— Хорошо, и последний вопрос: когда поедешь в Искитим?

— Буквально на днях. Скорее всего, в ближайшие выходные. Прежде, конечно, нужно позвонить бабушкам, договориться с ними.

Я хорошо знала Сашу: отговаривай от этого шага или нет, сделает по-своему, чувство долга все равно перевесит, поэтому решила настроить себя на его же волну.

— Дорогой муж, не придётся ли мне узнать что-то новое о твоем бурном прошлом? Может, у тебя ещё есть дети?

— Да вроде нет. Свет мой, я от тебя никогда ничего не скрывал, помнишь, на свадьбе твоей сестры говорил, что успел пожить гражданским браком? Но там точно детей нет. Кто же теперь виноват? Не вышла бы замуж за Широкова, дождалась бы меня, скольких бы проблем мы избежали. А то получилось всё, как в расхожем стихотворении:

Умом холодным сами гасим

Любовь горящую свою.

И каждый сам себе Герасим,

И топит сам свою Му-Му.

— Конечно, ты прав, но тогда бы не родилась Сонечка.

— Правильно. Поэтому пусть всё идёт, как идёт, не будем заниматься психоанализом. Как я люблю тебя, Светик, ты и выслушаешь, и все поймешь без лишних слов, поможешь, когда надо. Страшно представить, если бы на твоем месте сейчас оказалась другая. Что бы тут было!

— Да, без заламывания рук априори не обошлось бы, — смеясь, сказала я.

Мысленно, конечно же, предполагала, что все ещё впереди — все мои проблемы и заботы. Наивной, увы, я не была. Ольга Скачкова, подруга и законченная оптимистка, как она себя называла, после телефонного разговора призвала слушать иногда поэта — красавца и знатока жизни С.Есенина:

Жить нужно легче,

Жить нужно проще,

Все принимая, что есть на свете,

Вот почему, обалдев, над рощей

Свищет ветер, серебряный ветер.

Я не знала, вернется Саша из поездки один или с Марселем — так непривычно и странно для русского человека звучало имя обретённого сына.

Из телефонного разговора с родственницей мальчика стало известно, что бабушка, которая его воспитывала, лежит в больнице в тяжелом состоянии и вряд ли дотянет до следующих выходных — неоперабельная онкология. С детьми о возможном прибавлении в семействе мы разговоров не вели — рано, пока самим мало что известно. Отпуская мужа в поездку, я понимала: Саша прежде сам должен во всем разобраться, сам должен принять решение. Конечно, об усыновлении речи пока не шло, факт отцовства устанавливается судом, а вот опеку оформить реально. Также я понимала, что бросать ребенка на произвол судьбы нельзя, да и муж слишком благородный человек, чтобы это допустить, но и не представляла, что ждет мою семью?

Как это воспримут дети? Не будет ли им плохо с новым родственником? И понравится ли Марселю в нашей семье? Одни вопросы. Но как же мне не хотелось менять уже сложившуюся семейную жизнь, сложившийся годами ёё уклад. Однако я не могла ставить никаких условий, ведь когда-то и Саша безоговорочно принял мою дочь, подружился с ней и полюбил всем сердцем. Это предстоит сделать и мне. Не знаю только, как это осуществить.

— Может, тебе стоит привезти мальчика к нам, познакомить его со всеми, а потом уже оформлять опеку? — предложила я мужу. — Вдруг ему у нас не понравится?

— Не уверен. Если родственница бабушки нашла меня, значит, нет возможностей передать ребёнка кому-то из родственников. И для него два пути — либо в детдом, либо к нам. Можешь предположить, что выберет пацан?

— Да, ты прав, наверное. Думай сам, я приму любое твое решение.

— Спасибо, родная. Я надеялся, что ты так скажешь.

Саша вернулся домой через два дня расстроенным и обескураженным. Один. Я не давила на него, не задавала вопросов, понимая, в каком он состоянии, и ждала, когда сам сможет, а главное, захочет поговорить.

Наконец, поужинав, муж начал свой рассказ.

— Светик, это действительно мой сын. Не нужна генетическая экспертиза, чтобы принять сей факт. Он — моя детская копия. Надо же, такое сходство.

— Как тебя встретил Марсель?

— Трудно сказать, я приехал через день после смерти бабушки. Пока он находится у её сестры, Надежды Кузьминичны. Парень растерян и подавлен. А тут я — так называемый отец. Почти пятнадцать лет где-то скитался и явился. Объяснил ему, что теперь придется жить вместе, привыкать друг к другу. Рассказал о нашей семье, о себе. Мальчишка выслушал всё спокойно. Но, как я понял, не желает переезжать к нам, хочет жить с Надеждой Кузьминичной и дальше.

— А она с ним хочет жить? — осторожно поинтересовалась я.

— Что ты! Болеет, возраст к тому же немолодой, жалуется, что Марсель не управляем, очень избалован, хотя я ничего такого не заметил, ну, отклонений в поведении, как ты говоришь. Надежда Кузьминична сказала категорично: патроната с её стороны не будет.

— Понятно.

— В общем, Свет мой, я начал оформлять опеку. Но на это уйдет как минимум три недели.

— Ты не учел одно.

— Что?

— Нужно согласие ребенка.

— Вот поэтому я хочу взять отпуск недели на две и пожить там с ним, чтобы он ко мне привык, лучше узнал. А заодно оформлю документы. Не знаю как, но всё сделаю для того, чтобы он увидел во мне отца.

Через три недели нам предстояло знакомство с новым членом нашей семьи.

После отъезда мужа мне пришлось рассказать Софье и Стасику о том, что у них есть брат, и объяснить, почему парень будет жить с нами.

Дочь отнеслась к этой новости на удивление спокойно, лишь проговорила:

— Ну, посмотрим — посмотрим, что там за новоявленный братец объявился.

Иначе прореагировал Стасик:

— Ура! У меня будет брат. Вот я богатый на родственников: и мама, и папа, и систер, и брат. Полный комплект. У других этого нет. А у меня есть. Одноклассники обзавидуются. Сонька сдаст свой ЕГЭ, уйдет из гимназии, а брат останется, если что, будет меня защищать.

— Погоди радоваться, мы ещё не знаем, что он из себя представляет, а то придётся тебя, малой, от новоявленного братца спасать.

— Соня, не пугай его. Все будет хорошо. Ваша задача встретить мальчика по-доброму, достойно. У него и так жизнь непростая, — вмешалась я в их разговор.

Саша приехал с сыном дождливым майским утром. Вообще, правда же хорошая примета отправляться в дорогу, жениться или начинать новое дело, когда идет дождь?

— Ребята, знакомьтесь, это ваш брат Марсель. Хочу, чтобы вы подружились и стали по-настоящему родными. Во всяком случае, очень на это надеюсь, — сказал муж при встрече с детьми.

— Привет, брат, меня зовут Стасик. Я рад тебя видеть.

— Привет, малой, меньше эмоций, — последовал ответ «брата». — И текст какой-то заученный, будто на уроке английского диалоги отрабатываешь. Проще надо быть, проще.

И повернувшись к нашей дочери, сказал:

— Софья? Я правильно понял? А ты ничего такая — фигура, грудь, симпотная. Няша просто, в моем вкусе, — и легонько ударил по пятой точке.

В ту же секунду, не успев ничего сообразить, он оказался лежащим на полу с заломленными назад руками.

— Это как, это ты что ли? — взвыл от боли парень. — Ну, пусти, пусти, я больше не буду.

— Послушай, Марсельеза, во-первых, ты не в моем вкусе, во-вторых, заденешь морально или физически какого-нибудь из членов моей семьи, покалечу. Понятно сказала?

— Ну, ладно-ладно. Все. Понял, каратистка.

— Следи за речью.

— Так, брейк, успокоились все, — прервал боевой поединок отец. — Давайте будем уважительно относиться друг к другу хотя бы потому, что нам жить вместе. Военные действия здесь не нужны. Повторяю, должно быть только уважительное отношение друг к другу. А сейчас познакомься, Марсель, моя жена Светлана Владимировна.

— Наверное, тебе так и стоит меня называть, чтобы не путаться в обращении. Дело в том, что ты поступаешь в гимназию, где я преподаю русский язык и литературу, и в 9а класс, в котором я классный руководитель. Поэтому с тобой мы будем общаться как дома, так и в гимназии.