Марк также показал нам, где находятся металлические шкафчики, в которые мы после сложили свои вещи. Затем он сообщил, что наша первая вахта начнется…– он посмотрел на свои часы, – через семь часов, а точнее – в два часа по местному времени. Я тут же уточнил, мол, а сколько нынче-то по местному времени? И тут я отметил первую странность: разница во времени с Израилем была семь часов и пятнадцать минут! Нет, подобная временная придурь встречается кое-где. Например – на Маркизских островах или же на Ньюфаундленде, но там часовое дробление все-таки – полчаса, а не пятнадцать минут. Впрочем, в Непале, кажется, расхождение с Гринвичем пять часов и сорок пять минут, но мы-то были в США, хотя в тот момент вряд ли кто-то из нас мог бы поручиться хотя бы за это. Лейтенант достал блокнот и, полистав, сообщил, что на первую вахту заступают: Моше Бенакива, Иссахар Шмулевич и Менахем Бергман. Я, Бенцион Фридман и Арон Зингер попали во вторую смену. Ицхак Шварцман, Иегуда Галевай и Шломо Коэн, соответственно, попали в третью. Лейтенант сообщил также, что кухня работает круглосуточно. Он обвел царственным жестом пространство в направлении столовой и сообщил, что бутерброды, чай и кофе можно брать когда угодно, но супы и прочие блюда подают в течение часа после каждой вахты. Да, он знает, что у нашей команды имеются проблемы с кашрутом, но тут кроме нас тоже есть люди с подобными странностями, и потому на кухне имеются секции кошерной и халяльной еды, если вас это интересует. Еще вопросы?

Я спросил, каков порядок заступления на вахту? Лейтенант, все также улыбаясь, словно пионервожатый-баянист в хоровом кружке, сказал, что он, и еще один лейтенант, который появится позже, являются нашими кураторами вплоть до окончания контракта, и что они будут сопровождать заступающую на вахту группу и отводить в жилой отсек тех, кто уже работу закончил.

– А кто нам будет ставить задачи? Кто будет выдавать пароли входа в систему и прочее? Кто является директором проекта? Что это вообще за проект? – посыпались наперебой вопросы со всех сторон.

Лейтенант заулыбался и поднял руки вверх:

– Я не технический руководитель. Я лишь обеспечиваю соблюдение режима. На вахте у вас будет другой куратор. Он ответит на все технические вопросы, он же будет ставить задачи и вообще обеспечивать, так, сказать бесперебойность процесса. Не беспокойтесь, ни одна деталь без внимания не останется. Еще вопросы?

Вопросов была тьма-тьмущая, но все они сливались в какой-то жутковатый «коктейль», под названием «странность». Странным тут было все, от начала и до конца. На кой черт, например, вообще нужны эти вахты? Почему нельзя работать как обычно? Почему надо сидеть тут под землей? Почему нельзя писать в каком-то городе, пусть даже и в супер охраняемом здании? Или, если так хочется – в подвале этого здания? Впрочем, это-то мне было более-менее понятно. Они хотят отрезать все контакты с внешним миром на время написания этого проекта, но с другой стороны, разве я не могу разболтать все, что мне известно после, когда уеду отдыхать? Впрочем, я решил не заморачиваться по этому поводу: искать логику в действиях военных, все равно, что искать эстетику в так называемых инсталляциях.

– Ладно,– сказал лейтенант вполне доброжелательно, – Идите, поужинайте, и затем – спать. Первую вахту я разбужу. Если будет дана любая тревога, кроме 3D13, можете не вскакивать. Я прикрою.

– А что такое 3D13? – решил полюбопытствовать Иегуда.

– Общая эвакуация,– ответил лейтенант, улыбаясь, и добавил, – Пойду-ка я с вами за компанию в столовую. Что-то кофе захотелось.

***

Я проснулся около шести утра по местному времени. То есть до вахты оставалось еще почти два часа. Отбросив занавеску, я спрыгнул вниз и тотчас влез в свои банные пластиковые шлепанцы. Прихватив полотенце и зубную щетку, я направился к душевым. Всклокоченный со сна Арон уже стоял подле умывальника и, злобно поглядывая в зеркало с собственным отражением, медленно и как-то обреченно водил во рту щеткой туда-сюда. Иссахар, похоже, тоже был здесь. Во всяком случае, некто с похожим голосом издавал из душевой кабинки воющие звуки, которые были призваны изображать исконно израильскую песню на мелодию «Катюши».

– Жрать пойдешь? – осведомился Арон, все так же злобно глядя в зеркало.

– Ну, куда ж я денусь? – ответил я, – Ты чего такой? Спал плохо?

– Нет. Просто как подумаю, куда мы все вляпались… – он сплюнул в раковину и мотнул головой. – Или тебе нравится?

Я от удивления лишь слегка пожал плечами.

– Ну, раз уж вляпались… делать нечего. Надо тянуть. Сбежать-то не получится, судя по всему.

– Знаю, что не получится, – огрызнулся Арон, – Ладно, давай тут по-быстрому. В столовке встретимся.

Я кивнул. В это время из кабинки вылез Иссахар. Он был самым молодым из всей компании, вечно чему-то улыбался, и вообще казался неисправимым оптимистом. У него было вытянутое веснушчатое лицо, рыжие кучерявые волосы и жидкая бороденка, собранная в некий крысиный хвостик. Он год как закончил Хайфский Технион по компьютерным наукам, и уже успел проработать в какой-то большой солидной конторе. В отличие от мрачного Зингера, Иссахар умел находить приятные моменты во всем, даже в пении под душем. Он улыбался, и, хлопнув, уже уходящего Арона по плечу, осведомился:

– Эй, ты чего? Здесь так классно! Я перед душем в столовку заскочил и схватил стаканчик кофе и бутерброд с сыром. Ребята, какой кофе! Лучше я пил только на Дизенгоф4! Была там кофейня, и, кстати, называлась – «У Арона»! А сыр… – он закрыл глаза и помотал головой в знак запредельного восхищения.

– Ладно… тоже мне – гурман выискался… – огрызнулся Арон и, закинув полотенце на плечо, вышел, затворив дверь.

Арон был вообще не особенно улыбчив, словно бы никому вообще в этом мире не доверял. Был он ростом чуть пониже среднего, но довольно коренастый и крепкий. Непонятно когда и как он брился, но у него на лице постоянно наблюдалась редкая щетина. Еще я заметил, что он был невероятно упрям. В любом, даже незначительном споре, последнее слово должно было остаться за ним. А еще в нем странным образом сочеталась некая приземленность, граничащая почти с жадностью, и при этом какой-то внутренний мистицизм. Он верил в приметы, интересовался странным, хотя, как мне показалось – носил кипу5 как бы «на всякий случай»: вдруг окажется, что бог все-таки есть!

***

Я тоже умылся и направился в столовую. Арон все с тем же остервенелым выражением лица грыз бутерброд с салями. Кошрут он иногда соблюдал, но когда дело доходило до деликатесов, его едва заметная набожность легко отступала под натиском обильного слюноотделения.

– А где Бени? – спросил я.

– А я почем знаю? – огрызнулся Арон. – Спит, наверное.

– Так, может разбудить?

– Ну, иди – разбуди, – разрешил он.

– Слушай, ты чего? – спросил я уже довольно сурово.

– Ничего! – отрезал Арон.

– Слушай, старик, – перешел я на более вкрадчивый тон, – ну понятно, что мы тут по уши в дерьме, но что делать? Надо как-то устраиваться. В армии ведь и не то терпели! И не каких-то сраных два месяца, верно? Пойми, надо искать хорошее, надо друг друга поддерживать, а не загаживать атмосферу, и без того засранную по самое «немогу». Тогда, думаю, мы и протянем нормально. Если тебе что-то трудно – давай поговорим. Может и полегче станет.

– Ага… станет… – буркнул Арон.

– Точно, станет! – настаивал я. – Говори, если что беспокоит. Станет легче. Если это секрет – я никому не скажу.

– Это они тебя подослали? – ехидно осведомился подозрительный Зингер.

Я, видимо, настолько искренне обомлел, что Арон тотчас устыдился своих подозрений и опустил глаза:

– Извини, это я так… вырвалось просто. Ты спал нормально?– спросил он уже чуть помягче.

– Ну, да, в общем… а что?

– Кошмаров не было?

– Да нет… – ответил я, немного подумав, – по–моему, все было хорошо. Подушка, правда, низковата, у меня сейчас шея немного болит, но, я думаю, что привыкну.