Я вылезаю из постели и поднимаюсь по шаткой лестнице этажом выше. Свет фонарика в моем телефоне бликует жутковатыми тенями, пока я вожу им по чердаку. Но проклятой крикливой птицы нигде не видать. Все тихо и спокойно. Мои ступни приземляются на что-то хрустящее. Таракан? Я шустро отскакиваю в сторону. Но это всего лишь совиная лепешка, или погадка.

Совиные лепешки – это то, что сова отрыгивает после заглатывания какого-нибудь маленького существа. Обычно они состоят из того, что птица не может переварить: костей, меха и прочих несъедобных вещей. Лепешка, хрустнувшая под моими ногами, очень старая, засохшая до белой корочки. А из разлома, образовавшегося под моей ступней, выглядывает идеальный крошечный череп. Наклонившись ближе, я освещаю его фонариком. Поначалу мне кажется, что это череп мыши, но затем я замечаю зубы. Они остроконечные, с удлиненными клыками. Больше похоже на череп хорька.

Он реально классный! Или был бы таким, не застрянь засохшая совиная лепешка между пальцами моих ног. Надо будет вернуться сюда утром. Посмотрим, получится ли очистить кости. Моя находка будет здорово смотреться на подоконнике.

Стряхнув остатки лепешки со ступни, я возвращаюсь в комнату. И понимаю: мне не уснуть. Я слишком разнервничалась. И вместо того чтобы опять лечь в постель, я усаживаюсь за стол и открываю блокнот. Но моя рука лишь машинально водит по листку (я даже не представляю, что именно она рисует), а взгляд снова устремляется в окно – на серебристую реку, петляющую на север к водопаду, мост Бурден, поместье и дом.

Дом… Увы, это больше не мой дом. Свет в его окнах не горит, и он расплывается пятном на фоне окружающего ландшафта. Еще миг – и я замечаю на мосту Бурден какую-то точку. Мелкую крапинку с такого расстояния. Но мне кажется, что она направляется по мосту к усадьбе. Я наклоняюсь ближе, оконное стекло под моим дыханием запотевает. Это она? Я поспешно протираю стекло рукавом. Но фигура уже исчезла.

Большинство выходных моя подруга Дафна работает на пару со мной в минимаркете при бензоколонке. Магазин называется «Подкрепись перед ездой», и его название рифмуется с «отъявленный факбой». Возможно, поэтому некоторые наши клиенты ведут себя по-скотски.

Отец Дафны высаживает ее из своей патрульной машины на передней парковке. Вероятно, по пути на работу. Подруга открывает дверь минимаркета, и в этот момент офицер Чавез, как всегда, включает сирену. А когда его дочь вскрикивает от испуга, разражается хохотом. Дафна входит внутрь, мотая головой. Ее темно-коричневая кожа пылает. И не только от холода.

– Он каждый раз меня подлавливает, – рычит подруга, становясь за кассой рядом со мной.

На самом деле отцовские розыгрыши совершенно ее не парят. Уж я-то знаю. Дафна очень близка с отцом (как я была со своим).

– И это по его вине я только что вляпалась в лужу, – продолжает бурчать подруга. – Глянь, что стало с моими любимыми сапожками!

Я опускаю глаза на рыжевато-коричневые кожаные сапожки. Да, они уделаны! Справедливости ради и в защиту офицера Чавеза должна отметить: у Дафны вся обувь любимая. Впрочем, я достаточно мудра, чтобы не указывать ей на это.

Дафна мастерски умеет обыгрывать поношенные вещи, которые она находит в магазинах секонд-хенда и онлайн. Она сочетает несочетаемые ретронаряды, но каким-то непостижимым для меня образом у нее это получается! Сегодня, например, на Дафне оранжевое цельнокройное платье 1960-х годов, красные шерстяные колготки и ее любимые сапожки. Два перекрученных хвоста, в которые собраны ее волосы, удерживает зеленый шелковый шарфик. Подруга также сама мастерит себе украшения, и сегодня на ней три ожерелья, сделанные (как я случайно узнала) из кусочков таймера для варки яиц, укулеле и лампы. Рядом с ней я – одетая во все черное, с глазами, подведенными под стать крыльям летучей мыши, и с обломанными и обкусанными ногтями – выгляжу просто жутко. Прямо-таки белый гот – я это сознаю.

На бензоколонке этим утром достаточно активно. За час после открытия в наш минимаркет наведались уже три клиента. Наличие двух кассирш почти себя оправдывает.

– Как прошла первая ночь в новом доме? – интересуется Дафна в перерыве между покупателями.

Она и Карла – третий член нашей тройки и подруга Дафны – уже пообщались со мной минувшей ночью в групповом чате. Так что обе в курсе, что поместье купили Миллеры. И обе оскорбились за меня и выразили не меньшее возмущение.

– Это было…

Меня перебивает перезвон колокольчиков над дверью. Лиам Уолш – студент колледжа, подрабатывающий в публичной библиотеке на Ривер-роуд, – заходит в магазин и, притопнув ботинками, оставляет у порога две кучки грязного снега. Лиам – высокий жилистый белый парень с чересчур аккуратной прической, благодаря которой он выглядит моложе своих лет. Заметив меня, он кивает.

В последнее время я подолгу торчу в библиотеке. Особенно с тех пор, как у нас в поместье отрубили вайфай. Правда, Лиаму я никогда этой причины не озвучивала. Я не настолько хорошо знаю парня, но почему-то мне кажется, что он бы мне не посочувствовал, а только поглумился.

Взяв с прилавка шоколадный батончик и газету, Лиам кладет их у кассы.

– Слышал, вам пришлось выселиться из поместья, – говорит он.

Я чувствую, как сжимается моя челюсть. Но совсем не удивляюсь тому, что парню все известно. О падении нашего семейства с вершины финансовой благодати наверняка судачат все жители Бурден-Фоллза.

– Это, должно быть, хреново… – добавляет Лиам.

– Да уж, – соглашаюсь я.

– А как тебе новое жилище? Оно ведь недалеко отсюда, верно?

– Нормально, – однословно отвечаю я.

Я не пытаюсь держаться холодно, но и не желаю обсуждать эту тему.

– Что-нибудь еще? – спрашиваю я, одаривая парня улыбкой, которая заставляет Дафну вздрогнуть и поморщиться (похоже, моя улыбка не источает дружелюбие, которое я постаралась в нее вложить).

Лиам направляется к выходу. Дафна прищуренным взглядом провожает его спину.

– Почему ты на него так смотришь?

– Что-то в этом парне наводит меня на мысль, что он со странностями, – мотает головой подруга.

Мы дружим с Дафной уже больше года, но я впервые слышу от нее о странностях. Хотя нетрудно догадаться, что она подразумевает под этим. И подобный вид Дафна напускает на себя всякий раз, когда какой-нибудь мерзкий парень-натурал узнает, что она в отношениях с девушкой, и изъявляет желание понаблюдать за ними. Будь на месте Дафны я, такой нахал схлопотал бы по шее. Но Дафне удается сразить недоумков одним своим взглядом. И это действительно впечатляет. Подруга утверждает, что унаследовала этот взгляд от пращурицы-ведьмы – точнее, от одной из тех ведуний с Красной дороги, что бежали из Массачусетса во времена гонений на ведьм. Пять женщин добрались до Бурден-Фоллза и осели здесь. Одна из них была чернокожей, по имени Доркас Дейн – или бабка Доркас, как называет ее Дафна.

Впрочем, сама я думаю, что испепеляющий взгляд Дафны – ее личная особенность. А потомками той или иной ведуньи с Красной дороги считают себя чуть ли не все обитатели Бурден-Фоллза.

– Ладно, я знаю, что тебе поднимет настроение. Давай-ка я тебе погадаю, – хватает подруга карты Таро. – Ты запрещала мне гадать тебе уже целую вечность!

Я ложусь на кассу: какая трагедия! Но в результате карты оказываются у меня перед глазами. Сама по себе колода реально крутая (по моему крайне предвзятому мнению). Я сделала эти карты для Дафны к ее днюхе в прошлом ноябре – вскоре после того, как подруга заинтересовалась Таро. Каждую карту я расписала вручную, используя цвета и оттенки драгоценных камней, любимые Дафной, а во всех четырех уголках каждой карты нарисовала глаза-обереги в виде концентрических кругов: черный зрачок, голубая радужная оболочка, белый наружный покров глазного яблока и темно-синий контур. В результате глаза выглядят почти как мишени или… орудия гипноза.

Для меня обратиться к колоде жутких карт за советом или руководством к действию – все равно что разворошить осиное гнездо и ждать, что оттуда тебе в пригоршню прольется мед. После нескольких раскладов, посуливших мне «ПОВСЮДУ РАЗРУШЕНИЕ И УЖАСНУЮ СМЕРТЬ», я решила отказаться от попыток узнать будущее по картам.