«Но сейчас всё по-другому!» — Я положила руки ему на плечи — «Главное, ты жив. И у тебя нет серьёзной болезни! Ты тот, кто ты есть!»

Вилен Владимирович Адаев достаёт из выдвижного ящика стола коробку из-под обуви, где аккуратно сложены почти вышедшие из употребления кассеты для диктофона. К каждой прилагается тематический список записей. Он ищет «Дело Греты Тунберг». Кассета должна лежать ближе к дну коробки. Ошибки быть не должно. Её и не было, ибо Адаева отличает не только профессионализм в сборе материалов, но и их чёткая систематизация и бережное хранение.

Итак, он намерен освежить память по поводу нашумевшего пару лет назад дела. Женщина в маске с портретом юной защитницы планеты нападала на граждан, нарушавших, по её убеждению, природный баланс.

На суде Капитолина Кузюткина вела себя спокойно, даже отстранённо. СМИ тогда сошлись во мнении: женщина равнодушна как к собственной судьбе, так и к участи жертв. Нечто подобное в журналистской практике Адаева уже встречалось.

Самый последний случай. Это когда в дачном кооперативе сорокапятилетний мужчина расстрелял из охотничьего ружья соседей. Ударом по капсюлю стала брошенная мимоходом фраза соседки о пивном животике убийцы. Когда совершаются такие преступления, задаёшься вопросом: что же происходило внутри человека? Ответ напрашивается один: нарастающее напряжение и дезорганизация, которые не поддавались контролю.

Но применим ли данный случай к Капле, которая точит камень?

После вынесения приговора ему удалось заполучить для беседы адвоката обвиняемой Кузюткиной.

Память услужливо рисует, как господин Педай плюхается в предложенное ему кожаное кресло. После увольнения из полиции он несколько утратил былую форму. Они обмениваются любезностями, после чего газетчик извлекает из стола диктофон. Тарас Иванович неодобрительно косится на красный мигающий огонёк индикатора: записывающее устройство его нервирует. Но надо иметь снисхождение к возрасту журналиста и его слабеющей памяти. Да и сотрудничество со СМИ в данном случае чрезвычайно выгодно, ибо «Вести Мирного» впридачу к объявлениям об оказании юридических услуг напечатают интервью с Педаем. А это покруче любой рекламы.

— Если мне не изменяет память, с делом Греты Тунберг вы познакомились ещё в бытность майора полиции.

— Ошибаетесь. К тому временем я уже уволился. Но не скрою: полицейский мундир сыграл свою роль.

— Связи?

— Не только. Следователь ищет доказательства виновности, адвокат-факты в пользу обвиняемого. У каждого- свой угол зрения. Что касается моей скромной особы… В моей голове адвокат и сыщик не успели разойтись слишком далеко.

— И всё-таки вы проиграли.

— Не удивительно. Обвиняемая не сделала ни одной попытки оправдаться. Она и от защиты отказывалась. Скажу вам более- Кузюткина сделала всё, чтобы оказаться на нарах.

— Вас это не насторожило?

— У меня в работе имелось ещё пара дел. К тому же… Там было всё… не подкопаешься.

— И всё-таки вы сомневались.

Здесь Педай, как явственно помнил газетчик, постучал по столешнице сцепленными пальцами.

— В показаниях Кузюткиной не было ни единого противоречия.

— А вас не смутила последняя жертва? — Снова услышал Адаев свой голос.

— Что с ней не так?

— Это атлетически сложенный мужчина, способный скрутить в одно мгновение не только немолодую уже женщину, но и дюжего мужика. То есть у Капли, то есть у Капитолины не было ни одного шанса.

— Вот именно!

Адвокатские пальцы расцепляются и синхронно ударяют по подлокотнику кресла. По прежнему опыту газетчику известно: чем более весомые факты представит интервьюируемый, тем больше пальцев будет задействовано в этом стаккато.

— Может, она таким образом хотела… — Окончание фразы повисло в воздухе. Но лишь на мгновение.

— Намёк понят: если б она хотела положить таким образом конец своим преступным действиям, она бы поставила этого гражданина, к слову, генерального директора обслуживающей кампании «Чистый дом», в конец списка намеченных жертв. — Последовала пауза.

— Тарас Иванович, а может быть такое, что на директора Кузюткина в действительности покушалась, а на остальных…

— Меня эта мысль посещала. — Теперь пальцы Педая легли на колени, препятствуя отбиванию ритма. — Но в процессе бесед с жильцами я вышел на свидетеля, чуть не ставшего очередной жертвой.

— Его имя фигурирует в материалах дела?

— В том-то и дело, что он не стал писать заявления. По каким-то своим, не до конца ясным, причинам.

— И что он поведал?

Кузюткина в маске Греты Тунберг замахнулась на него молотком для отбивания мяса, но ему удалось увернуться и даже сорвать маску.

— Вы назовёте его имя?

— Простите, Вилен Владимирович, дал обещание не разглашать.

— А чем провинился этот аноним перед воинствующим «гринписом»?

— Свалка на заднем дворе. Мужик собирает всякий хлам.

— С какой целью?

— Видимо, надеется извлечь из него какую-то пользу.

— По-моему, это болезнь.

— Она называется «нищета».

Вилен Владимирович выключает запись. Аргументы звучали весомо. И всё-таки…

Имелся один эпизод. С псиной, которая не лаяла. Его он откопал, когда беседовал с жильцами общежития в ходе журналистского расследования. Один из них, ежедневно выходивший на скандинавскую ходьбу, поведал следующее.

— Я совершал свой обычный маршрут вокруг озера, когда заметил двоих. Один был-тот парень, который не сортировал мусор. А другой, вернее, другая- в маске этой девчонки. Так вот моя псина, удивительное дело, рванула к Маске. А ведь она нашу уборщицу побаивалась и всегда встречала её лаем. А тут вдруг взяла и растянула пасть в улыбке.

«Распутать преступление — это не только собрать факты, но и препарировать, если хотите, людей, которые противоречат друг другу, которые опровергают самих себя и при этом даже не задумываются о порочной)своей природе», — вспомнил Адаев цитату из какого-то детектива.

А ещё не менее важно разобраться с местом преступления! — добавил он от себя.

Кстати, оно произвело на него гнетущее впечатление.

Туннель, где произошли нападения «Греты Тунберг» в народе прозвали «кишкой». У него низкий потолок: макушка упирается в него, когда стоишь прямо. Даже если в тебе каких-то там 1 м 70 см.

Вдоль стен валяются пустые банки, пакеты, окурки и даже что-то из ткани, кажется, трусы. Стены расписаны человечками с гигантскими фаллосами. Видимо, авторы рисунков таким образом отражали свои потаённые мечты.

Короче, место, где и заточку в почку можно получить.

— Похоже, нашего мальчика посетила муза! — сообщает София.

— Дай-то Бог! — Гумер постарался вложить в голос как можно больше проникновенности.

— Устроим читки?

— Океюшки! — Кивает супруг.

А куда деваться? Сын, на обучение которого литературному мастерству ушла куча денег, наконец-то разродился чем-то стоящим. Ну по крайней мере жена сочла текст таковым, если приняла решение потратить на чтение их рабочее время.

Они устроились в ротанговых креслах — друг против друга. София извлекла из накладного кармана тёплого кардигана распечатку сыновнего произведения.

«И всего-то несколько страничек. Жидковато даже для повести!» — подумал Гумер, приготовившись слушать.

Софья театрально откашлялась и принялась читать.

Наверху — купол. По его внутренней поверхности располагается ряд осветительных приборов. А что выше? Полагали, что пустота. Главное событие- отправление состава на станцию «Конечная». Поезд этот не придерживается расписания: просто в иные дни возникает на перроне. Люди в зелёных респираторах обыскивают входящих. Чаще всего это старики, но встречаются и дети, и люди цветущего возраста. Странным было то, что пассажиров никто на станции не знал в лицо. К тому же после их отъезда должны были, по логике, остаться пустые койко-места. Но они отсутствовали.