Кстати, Арина собиралась забежать через час в музей. Арина… А ведь хороша Арина-то! Фигурка точеная, личико обаятельное… Да и кроме того, сама первая начала…

Замечательно! А пока суд да дело, прогуляемся Хлопушинским проспектом.

С прохладой во рту и заряженным телефоном в кармане Влас Чубарин двинулся обратным путем, предвкушая грядущие приключения и рассматривая все те же рекламные щиты, но уже с изнанки. Сначала на него трагически уставился похмельный красавец с высоко взбитой шапкой волос и больными тенями у глаз. «Я пригвожден к трактирной стойке, – прочел Влас. – Я пьян давно. Мне все равно».

«А вот пить надо меньше… – предостерег себя праздный гуляка. – А то что-то я здесь… В кафешке – стольник… Потом на митинге – грамм пятьдесят… Да еще и с Вованом из фляжечки… Так и на девушек сил не хватит…»

Перед следующим портретом пришлось приостановиться, поразмыслить. На темном фоне был запечатлен сребробородый патриарх: тонкие резные черты лица, строгий взгляд. Казалось бы, что такого предосудительного мог изречь сей величественный старец? Тем более обескураживающе смотрелась приведенная ниже цитата: «Не за то москаля бьют, что крадет, а за то, чтобы концы прятал!»

Москаля? В Суслове так называли обычно приезжих из Москвы, но здесь, надо полагать, слову придавался более широкий смысл.

Затем внимание Власа привлек симпатичный магазинчик под вывеской «Скупка краденого». Просто и мило. Зайти, что ли?..

Поколебался и зашел.

Магазинчик как магазинчик. В основном сувениры, хотя стояли там и предметы мебели, и бытовая техника, и даже несколько разнокалиберных сейфов. Стоило звякнуть дверному колокольчику, к посетителю устремился молоденький улыбчивый служитель.

– Добрый день! Хотите что-то приобрести?

– Да вот… – смешался Влас. – Краденого бы чего-нибудь…

Улыбка несколько поблекла.

– А, понимаю, – протянул служитель, чем-то неуловимо напоминавший того бармена, что обслуживал Власа в кафешке у фонтана. Хотя почему неуловимо? Очень даже уловимо: белая рубашка с коротким черным галстуком, наплечная кобура со сбруей и торчащая из-под мышки рукоять пистолета. – Вы, очевидно, турист? Хотели бы что-нибудь на память о Понерополе?

– Д-да…

– Тогда вам лучше заглянуть в «Хабар» – это в двух кварталах отсюда… Специализированный мини-маркет, как раз для туристов. А мы в основном население обслуживаем…

– Но… на вывеске-то у вас… «Скупка краденого»!

– Да, – с достоинством подтвердил служитель. – В том числе и краденого! Скупка, продажа… Но видите ли… – Приветливое лицо его малость омрачилось. – В последние дни товары поступают с перебоями. Это бывает… иногда… Понимаете, поставщики работают индивидуально…

– Позвольте! – ошеломленно сказал Влас и обвел широким жестом окружающее изобилие. – А это все откуда?

– От торговых фирм.

– То есть приобретено легально?

– Разумеется. Почему это вас смущает? Кража у нас тоже легальна.

– Я понимаю… Однако если нет ничего ворованного… Получается, у вас тут честный бизнес – и все?!

Молодой человек улыбнулся ему, как ребенку.

– Да чем же вам бизнес хуже кражи? – спросил он, позабавленный, видать, наивностью посетителя. – Бизнес, если хотите знать, высшая, наиболее цивилизованная форма криминала! Кража, разбой, грабеж – все это, строго говоря, лишь грубые попытки того же бизнеса…

Воспитанный в иных традициях Влас дернулся было возразить, но потом решил, что не стоит лезть в чужой монастырь со своим уставом. Не Суслов, чай, – Понерополь.

– Стало быть, ничего предложить не можете…

Служитель замер. Кажется, его осенило.

– Слушайте! – воскликнул он шепотом, таинственно округляя глаза. – Буквально перед вами дама одна кое-что сдала… Подождите минутку. Я сейчас…

Исчез из виду и тут же появился вновь.

– Вот, – сказал он, предъявляя сувенир. – По-моему, именно то, что вам нужно. Миленькая вещица, сто процентов краденая. Сейчас выпишем справочку о происхождении товара… Берете?

– Беру, – промолвил Влас, неотрывно глядя на то, что ему предлагали приобрести. – Только знаете… В графе о происхождении лучше напишите «грабеж», а не «кража»…

Это была плоская фляжечка Вована.

Он брел Хлопушинским проспектом, размышляя над словами Аверкия Прокловича о том, что государство без глупостей не живет.

Да, наверное, всякой державе Бог судил совершить строго определенное количество нелепостей. Диву порой даешься: вроде бы и народ уже весь под корень спился, и власть прогнила, а страна стоит себе и не рушится. Стало быть, не вся еще дурь исчерпана. А бывает и наоборот: вроде бы и броня крепка, и танки быстры, но вот, глядишь, отчинил кто-нибудь ту крохотную последнюю бестолковщину – и где он, Вавилон? Где она, Ниневия?

В обломках. Жуткое зрелище. Кого-то придавило, кто-то, сам того не чая, очутился сверху. Непридавленные оглядываются ошалело и, быстренько смикитив, что к чему, уговариваются считать случившееся славной победой. В ответ из-под развалин державы доносится приглушенный мат большинства. Но тут на руинах подобно сорнякам успевает подрасти юное поколение, ничего другого не видевшее. Эти поверят во что угодно. Даже в то, что приход криминала к власти и есть подлинное торжество свободы.

И отсчет глупостей вновь начинается с нуля…

Нечто знакомое ласково коснулось слуха. Влас выпал из раздумий и осознал внезапно, чего ему так не хватало в Понерополе. С того самого момента, когда беглец выбрался из автобуса, его одолевало странное ощущение нереальности происходящего. Влас как будто оглох, но оглох, если можно так выразиться, частично. Некий внутренний голос тревожно нашептывал ему: что-то не то, что-то вокруг не то… Но что именно?

Теперь он понял.

Слуха коснулось первое матерное слово. И не просто слово, а заключительная часть сложнейшего многоэтажного оборота, произнесенного ломающимся детским голосом.

Влас замер, затем пошел на звук.

Четверо подростков стояли кружком возле окольцованного узорчатой решеткой древесного ствола и обменивались с запинкой чудовищными площадными ругательствами, то и дело при этом сверяясь с планшетами.

– К зачету готовитесь? – несколько натянуто пошутил Влас.

Школьники сердито поглядели на подошедшего.

– Митирогнозию завтра сдавать… – буркнул один.

Ну вот! А ведь действительно хотел пошутить…

– Ну… ни пуха ни пера, – еще более натянуто пожелал Влас.

В ответ один из подростков раскрыл розовые пухлые губы и вместо канонического «к черту» выдал в рифму такое, что уши чуть не свернулись. Отличник, наверное.

– Достали уже этой митирогнозией, – пожаловался другой. – Скорей бы сдать и забыть…

Влас постоял, поморгал и двинулся дальше. Надо же – сдать и забыть… Хотя, с другой стороны, логику вон тоже учат и сдают, а сдавши выкидывают из головы и никогда больше ею не пользуются.

Аверкий Проклович ожидал Власа на скамейке в сквере. Журчал фонтан, в разрыве между кронами виднелся треугольный фронтон с профилем Пушкина.

– И все-таки я с вами не согласен, – объявил Влас вместо приветствия.

Раздрай поглядел на воинственного юношу с любопытством.

– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, Влас…

Влас присел.

– И в чем же вы со мной не согласны?

Сказать «во всем» было бы невежливо, пусть даже и честно. И Влас решил зайти издалека:

– Что производят в Понерополе?

– В смысле?..

– Как тут вообще с промышленностью, с сельским хозяйством? Вы же смотритель краеведческого музея – должны знать…

– Боюсь, что с промышленностью у нас неважно, – опечалившись, ответил Раздрай. – Заводы, фабрики… Все либо остановлено, либо на грани останова… Чувствуете, какая свежесть в воздухе?

– Вот! – сказал Влас. – Этого-то я и не понимаю. Заводы остановлены, все друг у друга что-то переворовывают, а откуда оно берется?

– А в Суслове? – поинтересовался старичок.