные бабульки разложили грибы, зелень и банки с соленьями; где рядышком стояли дорогой, но изгвазданный в навозе «Лексус» и телега на автомобильных колесах, запряженная гнедой лошадью.

Чтобы развернуться, я должен был притормозить – тут-то нас и взяли.

Мне нужно было выкинуть треклятую рацию в окошко! Именно по ней моему незнакомцу удалось определить, куда занесло «Тойоту». Он очень вовремя крикнул про банкомат – как раз перед поворотом.

Я так и не понял, чем подбежавший парень пробил переднее колесо «Тойоты». Понял только, что машина вдруг резко накренилась.

И тут человек во мне временно умер, зато ожила обезьяна, спасающая детеныша.

С ребенком под мышкой я выскочил на площадь, кого-то оттолкнул, взбежал, сам не знаю как, на «Лексус», куда-то соскочил, полез вверх. Видимо, я успел опрокинуть ящики – старухи орали, их перекрикивали какие-то мужики, раздалось два выстрела.

Опомнился я на грязной, черной и плоской крыше торгового центра – к счастью, имевшей бортики.

– Дальше что? – крикнул Максим, которого я во время этого обезьяньего полета несколько помял. – Что дальше, я тебя спрашиваю? Доигрался? Пристрелят же нас тут на фиг!

– Не пристрелят. Я тебя вытащу, только не вопи.

Он замолчал, но ненадолго – я едва успел оглядеться и наметить путь к спасению.

– Куда ни кинь – все клин, – вдруг сказал Максим. – И этим пацаненок нужен для опытов, и тем – для опытов. Только этот твой Сергей Антонович вроде погуманнее будет… А они – замучают мальчишку… Какой я идиот, молчать надо было, молчать…

Один я бы ушел с легкостью воробья и с демоническим хохотом. Но мальчишка, который весит кило этак двадцать пять, не пушинка, с ним не очень-то попрыгаешь и полазаешь по веткам.

– Слушай, Андро. Дай слово, что поедешь в Никитинскую и убедишься, что с моими все в порядке. И уговоришь Катю уезжать. Я никак – понимаешь, никак! – не могу их увидеть.

Я достал пистолет. Если сукины дети полезут на крышу – им это выйдет боком. Они должны знать, что я вооружен. Тогда они, может быть, начнут переговоры.

Как будто я с самого начала не знал, что Артемка нужен для опытов! Знал же. А что касается гуманизма – ну, не голову же ему вскроют, в самом деле, чтобы найти красную кнопочку…