Песня? Песню знают все, даже те, кто думает, что не знает, всё равно знает. И фильм уже забылся, и о том, что в этом фильме играл сам … Нет, САМ Харатьян Дмитрий Вадимович, забудут. Да уже забыли. А вот песня живёт и тысячи школ на всех необъятных просторах одной шестой суши, да чего там, и мокроты тоже, ставят её в день, когда десятиклассники прощаются со школой. Ладно, ладно, одиннадцатиклассники.

Называется песня … Вот называется ли она как-то вообще, Фёдор Челенков не знал. Вообще-то, наверное, «Школьный вальс»? Так нет, «Школьный вальс» это песня Дунаевского. Того ещё — Исаака.

Эта песня тоже ещё не написана и Челенков её тоже знает. Обе эти песни пел на выпускном. Но это разные песни и Фомин решил, что вторая на порядок лучше.

Так что сейчас он сидел на кровати и, перебирая струны, напевал другую песню:

Чуть подзабылись слова. Потому, перебирая струны, записывал вспоминающиеся слова в тетрадку, и всё у него не получалось. Куда-то припев исчезал. Целую страницу покрыл стихами, а припев не вытанцовывается. Да, что за хрень, ведь десятки раз это песню пел. Что не так?

Вовка отложил гитару и речитативом песню прочитал. Вроде всё нормально, а припева нет. Походил из угла в угол небольшой палаты, побился забинтованной головой о стены. Мысленно. И снова взял гитару. Спел, то, что в тетрадку накарябал.

— Браво, бис! — из двери торчали три рожицы. А нет, одна рожа и две рожицы. Опять не так. Чего это у мамы Тони — рожа, но ведь и не рожица. Физиономии? Не-а, по физиономии бьют. Личики? Это у ангелов. Ну, одна-то точно ангелочек, вон, как глаза зелёные горят. Сейчас целовать бросится.

Жаль, что за ворованную песню. Даже не знает Фомин, ни кто автор, ни кто композитор, выветрилось за пятьдесят лет.

Но целовать бросилась не дочь, а мать. Мама Тоня обняла Вовку и облобызала всего. Теперь у него рожа обслюнявленная. Дочь стояла, матери завидовала. Очереди ждала, но не дождалась. Антонина Павловна Вовку усадила назад на кровать, сунула в руки гитару и потребовала спеть ещё раз.

— Мы самого начала не слышали, да такую замечательную песню и второй раз не грех послушать.

Куда деваться. Назвался груздем — проверься у психиатра. Благо уже в Кащенко.

Спел.

— Всё, решено. Это и будет четвёртой песней. Наташа, учи слова. Вова, дай ей текст, Аркадий … а, сейчас подойдёт, он с твоим лечащим врачом остался покурить. Ты Вова должен учиться на композитора. На поэта. На …

— Тоня, чего ты тут раскричалась. — В двери стоял генерал с эскулапом, из-за его плеча выглядывающим.

— Аркадий, ты всё пропустил, Володя придумал замечательную песню для Наташи. Теперь не стыдно и к Утёсову ехать. Во… Нет, Володя спой ещё раз. Аркадий Николаевич послушает и Михаил Иосифович.

Вот, не дай бог, такая деятельная жена достанется. Правду, ли говорят, что если хочешь узнать, как твоя жена будет выглядеть через двадцать лет — взгляни на тёщу. А характера это тоже касается или только талии и физиономии? Ну, если только по внешности, то Антонина Павлова в свои, даже не сорок, смотрелась вполне себе. На взгляд семидесятилетнего Челенкова, так просто девочка. А вот если Наташа такой же деятельной особой станет, то беда. Сам Фёдор шума не любил, и скорее домоседом был, а вот пришлось всю жизнь на людях провести, может, из-за этого и начались расстройства с головой у него. А, может, и слишком часто тяжёлым и мокрым мячом в голову прилетало. А голова предмет тёмный. Почему-то сейчас, проведя год уже почти в теле пацана, Фёдор ни разу симптомы своей болезни не наблюдал. Неужели прошло, и это несмотря на то, что регулярно по этой голове перепадало. Теперь не мячом, а всё больше железками разными.

— Зовите, Михаил Иосифович, всех докторов и сестёр с отделения, спою пару песен на прощанье. Выписываете же завтра.

Выбыв на две с лишним недели из общественно полезной жизни, Вовка пропустил пару очень важных матчей «Динамо». Скорее всего, да ладно, чего себя обманывать, наверняка, Якушин бы Фомина не поставил в стартовый состав. И даже на замену бы не выпустил, вот тут, уже — скорее всего. Ну, напинали какой-то дворовой команде. Что с того, не повод грандов на пацанов менять. И это при условии целой головы. Чемпионат, кровь из носу, надо выигрывать. Всё, новый регламент десятого чемпионата СССР утвердили в федерации и кучу результатов уже сыгранных матчей отменили. В том числе и этот злополучный с «Локомотивом» из Ашхабада. Сейчас в турнире осталось четырнадцать сильнейших команд.

Тем не менее, Вовка даже просто на скамеечке для зрителей бы на первом матче посидел. Ведь 16 мая приехала в Москву команда, которая, конечно его родной не стала. Он даже не знал там ни одного футболиста. Не в том смысле, что знать я их не знаю. Видел и даже здоровался с некоторыми кивком головы, приходил на их матчи, будучи пацаном, но даже и не мечтал Вовка Фомин среди этих футболистов оказаться. Куда там, с калашным рылом. (Со свиным-то рылом, да в калашный ряд лезут в футболисты все подряд…).

Серёгин, писал брат Мишка каракулями в письме, в команде взрослой не прижился, и его отправили в дубль и не основным тренером, а так — мячи подносить. Наверное, и там не задержится и вернётся молодёжь тренировать, ну, так сами пацаны Мишке говорили. Брат Мишка теперь в городе в околофутбольных кругах завсегдатай и уважаемая личность. Ни у одного человека в Куйбышеве брат родной не играет в той самой «Динаме», что побило англичан, что стало чемпионами СССР в самом первом послевоенном чемпионате в 1945 году. Ну, заняли потом вторые места два раза. Ничего страшного, в этом с помощью нашего Вовки точно победят.

«Да, и иди ты!!! Тренером в „Динамо“ работает? Да врёшь ты все малой! Там Якушин тренер. Ах, в молодёжном составе, ну, держи краба, брательнику привет передавай», — это сам Граф Мишке сказал и руку сунул. Сам, мать его, Граф. Мишка, наверное, потом неделю руку не мыл. И не брал в неё ничего, одной обходился.

Хотелось Вовке всё же с Серёгиным увидеться, вдруг бы приехал с дублем. Интересно, почему у него не заладилось в основной команде? Хотя … А почему Вовка не играет в основной команде, а Якушин, открыв рот, не ходит за ним и все его перлы записывает. Да, всё очень просто. Такие тренеры, как Якушин — это очень авторитарные руководители. У них есть своё видение футбола, и они прут, как танки к этой цели. А тут пацан Вовка или инвалид Серёгин, который ничего и никого до этого не тренировал, будет учить их — великих тренеров жизни. Очень тяжело себе такую картину представить. Да, просто не возможно.