При каждом тяжелом вдохе холодный воздух обжигает мне легкие. Но я не замедляю бег. И оглядываюсь только на мосту. Доминик уже стоит на крыльце, всматриваясь в тенистую границу леса, у которой я была мгновение назад. Он еще не проследил за мной до моста, но ему достаточно лишь взглянуть в мою сторону.

А в следующий миг на крыльцо выскакивает Форд. Он что-то кричит. Что именно – я разобрать не могу. Но Доминик поворачивается к нему, чтобы ответить. Это мой шанс. Времени недостаточно, чтобы вернуться к стене, окружающей усадьбу. Да еще остаться при этом незамеченной. И Доминик, скорее всего, бегает гораздо быстрее меня. А в кармане у него может оказаться электрошокер. С него станется! А мне совсем не хочется, чтобы меня вырубили.

Добежав до конца моста, я стремительно ныряю под него. Гул воды заглушает мое неровное дыхание, а шрамы на ладонях больно жалит холод. Секунд через десять я слышу над головой голоса – наверное, Доминика и Форда, если только к их поисковому отряду не присоединился Мэдок.

Должно быть, ребята кричат мне, но за шумом воды я не разбираю их слов. А потом голоса глохнут – ребята переходят мост и направляются к оградительной стене. Тем самым путем, каким мне нужно выбираться из поместья. Всё как всегда… А, нет! Ребята снова пересекают по мосту реку и возвращаются к дому.

Еще несколько минут я выжидаю в темноте под мостом – как самый настоящий тролль. Кожу обволакивает ледяной пар. Но мне надо убедиться, что Доминик не вернется назад с подкреплением. А потом мне в голову приходит неприятная мысль: он ведь может просмотреть записи с камер видеонаблюдения, установленных в усадьбе. Или хуже того – вызвать полицию и заявить о вторжении.

Не думаю, что с такого расстояния камеры могли зафиксировать мое четкое изображение. Но оставаться здесь до появления копов – плохая идея. Выскользнув из укрытия, я пулей мчусь к стене, ловко перемахиваю через нее и, спрыгнув на землю с другой стороны, устремляюсь к своему новому дому. И только проходя мимо Запруды Медных Колокольчиков, вспоминаю: я так и не закрасила свои чертовы рисунки в павильоне…

В школу утром я уезжаю уже после того, как дядя Тай отправляется на раннее заседание кафедры. Включая зажигание, я почти представляю, как «Бесси» закатывает глаза. Но в кои-то веки машина игнорирует холод и заводится сразу – причем мурчит как кошка.

Дафну и Карлу в раздевалке я не застаю, что совсем не удивительно. Корин, обычно подвозящая их в школу, считает абсурдным проживать всю жизнь по расписанию (это удел придурков, считает она). И подруги нередко врываются в класс перед самым звонком.

Вот и сейчас мне придется слоняться по раздевалке в ожидании их. Обычно это не является проблемой, ведь мой шкафчик соседствует со шкафчиком Форда. Но сегодня я на парня злюсь. И вполне обоснованно.

Пока я приближаюсь к шкафчику, Форд стоит ко мне спиной. Но его плечи напрягаются в ту же секунду, как только он слышит мои шаги. Обернувшись, парень встречает меня возмутительной улыбкой – во весь рот.

– Что, черт возьми, вчера было? – призываю я друга к ответу. – Ты променял меня на близнецов Миллеров?

Форд моргает. Он парень симпатичный, хотя и не мой типаж. Тот случай, когда зубная паста на вкус приятная, но проглотить ее тебе не хочется. В его внешности – с вьющимися каштановыми волосами, бледной кожей, покрывающейся веснушками от солнца, и крошечной родинкой над губой – есть что-то ангельское. Слишком ангельское. Нос Форда немного сглаживает это впечатление, но явно недостаточно.

– Прости, – понижает голос парень, словно пытается задобрить разъяренного тигра. – Я полностью потерял счет времени… А ты знала, что у Ника Миллера самая потрясающая коллекция…

– У Ника? – перебиваю я. – Ты уже зовешь его Ником?

Форд меняет тактику. Теперь он смотрит на меня злобно:

– Знаю-знаю, я самый хреновый друг в мире. Да только у меня есть кое-что, чтобы доказать тебе обратное.

Мне бы прикусить язык, но я на взводе, и остановиться мне трудно.

– Ты принес мне подарок? Но до моего дня рождения еще две недели.

Увы, Форд уже сознает, что сумел вызвать у меня интерес. Я понимаю это по самодовольному жесту, которым он указывает на мой шкафчик.

– Он там? – Проникшись подозрительностью, я набираю код и с треском открываю дверцу.

Но в шкафчике нет ничего такого, что бы заставило меня подскочить от радости или пустить слюнки. Зато и не воняет ничем. Хоть это хорошо. Сначала я не замечаю ничего необычного, но затем мой взгляд падает на клочок бумаги. Я поднимаю его и вижу… Форда, смотрящего на меня с четырех снимков. Все фотки сделаны в последовательности, как сценки комикса, – этакий рассказ в картинках. На них Форд пялится в камеру, расстегивая рубашку – по одной пуговице в каждом кадре, – вплоть до четвертого снимка, на котором он безуспешно пытается лизнуть свой сосок.

Прикусив щеку, чтобы не засмеяться, я вскидываю на парня глаза.

– Это чтобы вам было на что мастурбировать, миледи, – подмигивает мне Форд.

Выговор кокни в духе Дика Ван Дайка из «Мэри Поппинс» вкупе с абсурдной наглостью Форда – это уже перебор! Я стараюсь сохранить сердитый вид, но тщетно. С губ срывается смешок, и я сдаюсь.

– Эти фотки будут стоить целое состояние, когда я стану знаменитым голливудским актером, – добавляет Форд, когда мой смех затихает.

– Я все равно не прощаю тебя за вчерашнее, – бурчу я, но сама признаю: это ложь.

За время нашей дружбы мы с Фордом играли в такую игру несчетное число раз. Однажды, на мой десятый день рождения, он сказал мне, что слишком болен, чтобы покататься со мной на коньках, а потом я узнала истинную причину отказа: он просто не мог оторваться от своей новой игровой приставки. В другой раз, уже в промежуточной школе, Форд позаимствовал у меня велосипед, и тот каким-то странным образом оказался в речке. А в прошлом месяце Форд попросил меня заехать за ним после кинопробы в городе и позабыл сообщить мне об ее отмене.

– Вы, как всегда, правы, моя королева, – хмыкает парень. – Это непростительно.

– И мне нужен полный отчет обо всех изменениях в интерьере, которые сделали Миллеры.

– Ну разумеется!

– Только тогда я приму твое странное, чтобы не сказать дебильное, предложение мира, – со вздохом выговариваю я.

Каждый раз Форд дурачится. И я, как последняя идиотка, на это ведусь. Но разве вы иначе обращаетесь с друзьями? Разве вы не терпите их идиотские выходки?

Форд многое сносит от меня после смерти моих родителей. Он постоянно побуждает меня что-то делать – ходить на вечеринки или в кино. Пытается уговорить, если я отвечаю «нет». А когда я категорически отказываюсь, он тоже никуда не идет, остается со мной. И мы вдвоем сидим рядышком в моей комнате и молча играем в Rocket League. А еще Форд всегда отвечает на мои звонки, когда мне необходимо выговориться. Даже если я звоню ему в три часа ночи, а утром в школу.

Форд никогда не изменится. Ни в лучшую ни в худшую сторону. Мне просто нужно с этим смириться и принимать его странные подарки-извинения.

Я собираюсь положить фотки в сумку, но Форд выхватывает их у меня и, вынув изо рта жвачку, прилепляет к внутренней стенке моего шкафчика.

– Это отвратительно!

– Как твое лицо, – кивает парень.

Я ударяю его по предплечью. Конечно, не настолько сильно, чтобы причинить боль. И все же я жду: сейчас Форд начнет стонать, тереть плечо, устроит, как обычно, целое представление. Но вместо этого он поднимает руку и проводит большим пальцем по моей щеке. Я отскакиваю:

– Ты что?

– Тушь размазалась, – поясняет парень. – А что ты делала в саду вчера вечером?

Черт!

– Ты догадался, что это была я?

– Конечно. Кто еще будет шариться по саду без фонарика?

– И Доминик знает, что это была я?

– Нет. – Глаза Форда искрятся непомерной гордостью. – Я отвел от тебя все подозрения. Сказал, что ему привиделся призрак одного из прежних обитателей усадьбы. Кстати, пожалуйста.