Камила быстро собрала весь свой инвентарь и покинула палату, ибо слезы тут же предательски заблестели на ее глазах.

Что там было дальше, она не слышала. До нее донеслись только отдельные крики и какая-то брань. Но удивительно, как сильно на Камилу подействовало доброе слово. Промыв свой окровавленный нос холодной водой, она тут же ободрилась и нашла в себе силы на остальные задания. Но как она ни старалась, раньше полуночи она все же не успела закончить работу.

Камила бросила две хлорные таблетки в ведро с водой и направилась на лестничную площадку. Света куда-то смылась, и за Камилой никто в этот момент не наблюдал. «А может, помыть шваброй?» – посетила ее мысль. Но она тут же ее отогнала. «Врать нельзя, а то войдет в привычку», – укорила она себя и принялась мыть ступеньки руками. За окном стояла глубокая ночь, и Камила, наслаждаясь тишиной, снова принялась себя подбадривать. «Все хорошо, Камила, – говорила она себе, – ты выдержишь. Ты сильная. Если сейчас будешь усердно трудиться, то потом тебе будет намного легче. Тот, кто верен в малом, над многим будет поставлен. А тот, кто был последним, сможет стать первым. Ты уже почти все сделала. Вот уже и лестницу помыла, осталось туалет помыть и все. А вопросы по психологии несложные. Один раз прочтешь и запомнишь, у тебя ведь хорошая память. Так что на занятие ты придешь вовремя и подготовленная. Завтра наступит завтра, и тебе будет легче, вот увидишь, все будет…»

– Эй, мышонок! – прервал ее мысли чей-то тихий голос над головой.

Камила подняла глаза. На лестничной площадке стоял молодой парень лет двадцати четырех. Он был среднего роста, с белой и даже холеной кожей. Лицо его было совершенно круглое, без брутальных скул или тяжелого подбородка. И вообще весь он был не то чтобы красивым, но по-детски миловидным. Это был пациент из той палаты, где совсем недавно произошел скандал. Он смотрел на Камилу черными, полными сострадания глазами.

– Ты что, до сих пор тут шкрябаешь? – спросил он.

Камила поднялась на ноги и стянула маску с лица, чтобы лучше было видно собеседника.

– Я работаю. А ты что не спишь? – спросила она.

– Да так… Не спится… Почему бы тебе не пожаловаться на эту мегеру?

– Я что, ребенок, чтобы жаловаться? – опустив глаза, ответила Камила. – Да и не помогут мои жалобы. Эти медсестры тут давно работают. Пожалуюсь на одну – другие начнут гнобить еще сильнее. Они тут друг за друга горой, а я для них чужая.

– Не обращай на них внимания. Ты станешь врачом, а они так и будут всю жизнь под врачебную дудку плясать. Вот и злятся они на тебя.

– А ты кто? Откуда ты знаешь, что я буду врачом? – вглядываясь в него, спросила Камила.

– Меня зовут Йохан.

– Что еще за имя такое? Ты что, не из России?

– Правильно, – улыбнулся он. – Я в гости приехал, а сюда так, по глупости попал. Завтра выписывают. А ты Камила?

– Да.

– Я уже слышал о тебе. В палате о тебе все хорошо говорят.

Камила снова опустила глаза. Этот незнакомый парень имел приятные черты и вызывал доверие. У него был такой добрый и открытый взгляд, что Камила не могла долго смотреть на него. Отчасти боясь, что растрогается его жалостью к себе, отчасти потому что очень смущалась, когда парни на нее вот так смотрели. А еще она опустила лицо, боясь, что он сможет разглядеть ее не очень хорошенькие черты. Мокрые, спутаные от пота пряди волос торчали из-под шапочки, прилипая к худым щекам. Ей было стыдно, что сейчас она так выглядит. Ей хотелось, чтобы он скорее ушел и оставил ее одну. Йохан, видать, это понял, потому что, замявшись, после долгой паузы он молча протянул ей прозрачный пакетик, в котором лежали четыре бархатных персика. при виде их у Камилы предательски заурчал живот. Она покраснела, отвела взгляд и поспешно взялась за тряпку. И чего именно сейчас нужно было этому желудку издавать такие звуки?!

– Нет, спасибо, – сказала Камила, не глядя на Йохана.

Парень тут же растерялся и тоже покраснел. Видимо, и он был очень застенчив.

– Ты возьми… У меня там еще есть… – промямлил он. – Я тут их оставлю, а ты…

Он положил пакет с персиками на подоконник и, почесав затылок, тут же скрылся за дверью.

Камила опустилась на корточки и принялась водить тряпкой по ступенькам. Когда работа была выполнена, она отжала тряпку, сняла перчатки и побрела обратно в отделение. Проходя мимо подоконника, Камила еще раз бросила свой взгляд на бархатистые фрукты.

– Чего уставились? – сказала она им. – Думаете, я такая голодная, что поведусь на вас?

Она посмотрела по сторонам и, убедившись, что одна, протянула руку и взяла пакет. Зайдя в санитарную комнату, Камила прикрыла за собой дверь. Помыв руки и колючие персики, она надкусила один из них. Ее нос уже неделю был забит, и Камила не могла ощутить полноту вкуса. «Вот блин… – подумала она с досадой. – Подожду, когда пройдет насморк. Потом с Аннель вместе поедим». Камила посмотрела на длинный список. Ей оставалось еще убрать мужской туалет. Ноги и вовсе подкашивались, а ломота в мышцах увеличилась настолько, что ей казалось, что вся она сплошь покрыта гематомами. Голова кружилась, а в носу постоянно что-то щекотало. Такое чувство, что у нее в ноздрях поселились мелкие палочки, которые постоянно шевелятся и раздражают ее. Всякий раз, когда Камила пыталась чихнуть, ей это не удавалось, отчего глаза наполнялись слезами, а нос забивался еще сильнее. Она два раза чихнула, и на несколько минут ей полегчало. Камила похлопала себя по щекам и умыла лицо прохладной водой. Вооружившись хлорными таблетками, толстыми резиновыми перчатками, двумя ведрами, несколькими тряпками, Камила побрела в мужской туалет. Перед ней, как всегда, открылось отвратительное зрелище: экскременты, валявшиеся на кафельном полу, были растоптаны и размазаны по всем кабинкам. От этой потоптанной кучи тянулись чьи-то коричневые следы. По всей видимости, кто-то снова промахнулся в своей нужде да еще наступил и размазал все это добро по всему полу. Следы заканчивались рядом с умывальником. Тут, конечно же, добрый больной помыл свой тапок и тем самым облегчил ей работу, не разнося дерьмо по всему отделению. Двери и стены были также запачканы, а у окна были размазаны рвотные массы. Камила уже не раз такое убирала, но сейчас силы начали покидать ее. Она стояла у порога и представляла, как сейчас она начнет все это соскребать, чистить, дезинфицировать. Она заранее успокоила себя тем, что у нее забит нос и она не почувствует всей этой вони вперемешку с едким запахом хлорки. Камила, как во сне, набрала ведра с водой, надела перчатки и принялась за работу. Через двадцать минут все фекалии уже были подобраны и смыты в унитаз. Она помыла кафель, продезинфицировала его, так что он стал блестеть. Сменив тряпку и ведро, принялась мыть двери. Она была права, нос ее совершенно ничего не чувствовал, но в горло постоянно пробивался противный вкус хлорки, заставляя ее кашлять. Через двадцать минут махания перед лицом пропитанной хлоркой ветошью ее накрыл удушливый приступ кашля. Она пыталась остановиться, но кашель усиливался, вызывая у нее тошноту. Она наклонилась над унитазом, и ее вырвало. Нажав на рычаг смыва, Камила подняла голову и тут же увидела перед собой множество мелких точек. Стены перед ней растянулись как резиновые, пол стал проваливаться. Она слышала свое хриплое дыхание, ощущала, как ее тело цепенеет и погружается во что-то вязкое. Последнее, что она почувствовала, – это то, как она упала на пол и ударилась лбом обо что-то каменное.

В четыре часа утра один из пациентов нашел Камилу, лежащую рядом с унитазом, в окружении тряпок и ведер. Он позвал на помощь других пациентов и двух медсестер. Ее подняли и вынесли из туалета. Уже лежа на кушетке, Камила пришла в сознание. Света поставила ей капельницу, а другая коллега протирала лицо влажной марлей.

– Напугала все отделение, – строго, но уже более мягко сказала Света. – Если тебе так плохо, нужно было сказать.

– Она вся горит, – с сожалением сказала другая медсестричка, имя которой Камила не помнила.