– В этом году, видно, получится замечательно!

– Бог даст…

– Много новинок, да?

– Ну… мы не считаем.

Сёстры сидели на диване, ужасно чопорные, и улыбались арабу, ожидая, когда тот заговорит.

– Так вот… Только послушайте, что у меня сегодня случилось… Старая Филумена уехала к сыну в Агуа-Прету…

– Да что вы говорите?.. Всё-таки уехала? Она ведь давно говорила… – загалдели сёстры, перебивая друг друга. (Вот это новость, нужно срочно рассказать соседкам.)

– Я никак такого не ожидал. И как раз сегодня, когда в городе ярмарка и бар будет полон. И вдобавок я принял заказ на банкет для тридцати персон.

– Банкет на тридцать персон?

– Его устраивают русский Яков и Моасир из гаража. Хотят отпраздновать открытие автобусной линии.

– А! – воскликнула Флорзинья. – Знаю.

– Ну, – сказала Кинкина, – я об этом слышала. Говорят, приедет префект из Итабуны.

– Наш префект и префект из Итабуны, полковник Мисаэл, управляющий местным отделением национального банка сеньор Угу Кауфман, в общем, всё высшее общество.

– Вы думаете, из этой затеи с автобусами что-то получится? – поинтересовалась Кинкина.

– Получится?.. Уже получилось… Скоро никто не будет ездить поездом. Целый час разницы…

– А риск? – спросила Флорзинья.

– Какой риск?

– Что автобус перевернётся… В Баии был такой случай – я читала в газете, погибли три человека…

– Поэтому я ни за что не поеду в такой штуковине. Автомобиль не для меня. Автомобиль может стать причиной моей смерти, если задавит меня на улице. Но чтобы я сама полезла внутрь? Ни за что… – отрезала Кинкина.

– На днях кум Эузэбиу чуть ли не силой пытался усадить нас в свою машину, чтобы покатать. Даже кума Нока назвала нас отсталыми… – поведала Флорзинья.

Насиб рассмеялся:

– Я ещё увижу, как вы купите себе автомобиль.

– Мы?.. Даже если бы у нас были деньги…

– Но давайте перейдём к делу.

Они сначала отказывались, заставили себя упрашивать и наконец согласились. Но прежде заверили, что делают это только из уважения к сеньору Насибу, достойному молодому человеку. Где это видано, чтобы ужин на тридцать персон, да ещё таких важных, заказывали накануне? Не говоря уже о двух потерянных для презепиу днях, у них ведь не останется времени, чтобы вырезать хотя бы ещё одну фигуру. А кроме того, нужно найти помощницу…

– Я уже нанял двух каброш помогать Филумене.

– Нет, мы предпочитаем дону Жукундину с дочками. Мы к ней уже привыкли. И готовит она хорошо.

– А не согласится ли она готовить для меня?

– Кто? Жукундина? Даже не думайте, сеу Насиб, дома у неё трое совсем взрослых сыновей, муж, кто станет о них заботиться? Нам она изредка помогает, по дружбе…

Запросили они много, кучу денег. При таких расценках он вообще ничего не выручит за банкет. Если бы Насиб не дал обещание Моасиру и русскому… Но он человек слова, он не бросит друзей у разбитого корыта, без званого ужина. Не может он оставить и бар без закусок и десертов. Если бы он так поступил, то потерял бы посетителей, и убыток был ещё больше. Он должен найти кухарку в ближайшие дни, в противном случае чем это для него закончится?

– Хорошую кухарку так трудно найти… – пожаловалась Флорзинья.

– За хорошую кухарку борются, – закончила Кинкина.

Это правда. Хорошая кухарка в Ильеусе ценилась на вес золота, богатые семьи посылали за ними в Аракажу, в Фейра-ди-Сантана, в Эстансию.

– Значит, договорились. Я пошлю Шику Лоботряса за покупками.

– И как можно скорее, сеу Насиб.

Он встал и протянул старым девам руку. Потом ещё раз взглянул на заваленный журналами стол, на подготовленное для установки презепиу, на картонные коробки, полные вырезок.

– Я принесу журналы. И спасибо за то, что вы меня выручили…

– Не за что. Мы охотно вам поможем. Но вам нужно жениться, сеу Насиб. Будь вы женаты, такого бы не случалось…

– В городе столько незамужних девушек… И образованных.

– Я знаю одну девушку, которая идеально вам подходит, сеу Насиб. Скромная, не то что эти вертихвостки, которые думают только о кино да танцах… Теперь редко такую встретишь, даже на пианино умеет играть. Вот только бедная…

У старушек была мания устраивать браки. Насиб рассмеялся:

– Когда я решу жениться, приду прямо к вам. За невестой.

Насиб начал свои безнадёжные поиски с холма Уньян. Наклонясь вперёд всем своим грузным телом, обливаясь потом, с пиджаком под мышкой, он обошёл весь город из конца в конец в это первое солнечное утро после долгого сезона дождей. На улицах царило весёлое оживление; фазендейро, экспортёры, коммерсанты обменивались приветствиями и поздравлениями. Это был ярмарочный день, магазины были набиты битком, в кабинетах врачей и аптеках толпился народ. Спускаясь по склонам холмов и карабкаясь вверх, кружа по улицам и площадям, Насиб чертыхался. Придя накануне домой, усталый после трудового дня и свидания с Ризолетой, он составил себе план на следующий день: поспать до десяти часов, когда Шику Лоботряс и Пройдоха, закончив уборку бара, начнут обслуживать первых посетителей. Поспать после обеда. Сыграть партию в нарды или в шашки с Ньё-Галу или Капитаном, побеседовать с Жуаном Фулженсиу, узнать местные сплетни и международные новости. Заглянуть после закрытия бара в кабаре и – кто знает? – опять закончить вечер с Ризолетой. А вместо этого он мотается по улицам Ильеуса и взбирается по крутым склонам…

На Уньяне Насиб отказался от услуг двух каброш, нанятых в помощь Филумене для приготовления званого ужина. Одна из них, смеясь беззубым ртом, заявила, что умеет готовить только самую простую еду. Другая не умела и этого… Акараже, абара, десерты, мокеку и запеканки из креветок – их может приготовить только Мария ди Сан-Жоржи… Насиб, расспрашивая всех на своём пути, спустился с другой стороны холма. Найти в Ильеусе кухарку, которая сможет готовить для бара, оказалось делом трудным, почти невозможным.

Он спрашивал в порту, потом зашёл к дяде: не знают ли они, случайно, какую-нибудь кухарку? В ответ он услышал жалобы тётки: была одна не то чтобы большая мастерица, но более-менее подходящая, так и она уволилась ни с того ни с сего. И теперь приходится готовить самой тётке, пока не найдут новую кухарку. Почему бы Насибу с ними не позавтракать?

Ему рассказали об одной знаменитой кухарке, которая живёт на холме Конкиста. «Золотые руки» – так охарактеризовал её испанец Фелипе, сапожник, искусно чинивший не только сапоги и ботинки, но также сёдла и прочую упряжь. Редкий болтун, грозный противник в шахматах, матерщинник, но с добрым сердцем, этот Фелипе представлял в Ильеусе левых радикалов, он на каждом шагу провозглашал себя анархистом и угрожал очистить мир от капиталистов и священников, но при этом оставался другом и сотрапезником многих фазендейро, в том числе и падре Базилиу. Прибивая подмётку, он распевал песни анархистов, и стоило послушать, какими проклятиями он осыпал священников, когда играл с Ньё-Галу в шашки. Фелипе не остался равнодушным к кулинарной драме Насиба.

– Её зовут Мариазинья. Это такой талант.

Насиб направился на Конкисту; склон был ещё скользким после дождей, и стоявшие на улице негритянки рассмеялись, когда он упал, испачкав брюки на пятой точке. Расспрашивая всех, кто попадался на пути, Насиб нашёл наконец дом кухарки. Домишко из досок и жести стоял на самой вершине холма. На этот раз у него появилась слабая надежда. Сеу Эдуарду, хозяин молочных коров, подтвердил квалификацию Мариазиньи. Она работала какое-то время в его доме и дело своё знает. Её единственный недостаток – пристрастие к выпивке. Когда Мариазинья напивалась, то начинала бесчинствовать: оскорбляла его жену, дону Мариану, поэтому Эдуарду её уволил.

– Но для холостяка, как вы…

Пьяница или нет, если она хорошая кухарка, он её наймёт. По крайней мере, пока не найдёт другую. Наконец он увидел жалкую лачугу и сидящую у двери босую Мариазинью; она вычёсывала вшей из своих длинных волос. Это была смуглая женщина лет тридцати – тридцати пяти, с испитым лицом, на котором сохранились следы былой красоты. Она выслушала его, не выпуская гребень из рук. Потом рассмеялась, словно это предложение её позабавило: