Румия оглядела обстановку- всё на своих местах. Затем взяла сумочку с банковскими картами и кошельком. Нет, ничего не пропало. Если это и вернуло присутствие духа, то совсем чуть-чуть.

Женщина вновь взялась за старый стеклянный графин с гроздьями винограда на боках — изделие местного хрустального завода.

Вода вернула ясность мыслей. Она снова заглянула к детям и, убедившись, что те погружены в сладкий предрассветный сон, вернулась на место происшествия. Чтобы ждать, когда поднимется солнце. А заодно думать, что предпринять. «Да будет доволен ею Аллах!» При этом глаза её невольно всё время обращались к окну.

Дом казался ей поруганным этим вторжением.

В это время хозяин дома у оврага вглядывается в подрагиванье ткани на девичьей груди и заключает: «Нет, на свете долго не задержится!»

Он делает шаг к выходу и едва не теряет равновесие. Пошатывает его, однако. Как бы не свалиться!

«Где лучше рыть? Нет, подвал не самое лучшее место. Если только в огороде. Но там картошка. А если поближе к забору? К нему присоседился старый продавленный диван, некогда населённый клопами. Только вот день нынче заметно прибавился. А чтоб не нарваться на случайного прохожего, лучше дождаться глухого ночного часа».

Дядя Коля наклоняется над неподвижным телом и брезгливо морщится. Воняет как залежавшаяся старушонка. Одно утешает: недолго уже ждать старухи с косой. Или кто там уполномочен…

Покопавшись в шкафу, он достаёт старое одеяло. Для савана сгодится. Нет, медлить нельзя. Сегодня же ночью следует покончить с этим делом.

В кухне его снова повело. Он уцепился о кончик стола, чтобы не брякнуться, и подумал: старуху с косой стоит поторопить. Или того, на кого возложена эта скорбная, но почётная обязанность. Короче, нынче заведёт он будильник этак на полтретьего ночи…

Когда хозяин дома у оврага ставит свой будильник, Мирра блуждает по лабиринту сна, снова и снова бормоча: «Кто меня услышит? Кто меня узнает?»

И словно расслышав этот зов, в спальне «Божьей коровки» открывает глаза Фёдор Селиванов. Стараясь не шуметь, маленький человек, не терпящий в свой адрес слова «лилипут», сползает со своего ложа и переваливаясь на коротких ножках идёт к окну. Отсюда виден торец соседнего корпуса, на котором мозаикой выложена божья коровка.

Мутно, неспокойно на душе маленького человека. А когда такое случается, Федя допускает по мнению опекающего инвалидов священника сущее кощунство. Он взывает: «Божья коровка, утоли мои печали!»

Однако в ту ночь Миррин брат по несчастью пребывает в уверенности: одними его стенаниями здесь не обойтись. Ведь в голове всё время слышится: «Кто меня услышит? Кто меня узнает?» И маленький человек принимает решение напомнить Луке про бывшую служанку.

Да вот только сделать это ему невозможно, ибо природа обидела его дважды. Обрубив не только тело, но и руки по самые плечи. Так что хотя идея была хорошая, воплотить её предстояло лишь утром. Когда проснётся Маринка. А пока, чтобы заглушить голос в голове, он идёт на пост дежурной медсестры и просит что-нибудь успокоительное.

В то время, когда Федя, проглотив таблетку, проваливается в спасительное бесчувствие, дядя Коля видит уже видит сон. Про зиму.

Эх, какие снежные зимы были в Мирном в прежние времена! Какие сугробы громоздились под окнами. Нырянье в эти мягкие холодные перины — любимая забава Николеньки Шульпякова и Капы Кузюткиной. Прыгнуть в снег с крыши сарая и оказаться в его холодных мягких объятиях. Впечатляет не хуже, чем на этих самых… батутах. Но есть испытание и посерьёзнее обычного сугроба.

Он и Капа стоят на кромке крыши погреба, устроенного у реки, и примериваются к посверкивающей внизу снежной пелене.

Ну давай! — в который раз велит Капля. Вместе давай! Раз, два, три — пали! И они, оттолкнувшись от толя, которым покрыта крыша, делают шаг вперёд. Холод обжигает лицо. А ступни ищут и не находят опоры. Начинается полёт вниз — сквозь снежное колкое облако. Чуть ли не до самого берега.

Холод сковывает до костей. Что это за звук? Его зубы так клацают? И где Капля? Голоса её не слыхать. Только тик-так, тик-так раздаётся. Будильник! Дядя Коля тянет руку к настольной лампе и зажмуривается. Ещё только час ночи. Он спускает ноги на прикроватный коврик и их обдаёт холодом. Дубак! Как зимой. Его сотрясает дрожь. Как в тот день зимних каникул, когда они прыгали в сугробы и провалились в заброшенный погреб.

Надо выпить чаю с малиной. Мать всегда лечила его таким способом. И помогало без всяких пилюль.

Тапок на привычном месте не оказывается, и босые ноги обжигает холодный пол. Уходит дом постепенно в землю! Надо бы поднять фундамент. Но здесь ему потребуется существенная подмога. Ну и соответственно финансы. Правда, здесь у него всё чики-чики. Есть всё-таки справедливость на земле! Расплатилась Капля за все его унижения. Пусть и с того света, но расплатилась по всем счетам!

Он силится подняться, но не удержав равновесия, шмякается на кровать. Панцирная сетка скрипит под его тяжестью. Он делает вторую попытку, подстраховавшись с помощью спинки с металлическими шариками. Один из них собственноручно откручен Николенькой и преподнесён Капле в знак особого расположения. «Ох, доведёт тебя эта девка до беды!» — доносится голос из прошлого. Он привычно отмахивается от него, и осторожно, по-стариковски ступая идёт в кухню. Там в подвесном шкафчике выстроились в ряд баночки с малиновым вареньем. Нет, не зря их переулок называют Малиновым. Урожая хватает на целую зиму.

Прихлёбывая целебный напиток, он поглядывает на часовую стрелку. Время бежит. Главное, одолеть эту лихоманку-лихорадку.

Спустя некоторое время его бросает в жар. Но силы прибавляются и он решает покончить с делами до звонка будильника. Со всеми предосторожностями спустившись в подвал, он наклоняется над пленницей.

«Не жилец!» — заключает дядя Коля, глядя на прозрачные веки с фиолетовыми прожилками.

Но вот ведь какое диво-дивное. Пропал старушечий запах. Может, девушка пришла в себя и обтёрлась какими-то влажными салфетками. Но где она их раздобыла?

Дядя Коля шумно втягивает в себя воздух. Ничего! Вообще ничего! Что за напасть?

Прежней чистоте в доме, судя по всему, пришёл конец. Всякие разные предметы, включая обрезки ткани и ниток, валяются по всем комнатам.

Сегодня черёд мести пол Раулю. Пацан, следует признать, старается. Бумажка, забившаяся под кошачью переноску, где любит устраиваться Лёва, он заметает на совок вместе с куриным клювом — остатком кошачьей трапезы. Да, из соображений экономии кот вместо «вискаса» получает головы кур.

После клюва Рауль подцепляет луковую шелуху и длинный белый ус (Лёва линяет не только шерстью). Всё это он ссыпает в пластиковое ведро, которое изнутри выстелено мусорным пакетом. Раулю пока не хватает сноровки: от недостаточно выверенного движения бумажка из-под кошачьей переноски летит мимо цели и некоторое время парит в воздухе, после чего приземляется на пол.

Предположив, что эта бумажка из тех ярлычков, на которых написано «Немедицинское изделие» и которые они по маминому поручению раскладывают в пакетики с масками, Рауль поднимает находку. Нет, это не ярлычок. Кстати, почему всё-таки «Немедицинское изделие», если пошиваемые в их доме маски должны защитить от болезни? Мама от вопроса отмахнулась, ограничившись репликой: «Так надо!»

Будучи по натуре педантом, Рауль находку изучил. Нет, спорная надпись отсутствовала. Зато имелся рисунок. Поначалу мальчик даже не понял, что означала длинная линия, кончавшаяся двумя окружностями- побольше и поменьше. От нижней отходила ещё одна линия- потолще, а на ней этакий помпон. Ну как на шапке у сестры. Мальчик вгляделся пристальнее. Да не помпон это вовсе. А хвост с кусочком шерсти. Да это Лёва! Но что с ним? Он висит на этой линии- верёвке! Ему же больно!