— Вы Софья?

— Да.

Ни слова не говоря, в квартиру врываются три женщины и, оттолкнув меня в сторону, две из них проходят в комнату.

— Вы кто? — спросила, обалдевшая от такой наглости, я, глядя на ту, что осталась стоять рядом.

— Я жена Ильина.

Наверное, и эта мадам протаранила бы меня, стараясь попасть вглубь квартиры, но женщина была беременна, поэтому ступала осторожно и не позволяла себе лишних телодвижений.

Ильин Сергей Николаевич сидел ни жив ни мертв. А три сестры обвиняли его во всех смертных грехах.

— Завел себе любовницу, значит, а жену с будущим ребенком куда денем? — сыпались обвинения со всех сторон.

— Она мне не жена.

— Как это не жена, если ждет от тебя ребенка?

— Это ни о чем не говорит. Во-первых, официально мы с Ирой не зарегистрированы. Во-вторых, от ребенка я не отказываюсь, буду его воспитывать, платить алименты, — и, обращаясь уже ко мне, — Сонечка, девочка моя, поверь мне, я тебя не обманывал. Люблю тебя по-настоящему, это правда.

— Значит, её ты любишь, а я как же? — спросила женщина, едва не плача.

— Ира, разве я тебе говорил, что люблю или собираюсь жениться? Нет, всегда был перед тобой честен. Но случилось так — забеременела, не захотела делать аборт, пожалуйста, рожай. Я разве отказываюсь от ребенка? Разговаривали уже об этом.

Вдруг женщина качнулась и начала медленно оседать.

— Сергей вызывай скорую, — крикнула я, подбегая к Ире. — Вам валидол, корвалол? Что принимаете?

— Корвалол.

Я побежала за лекарством, а её сестры бросились открывать окна.

Скорая приехала очень быстро, врачи отправили всех на кухню и начали оказывать помощь. Ни у кого из нас, до ужаса перепуганных, не было сил разговаривать, мы лишь слушали отрывистые реплики медиков. Через десять минут они забрали женщину с собой, Сергей поехал с ней, сказав, что позже позвонит.

— Ни с того начинаешь жизнь, девочка! — сказали, уходя, спутники Иры, и повторили: — Ни с того. Оставь его в покое, пусть спокойно рожают ребенка и воспитывают его. А ты не лезь.

Я не помню, как оказалась дома.

— Что случилось? — спросила мама, открыв мне дверь. — На тебе лица нет.

— Уж, не с приведением ли ты повстречалась, систер, — пытался шутить Стас. Марсель молчал.

— Хуже, — ответила я, — пока ни о чем не спрашивайте, расскажу позже, когда смогу разумно мыслить.

В двенадцатом часу ночи позвонил Сергей, но трубку я не взяла. Завтра. Все завтра.

Он пришел к нам домой вечером. Сам, без приглашения. Видимо, поняв, что я не стану с ним разговаривать.

— Дочь, к тебе рвется какой-то парень, — сказала мама, открыв входную дверь.

— Парень — это я. Ну, знакомь нас, Софья, — и, не дожидаясь моих слов, продолжил: — Я — Сергей, в прошлом преподаватель вашей дочери, а сейчас друг, надеюсь, стать для неё гораздо большим, — представил себя Ильин и подарил по роскошному букету роз мне и маме.

— Соня любит ромашки, а не розы, а мама — мимозу, — вставил свое слово Марсель.

— Пожалуйста, проходите, — предложила мама, — сейчас будем пить чай.

— Сергей не любит чай, кофе тоже не любит, и, вообще, он уже уходит.

— Я не тороплюсь, — ответил гость.

— Я тороплюсь, — сказала, взяв верхнюю одежду в руки. — Ты идешь?

— Как скажешь.

Мы вышли во двор и присели на лавочку.

— Софья, пожалуйста, выслушай меня.

— Говори, даю тебе шанс сказать правду, — на слове «правда» я сделала логическое ударение.

— Понимаешь, это была случайная связь, ни к чему не обязывающая. Мы с Ирой из одной деревни, учились в одном классе, но потом я поступил в престижный университет, а она — в строительный колледж. Мы просто друзья и ничего более, пойми. Это и есть правда.

— Просто друзья? Как же в таком случае она забеременела? Непорочное зачатие?

— Так вышло, я уже сказал, это случайная связь.

— Всё, достаточно, я ухожу, разговор идет по кругу.

— Подожди. В мае у моего друга был день рождения, мы славно повеселились в компании бывших одноклассников и новых друзей, я тебе рассказывал. Что ещё? Я был пьян, и не помню, как всё случилось, скорее всего, произошло это по инициативе Ирины, давно меня преследовавшей. У нас была связь только единожды, и это досадная случайность. А потом стало известно, что бывшая одноклассница беременна.

— В мае? Опять вранье. С математикой у меня тоже все в порядке, не только с русским. У неё срок двадцать три недели. Знаешь, я вчера решила, если скажешь правду, прощу, ведь как ты говоришь, эта «досадная случайность» произошла до нашей встречи. Сейчас уже это не имеет значения, но спутники твоей возлюбленной рассказали, что у вас с Ириной давние отношения. Встречаетесь вы, прости за пошлость, в горизонтальной плоскости уже больше года. Когда она сказала, что беременна, вы продолжали видеться, оставил же ты бедную женщину в конце августа. Уж не знаю, что на это повлияло.

— Я решил сделать тебе предложение.

— Не знаю, — и после паузы я добавила: — Когда-то слово было такое смешное — порядочность. Сейчас уж многими забыто. Прощай.

Сергей пошел на таран, внезапно перейдя от разговорного стиля к художественному.

— Очаровательная, милая, обворожительная, мудрая, манящая к себе Софья, я должен сказать тебе эти слова, должен. Для меня важно лишь то счастливое время, что я провожу с тобой или в ожидании нашей встречи. Ты мой талисман, стимул, мое вдохновение, моя награда. Будущее для меня имеет значение лишь в том случае, если я рядом с тобой. Прошу тебя, будь моей женой, — и вытащил из кармана бархатную красную коробочку. — Не уходи, я люблю тебя. У меня дыхание перехватывает, когда вижу тебя. Прикоснуться к тебе боюсь, ты — моя богиня. Прости, боялся рассказать тебе всю правду. Смалодушничал.

— Не хочу быть в отношениях, где все строится на лжи, где нет доверия.

Я ушла. «А счастье было так возможно, так близко».

Как странно, в чём-то Соня повторяет некоторые этапы моей жизни. Как это странно.

Из дневника Софьи Широковой

10 сентября 2008 г.

Все эти дни мой телефон работал с надрывом. Я не отвечала на уже раздражающие звонки от Сергея и не читала его бесконечные СМС, а потом и вовсе заблокировала контакт «Любимый». Вряд ли когда-нибудь смогу понять поступок Ильина, а значит, — простить тоже не смогу. И все-таки люблю.

— А откуда Ирина узнала твой адрес? — спросил Марсель, когда я, придя в адекватное состояние, смогла рассказать эту историю своей семье.

— Не знаю, наверное, следила, — подумав, ответила я.

— Вряд ли. Что-то здесь другое.

— Не знаю. Если он сказал ей, что встречается со мной, то вполне могла устроить слежку.

— Если бы он сказал, что встречается с тобой, она бы там же устроила ему выволочку. Скорее всего, о тебе вообще речи не шло. Вероятно, просто придумал причину, чтобы некоторое время не видеться: устал, много работы, нужно приниматься за докторскую, проблемы на кафедре. Что ещё говорят в этих случаях, чтобы не перепугать до смерти беременную женщину и дать ей какую-то надежду на совместное будущее? Допускаю, Ильин говорил, что жениться вообще пока ни на ком не собирается, но повторяю: о тебе, я думаю, точно промолчал.

— Ну, да, женщина и ее спутницы вели себя так, будто для них это была новость: в его жизни появилась я — явная угроза для будущей семейной жизни Сергея и Ирины.

— Вывод: о тебе ей не было известно до поры до времени. Кто-то просветил.

— Да кто угодно, источников много. Могли очень бдительные приятели всё узнать, а потом сообщить той же Ирине или её окружению. Мы ведь не таились и за углами не прятались. Только адрес квартиры я ему сообщила, ты слышал, за два часа до встречи — вот здесь не состыковка.

…Мои родные поддерживают своё чадо, как могут. Но меня всё равно раздирает фантомная боль от несчастной любви. Хотя один классик готов со мной в этом поспорить: