– Что ж это Бени все не поднимается?– вдруг снова забеспокоился Арон, – Идем все же глянем, может?

– Конечно. Давай только доедим. А то потом нас вряд ли кормить будут, верно?

– Ладно, – согласился Арон и оторвал от бутерброда большой кусок.

– А что за кошмары? – спросил я, – ты не выспался что ли?

– Вообще почти не спал, – отрезал Арон, глядя в стол.

– Что такое? – я был немного ошарашен.

– Да ничего… Пытаюсь заснуть, и всякий раз один и тот же сон: будто я на посту возле Газы стою. Ночь. Никого вокруг и тут рация… Голос оттуда, мол, Арон Зингер… Тебе осталось жить четырнадцать минут!

«Я бросаюсь искать автомат… Нет нигде! Я пытаюсь найти хоть что-то: нож, гранату… Ничего! А потом вообще, оказывается, что я голый! Понимаешь? Но и это не все! Я тогда на свой хер глянул… Мама родная! А я еще и необрезанный! Понимаешь?

– Ну и что? Сон как сон… Когда снится, что ты голый, это часто означает, что ты в растерянности, не можешь найти свое место, решение и тому подобное.

– Да, я знаю… Но четырнадцать…

– Что четырнадцать? – удивился я.

– Понимаешь… я как-то ездил в Трансильванию с друзьями, и у нас в компании был один парень – румын. Ну, в смысле, еврей румынский.

– И…

– И там меня цыганка выловила… руку схватила и сказала, что жить мне осталось четырнадцать лет… Тот парень мне перевел. Все ржать начали, а мне так в душу запало…

– Ну, и сколько тебе тогда было?

– Двадцать два…

– А теперь?

– Скоро тридцать шесть… И еще, не знаю, имеет это значение или нет, но мы отсюда выходим шестого августа… шесть плюс восемь – четырнадцать…

– И что? Седьмое июля – семь плюс семь – тоже четырнадцать! А мы еще тут куковать будем… В общем, я думаю, что это ерунда. А насчет цыганки… Одна мне тоже как-то сказала, что будет у меня девушка Лена и я на ней женюсь. И вот, представь себе, у меня с тех пор не было ни одной Лены! Ну, и жена соответственно, тоже не Лена совсем… Хотя, цыганка та была специалист!

Арон вопросительно поднял на меня глаза.

– Понимаешь, кольцо она с меня сняла так ловко, что я вообще не заметил! До сих пор не понимаю как. Так что оставь эти глупости. Сон не самый приятный, я понимаю, но и далеко не самого дурного толка. Так… слегка пасмурно на событийном фоне, но не более того.

– Думаешь? – Арон даже немного оживился.

– Да ясное дело! Допивай, и пойдем Бени будить. Вдруг ему тоже кошмар приснился… – я подмигнул Арону, но тот уставился в свою чашку.

Минут через пять мы встали и пошли обратно к кубрику. Новая форма, которую нам выдали в Вашингтонском подземелье, была на редкость удобной – нигде не жала, но напротив – сидела как влитая, и ткань была довольно приятной на теле. Но, тем не менее, вся эта одежда казалась настолько непривычной, что я всякий раз то одергивал рукава, то вдруг расправлял без всякой надобности комбинезон на поясе, а то принимался застегивать и расстегивать многочисленные карманы.

До вахты оставалось уже меньше часа. Мы подошли к койке Бени и обнаружили его храпящим во все возможные отверстия лица. И при этом, он даже не удосужился задернуть занавеску. Спал он на спине, и его левая рука торчала в проходе на манер шлагбаума. Правая же почему-то была прижата к области сердца. Возможно, Бени снился романтический сон, но Арон, видимо, решил отомстить за собственный ночной кошмар и заорал во всю глотку, сложив ладони рупором:

– Тревога! 3Д13! Тревога!

Видимо, потому что он кричал на иврите, на него никто не отреагировал, и лишь с верхней полки в него полетела картонная коробка из-под салфеток. Бени при этом даже не пошевелился. От такого пассажа Арон пришел в неистовство и сорвал с Бени покрывало, о чем тотчас и пожалел. Бени по-прежнему и не думал пошевелиться, но нам открылся грандиозный вид его фаллоса, который, очевидно, изо всех Бениных сил пытался достать потолка, ну, в смысле, до койки следующего яруса.

– Эй! – несколько обиженно заорал Арон и пихнул Бени в плечо.

Тот немного поморщился, а его член внушительно закачался.

– Эй! Придурок! На вахту пора! – заорал Арон почти в самое Бенино ухо, которое, похоже, тоже храпело.

Бени немного поморщился, а затем приоткрыл глаза.

– Эй… – спросил он несколько обиженно, – а где Рахель?

– Какая еще Рахель? – снова заорал Арон. – До вахты осталось двадцать минут! Ты завтракать будешь?

– Ой… – сумел лишь сказать Бени, и уселся на кровати, опустив голову, под нависающей верхней койкой. Вдруг, он, зевая, спросил: – А вы тут давно?

– Ну, достаточно, чтобы увидеть твои страдания по Рахель! – Арон взглядом указал в сторону причинного места, по-прежнему торчащего, словно верстовой столб.

Бени смутился, но не ответил. Он быстро слез с койки, обернулся полотенцем и убежал к умывальникам, почему-то кинув на нас при этом уничижительный взгляд.

– А ты говоришь – кошмары… – резюмировал я.

– Так он отродясь ни о чем, кроме как о бабах и не думал. Я ж служил с ним!

– Правда?

– А то! Потом и в милуим несколько раз вместе ходили. Я не знаю, как он на два месяца подписался. Он уже через неделю ныть начинает – к бабам хочет. Вот увидишь!

– А где вы служили? – поинтересовался я.

– В Шин-бет6, аналитиками. Там и просидели все три года. Я как программист с хорошим арабским, а он в основном – по алгоритмам.

– Вот это да! А кто такая Рахель?

– А я откуда знаю? Видать перед этой засадой подцепил где-то деваху. Вот теперь и страдает.

– Да… – сказал я сочувственно, – тяжело ему…

– Не то слово! – подтвердил Арон даже некоторой гордостью, – Не то слово! И как он докторат сделал – вообще не пойму!

– Как, докторат? – я опешил.

– Ага. Он PhD у нас по математике! В Колумбийском, кстати, диссертацию защищал! Представляешь?

– Вот это – да! А что же он тут-то делает?

– Не знаю… – ответил Арон уклончиво, и пожимая плечами. – Деньги, наверное, понадобились. Сам понимаешь – на профессорские шиши хвост перед женщинами особо не распустишь.

– Да, с деньгами тут неплохо. Хоть это, нормально, – подтвердил я.

– Точно, – согласился Арон. – Но до них еще дотянуться надо. Ладно, пойдем, глянем, чего он там делает, а то еще побежит приключений на свой хер искать.

В душевых Бени не оказалось, и возле умывальников тоже.

– Вот же ж гад! – прошипел Арон.

– Ну куда он денется?

– Ага! Ты его не знаешь! Это тот еще самовольщик!

Мы снова вернулись в кубрик. Бени одевался: каким-то образом, мы с ним разминулись.

– Ты поел? – налетел на него Арон с порога?

– Нет еще, – ответил Бени, зашнуровывая ботинки.

– Так давай быстрее! Полчаса осталось! Даже меньше!

– Успею! – сухо ответил он, поправляя очки, и ни на кого при этом не глядя. Затем он встал, притопнул новым ботинком, и, видимо, оставшись доволен, повернулся в пол-оборота и спросил: «Ты же десять минут назад говорил, что до вахты двадцать минут! Или я что-то перепутал?» Затем он, слегка поскрипывая новой кожей ботинок, не оборачиваясь на нас, вразвалочку зашагал к столовой.

Как ни странно, но на этот раз нас никто нас построить не пытался. Просто в кубрике объявился давешний лейтенант Марк, и все так же делано улыбаясь, предложил следовать за ним. По пути, размахивая тонкой картонной папкой, лейтенант изо всех сил пытался завязать обычную утреннюю беседу ни о чем: как спали, понравился ли завтрак, и тому подобное. Бени время от времени пытался буркнуть что-то невнятное, Арон же и вовсе молчал, и вопросы лейтенанта разбивались о его полное безразличие, словно волны Средиземного моря о причалы Хайфы. Таким образом, беседовал с ним, в сущности, только я один. Из вежливости. Но, впрочем, и я не баловал нашего поводыря литературным разнообразием, и отвечал в основном, односложно: «нормально», «неплохо» и все в таком же духе. Лейтенант, видимо, ничего другого и не ждал. Он по-прежнему улыбался и немного суетливо указывал куда поворачивать, пока мы шли по бесконечным коридорам.