Весь сентябрь и октябрь прошли без особых происшествий. Камила училась с утра до вечера, а потом шла на работу. Там она проводила время до самого утра, а утром снова шла на учебу. Работать ночью оказалось сложнее, чем она думала. В это время, когда основной персонал уходил домой, она оказывалась во власти двух молоденьких медсестер, которые словно взяли за правило кричать на Камилу, подгоняя ее в работе. Наверное, каждому среднему персоналу хочется порой почувствовать свою власть ну хоть над кем-то. Покомандовать, покритиковать, поунижать. Две медсестры заставляли Камилу несколько раз перемывать полы в коридоре и палатах. Во время вечерних процедур они словно нарочно раскидывали в коридоре упаковки от шприцев, колпачки от игл, обрывки лейкопластыря, заставляя Камилу еще раз пройтись тряпкой по всему отделению. Не видит она, что ли, какой хаос стоит в коридоре? В сестринскую они ее не пускали, пользоваться чайником или микроволновой печью ей тоже было нельзя. Поэтому поздно вечером Камила ела холодные макароны, которые успевала ей приготовить Аннель, и запивала все водой из-под крана. Вскоре медсестры стали лишать Камилу подушек и одеял, которые выделялись для всех работников ночной смены. Камила терпеливо все сносила. Ей нужна была эта работа, а иначе она не сможет учиться. Камила заканчивала работу в два часа ночи и ложилась спать на холодную кушетку в санитарной комнате. Когда ночи были еще теплыми, Камиле было достаточно просто свернуться в позе зародыша и проспать так до утра, особо не страдая от холода. Но как только сырой ноябрь вступил во власть, недосыпание, недоедание, переутомление сразу же сказались на ее здоровье. Она тут же подхватила вирусную инфекцию. А так как, кроме нее, ночных санитарок больше не было, то в больничном ей отказали. Поэтому Камила надевала марлевую маску, чтобы не заразить больных, и с забитым носом и воспаленным горлом принималась за работу. Ночью, ложась на кожаную поверхность кушетки, она укрывалась своей курткой, подложив под голову портфель. Она засыпала очень быстро, так как усталость сразу же сковывала ее тело. Все чаще она засыпала в сильной лихорадке. В такие минуты Камила содрогалась всем телом и плакала. Она сама не знала, отчего слезы так горько катились по ее щекам. Может быть, это была просто лихорадка. Когда поднималась температура, ей начинало казаться, что потолок и пол под ней кружится и растекается, как жидкий пластилин. Студеный ветер завывал за окном и, пробираясь сквозь щели старых окон, безжалостно пронизывал сжавшееся в комочек тело Камилы. Ей не хотелось падать духом, она старалась видеть во всем этом пользу для себя. Как в былые дни, Камила утешала себя, проговаривая заплетающимся языком: «Все будет хорошо. Ты справишься. Вот увидишь, завтра будет намного легче. Только дотерпи до завтра. Ты справишься. Ты справишься». Когда лихорадка подступала к ней, она в непрекращающейся дрожи представляла себя золушкой. Многие хотят быть золушками только потому, что в конце золушка стала принцессой. Но ведь мало кто хотел бы пройти такие трудности и унижения, которые прошла она. А вот ей, Камиле, повезло. У нее есть трудности, работа как у золушки, медсестра-хозяйка – как ее мачеха, дававшая ей кучу поручений на ночь, у нее даже были две сестры, которые над ней издеваются. «Живу как в сказке, – говорила она себе, а потом добавляла: – Но я пройду все эти сложности и в конце обязательно стану принцессой. Вдруг мне повезет и я стану красавицей, и настоящий принц влюбится в меня и увезет в далекую страну от всех этих бед?» Только когда Камила думала в лихорадочном бреду о принце и любви, она представляла рядом с собой кого-то другого, а не фиктивного мужа Мишу. Хотя статус замужней женщины по-своему влиял на ее жизнь. Камила никому не стала объяснять, что это ненастоящий брак, поэтому для всех она была замужем. По этой причине ни один парень не приглашал ее на прогулки. Хотя Камила и раньше не была популярной среди парней. Может, все дело было в том, что она только совсем недавно стала мечтать о принце, а раньше у нее в голове были одни лишайники да всякие там задачки по генетике и химии?

В одну из холодных и сырых ноябрьских ночей Камила пришла на работу голодная и уставшая. Ломота в мышцах усиливалась, а голова, казалось, раздувалась и пульсировала при каждом ее шаге. Камила переоделась в белый рабочий костюм, надела маску на лицо, натянула перчатки и наклонилась, чтобы взять ведро. Как только она склонилась, то тут же почувствовала, как возросло давление на глаза. Она невольно зажмурилась и приподнялась. Перед взором пронеслась стая мушек, и тут же в ушах противно загудели непонятные звуки. Она вытащила из кармана длинный список дел, который оставила ей на ночь сестра-хозяйка. Вот что Камила должна была успеть в эту ночь, когда сил у нее оставалось лишь на то, чтобы волочить свои ноги: протереть окна в ординаторской, полить цветы в вестибюле, забить вату в щели окон, привести в порядок все двадцать пять палат, помыть холодильник в столовой, провести генеральную уборку в мужском туалете, почистить все ведра, постирать все тряпки, вынести мусор и, конечно же, помыть лестницы без швабры. «Вроде не так много, – подумала Камила. – Если я сейчас начну, то в двенадцать закончу и у меня даже останется время, чтобы подготовиться к завтрашней контрольной работе по психологии». Она попила воды из-под крана и принялась за работу. В эту смену с ней дежурила медсестра Света. Это была осунувшаяся женщина лет сорока с русыми волосами, желтым оттенком кожи и властным голосом. От нее постоянно пахло табаком и тушеной рыбой. Света с самого начала невзлюбила Камилу и не упускала возможности это продемонстрировать.

Это дежурство не задалось с самого начала. Камила старалась найти в себе силы, и у нее это поначалу получалось. Подгоняемая криками скандальной медсестры, Камила полила цветы, помыла окна, забила вату в щели между стеклами и рамой, помыла коридор и приступила к уборке палат. Ей оставалась еще одна палата, как вдруг неожиданно в дверях возникла Света.

– Иди за мной, – властно приказала она.

Камила побрела за ней. Они вошли в соседнюю палату, и Света, отодвинув тумбочку, указала ей пальцем на коричневое пятно на полу.

– Это что такое?! – кричала она. – Тебе глаза для чего даны?

Камила молча взяла швабру и подошла к закуточку между кроватью и тумбочкой.

– Ты что, не видишь, что это засохшее пятно?! Его нужно руками тереть! – приказным тоном говорила Света.

Все это происходило на глазах восьмерых мужчин разных возрастов, ибо развернулась эта сцена в мужской палате. Камила наклонилась и стала скоблить пол грубой щеткой. В этот момент Света подошла к ней так близко, что ее стопы оказались прямо у лица Камилы. Свету же это нисколько не смутило.

– Это что такое? А это ты не видишь?! – вопила Света, водя носком по полу прямо перед лицом девушки.

– Это не оттирается, – тихо произнесла Камила.

– Не оттирается?! – возмутилась Света. – А это что?

Она начала водить своей подошвой по пятну, надавливая на него всем своим весом, пытаясь соскоблить въевшееся пятно. В какой-то момент она не рассчитала силу своего нажима на стопу и нога соскользнула с пола и ударила Камилу прямо в нос. Камила выронила щетку и приложила ладонь к носу, из которого тут же хлынула кровь.

– Оставь ее! – неожиданно вскричал мужчина лет пятидесяти.

Это был пациент без обеих ног, поэтому он лишь приподнялся на своей кровати, чтоб казаться выше.

– Говорят тебе, это не оттирается! – кричал он. – Что ты как зверь какой-то?!

– А вы не вмешивайтесь! – процедила Света сквозь зубы. – Это не ваше дело!

– Еще как мое! Завтра расскажу врачам на обходе, что ты не давала нам спать. Время уже одиннадцатый час, а ты мучаешь девчонку своими пятнами. Никто не смог его соскоблить, сколько я тут лежу. Линолеум там нужно менять.

Старенький дед подошел к Камиле и поднял ее за плечи.

– Ой, да она вся горит, – сказал он чуть слышно. – Иди, дочь. Все уже чисто. Ты уже все тут помыла. Иди, иди.