Гром в виде телефонного звонка грянул вечером двадцать девятого августа совсем неожиданно.

— Светка, — в трубку кричала Лена, — Светка, мама умерла.

Я молчала, кажется, речевой аппарат напрочь отказался подчиняться, сильно кружилась голова, в ушах стоял звон. Чтобы не потерять равновесие и не упасть, пришлось ухватиться за косяк двери.

— Светка, ты что молчишь, тебе плохо?

Наконец мне удалось взять себя в руки:

— Как это произошло?

— Повторный инсульт. У нас жара страшная была несколько дней, и у мамы скакало давление, сегодня целый день сбивали, вроде бы снизили. Захныкал маленький, я ушла его укачивать, Игоря дома не было — находился на работе. Спустя минут пятнадцать зашла к маме, а она уже не дышит, видимо, резко встала.

— Я выезжаю немедленно.

— Может не надо? Тебе рожать скоро.

— Нет, приеду. Мы с Софьей приедем.

С большим трудом мне удалось убедить Сашу отпустить нас с дочерью на похороны мамы.

— Я не смогу с тобой ехать, — по привычке наклонив голову набок, говорил муж, — не отпустят — завтра генерал приезжает из Москвы с проверкой, попробую, конечно, обратиться с рапортом, но мы не на гражданской службе, слёзы не помогут. А одной тебе добираться да еще с пересадками — большой риск.

— Я с Сонечкой хочу поехать, — возразила я, — ты же знаешь, она боевая девочка, если что — знает, как нужно себя вести.

— И всё же Софья еще слишком мала, чтобы оказать какую-либо помощь.

— Хотя бы людей позовет на помощь… Да и с бабушкой пусть попрощается.

— Хорошо. Только звони мне по приезде и каждый вечер.

Саша сам купил билеты на самолет рейсом до Новосибирска, а там до Барнаула мы добирались попутной машиной. Посоветовавшись с сестрой и зятем, мы решили хоронить маму второго сентября — ждали приезда родственников из Казахстана, отец тоже изъявил желание попрощаться с бывшей женой, он добирался из Мурманска. К вечеру тридцатого августа, я была взвинчена необычайно, безудержно ругала себя за то, что оставила маму, уехав с Сашей. И, не замечая сидящую рядом дочь, после долгого сдерживания эмоций, наконец, разразилась потоком слез: «Мама, мамочка моя, прости меня, прости».

— Что это? Ты поранилась? У тебя ноги в крови, — закричала Софья.

Да, из-за сильного стресса началось кровотечение и отслойка плаценты — в результате меня спешно, под сиренной, повезли в роддом. После экстренного кесарева сечения у нас Сашей появился сын, рожденный на три недели раньше срока в последний день уходящего лета.

Вот так и бывает в жизни: на смену одним поколениям приходят другие. И эти другие ходят по тем же улочкам, где когда-то ходили их предки, а может, они строят дома, предприятия, дороги там, где когда-то ушедшие в небытие сеяли рожь, вели сражения, любили и рожали детей. Приходят новые поколения, принимают из рук в руки родную землю, обустраивают её и организуют свою жизнь уже по другим законам и правилам. И этим новым дела нет, что здесь тоже когда-то жили люди — счастливые и несчастные, добрые и злые, богатые и бедные, похожие и непохожие на них.

Нас выписали из роддома второго сентября, но перевели в детское отделение больницы, где я по договоренности с главврачом должна была появиться сразу после похорон. На поминках в столовой состоялся долгий разговор с отцом, только сейчас мы по-настоящему ощутили, как нам все эти годы его не хватало. Папа был чрезвычайно подавлен, бесконечно просил прощения за то, что когда-то бросил семью, оставил маму, которую так и не сумел разлюбить, клялся, что всегда помнил о ней и о дочерях. Детей, кроме нас, у него не было, и та история, из-за которой он ушёл к другой женщине, не более чем увлечение, прошло оно — и вскоре расстались.

— Почему же ты не попробовал вернуться к нам, ведь мы же любили тебя и ждали? — спросила я.

— Мама не смогла простить. Думаете, я не просил прощения, не уговаривал ее забыть все прошлое и разрешить вернуться? Много раз просил. Только вы же хорошо знаете свою маму, — и поправил себя, — знали: если она что-то решила, переубедить невозможно. Сказала: «Смог предать один раз — сможешь и другой. А травмировать детей не позволю». По-моему, она в отношении меня никогда не переставала быть учительницей, моей любимой учительницей. Всегда пыталась держать марку, не хотела вспоминать хоть иногда, что она еще и женщина. Вот так. Поэтому я и уехал, как в сказке, за тридевять земель, не хотел причинять боль ни вам, ни себе.

— Папа, пожалуйста, не бросай нас второй раз, — сказала Ленка, прижимаясь к отцу, — не хочу потерять тебя снова.

— Не брошу, — последовал ответ, — тем более у меня растут такие замечательные внуки. Скоро выхожу на пенсию по выслуге лет, надо определяться с дальнейшим местом проживания. Не будете против, если я перееду сюда и куплю квартиру?

— Конечно, нет, — сказала я.

— Да не надо покупать квартиру, перебирайся к нам. Места достаточно, — добавила Елена.

— Спасибо, девочки мои. Но квартиру все же куплю. Не хочу вас стеснять, — радостно ответил отец.

Пролежав в больнице неделю, мы благополучно завершили лечение. Парень активно прибавлял в весе, патологий серьезных не было.

Софья, подойдя к спящему брату, спросила:

— А что он такой страшненький, как маленькая обезьянка?

— Все дети такими рождаются, ты тоже такой же была, — ответила я.

— Не правда, я всегда была красивой.

— И, главное, скромной, — смеясь, добавила я.

— А можно я его поцелую?

Возвращались мы в Саратов уже вчетвером — неожиданно за нами прилетел Саша, все-таки его рапорт о предоставлении дополнительного отпуска был удовлетворён. Конечно, я остерегалась гнева мужа: нарушила обещание сдерживать эмоции, беречься. Но более всего ругала себя: ведь могла вообще потерять ребенка. «Однако вчера уже прошло, не вернуть, а завтра ещё не наступило. Радуйся, Света, сегодняшнему дню, тому, что мы живы», — думала я.

Саша не отходил от ребенка ни на минуту, все любовался им и, мне кажется, не мог до конца осознать, что это чудо — его сын. Вдруг муж, виновато посмотрев мне в глаза, сказал:

— Свет мой, я не должен был отпускать вас одних, — и повторил: — Не должен. Не знаю, как бы жил, если бы случилось страшное…

— Родной мой, все обошлось. Не думай о том, что могло бы быть, надо жить тем, что есть сейчас.

Сама же подумала: «Нет. Это не я его Свет, это он — мой Свет. Он — тот самый Свет в моей душе, позволяющий не рассердиться на окружающий мир и впасть в уныние, а сохранить доброе расположение духа, веру в себя и людей. Всегда: и в его школьные годы, и потом, когда мне бывало плохо, он оказывался рядом, помогал и словом, и делом, подсказывал, во всем поддерживал. И, действительно, Саша был прав в последнюю нашу встречу перед призывом в армию: сегодня совершенно стерлись грани, когда-то разделявшие нас, и социальные, и возрастные, и любые другие. Мы как будто стали единым целым. Мой родной, любимый, согревающий всюду Огонёк».

Все понемногу налаживалась: Софья пошла в школу, правда, пропустив десять дней, ну, это ничего, мы быстро наверстали программу. У дочки появились подруги в классе и в танцевальной студии, которую она с удовольствием начала посещать. Кроме того, уроки Игоря не прошли даром, и Соня попросила записать ее в каратэ.

— Девочка должна учиться себя защищать, должна быть уверенна в себе, — аргументировано ответила дочь на мое возражение, что не женское это дело — каратэ, вот танцы — другое дело. Со временем добавился курс английского языка. В общем, все как у детского поэта:

Драмкружок, кружок по фото,

Хоркружок — мне петь охота,

За кружок по рисованью

Тоже все голосовали…

Мы смирились: пусть ходит, лишь бы времени хватило на подготовку уроков и не страдало бы здоровье. Водить на кружки — секции не было необходимости: девочка росла боевой, настоящий лидер, вся в папу. Кроме того, дворец культуры, где дочка получала дополнительной образование, находился в двух минутах ходьбы от дома, не нужно даже переходить дорогу.